Долго ждать не пришлось. Четко в полдень кадеты и персонал Коллегии ринулись из огромного здания с впечатляющей колоннадой на входе. Все торопились на перерыв. Наконец, раб у двери прошептал что-то на ухо нанятому мною мальчику, который быстро подбежал ко мне и указал на идущего в одиночестве молодого человека. «Это человек, которого выждете, домине. Вон тот, невысокого роста с темными волосами».

Я встал и подошел к Друсусу, когда тот оказался неподалеку. «Гней Друсус, позвольте представиться. Меня зовут Спуриус Вульпиус Феликс, также известен как Феликс Фокс. Я буду рад угостить вас вином и закусками, если позволите».

Мы присели, и я подал знак рабыне, чтобы та принесла нам хорошего вина и чего-нибудь легкого на обед. Как правило, народ, собиравшийся возле Форума Эгретиум, был повыше классом, чем мои ночные собеседники. Соответственно и качество вина было на порядок выше. Девушка выставила перед нами несколько блюд, на которых были фаршированные перепелиные яйца, крохотные рыбешки, жаренные в кляре, оливки, хлеб и кусочки козьего мяса с морковью в тминном соусе.

«Чем обязан такой чести?» – спросил он, закинув в рот фаршированное яйцо.

«Жаль, что мне приходится быть гонцом с плохими вестями, Гней Друсус, но я должен сообщить вам о смерти вашего друга Кэзо Квинктиуса, который скончался три дня назад». Друсус побелел. «Он был найден мертвым в своей постели. Его отец, как вы понимаете, весьма опечален».

«Что произошло? Неделю назад, когда я видел его в последний раз, с ним все было хорошо».

«Мы точно не знаем, – это было правдой. – Собственно говоря, его отец, рон, попросил меня разобраться в причине его смерти, для очистки его совести. Вы сказали, что он был вполне здоров, однако, как я понял из слов Корпио, его состояние в последнее время ухудшалось».

«Возможно, в последнее время он был не в лучшей своей форме, но не так, чтобы умирать от этого. Однако вы правы, ему действительно зимой становилось все хуже».

«Его отец упоминал, что прошлой осенью вы вместе ездили на Кеброс. Можете рассказать об этом?» – спросил я.

«В прошлом году он влюбился в уличного мима и был в ужасном состоянии. Он потерял аппетит и сон, так как, естественно, не мог признаться в этом отцу. А Квинктиус Корпио либо сам догадался, либо действительно все неправильно понял, но решил послать нас в путешествие, чтобы Кэзо избавился от дурных мыслей. В конце навигационного сезона мы отправились на Кеброс. Его отец обо всем договорился со своим братом на острове и попросил меня сопровождать Кэзо, чтобы я мог присматривать за ним и поднимать его дух».

«Вы помните имя этой девушки?»

«Кто сказал, что это была девушка? – ухмыльнулся Гней. – Но нет, не помню. Я никогда не видел ее. Мне достаточно было слышать о его постоянных страданиях».

«Поездка помогла ему?»

«Вначале он был полностью подавлен, чего и следовало ожидать. Как избалованный ребенок, у которого отобрали игрушку, он дулся всю поездку. Я пытался утешить его, объяснял, что хоть у него и не было будущего с этой дешевкой, он все равно сможет в любой момент уложить ее в постель, как, впрочем, любую из этих моэкх. Почему он не мог просто порадовать своего отца, жениться на приличной девушке и держать эту уличную артистку в любовницах, как делают все остальные?»

«Поскольку я не раз видел влюбленных молодых людей, осмелюсь предположить, что такая перспектива вряд ли впечатлила его».

«Он и думать не хотел об этом. Кэзо без интереса слонялся по острову. Его дядюшка даже несколько раз приглашал на ужин достойную, готовую к замужеству молодую девушку, но он не проявлял к ней никакого интереса. И я не виню его – на мой вкус, она была слишком строптива, слишком образованна. В любом случае, через какое-то время на острове Кэзо начало становиться лучше. Свежий воздух, пешие прогулки, верховая езда, море вернули ему аппетит. Несколько раз мы на лодках путешествовали на меньшие острова, потом мне это надоело, а он продолжал. Он даже пытался ухаживать за Эмилией – девушкой, о которой я говорил, – но уже было пора возвращаться в Эгретию, чтобы успеть до закрытия навигационного сезона».

«Значит, его здоровье стало ухудшаться уже в Эгретии?»

«Я точно не уверен. Мы вернулись в ноябре, как раз на закрытие навигационного сезона. Я уже не мог дождаться возвращения. С меня довольно было этого несчастного острова, и я не мог представить себе ничего хуже, чем застрять там на целую зиму. Как только мы прибыли в город, Кэзо тут же отправился искать эту его моэкху, но не мог найти. Ее труппа уехала на зиму. От этого он полностью упал духом – должно быть, надеялся на свидание с ней в Сатурналии», – подмигнул Друсус.

«Как звали эту таинственную женщину?»

«Простите, но я не помню. Уверен, он упоминал ее имя, но она ведь фактически была никем. Думаю, этот дурачок мог подхватить какую-то лихорадку, так как в последнее время я почти не видел его в Коллегии».

«Знаете ли вы, чем он занимался во время интеркаларис, или может кого-то, кто мог бы знать? Его отец был бы очень признателен».

«Да нет, в последнее время, как я уже говорил, мы особо не виделись, да и с остальными из нашего небольшого круга он тоже не встречался. Он начал все чаще пропускать занятия в Коллегии, хотя преподаватели не были слишком строги к нему. Сами понимаете, ведь его отец – рон. Если вас интересует мое мнение, думаю, он просто подхватил от этой дешевки какую-то неприличную венерическую болячку и не хотел, чтобы отец узнал».

Мы еще немного поболтали, но больше я ничего не узнал. Как только Друсус ушел, я доел обед. В моем деле нужно питаться по мере возможности, особенно когда клиент берет на себя все расходы.

Оставшуюся часть дня я провел, выискивая других приятелей Кэзо, и далеко за полдень мне удалось отыскать Лутация и Порция. Лутаций был долговязым юношей со светлыми рыжеватыми волосами и прыщавым лицом. Его друг Порций был немного выше и крепче. У него были каштановые волосы и торчащая клочками бородка, отрощенная, по моим предположениям, для того, чтобы безуспешно скрыть еще более многочисленные прыщи.

Вначале казалось, что им нечего добавить к рассказу Друсуса. Они тоже заметили, что за время зимних интеркаларис Кэзо замкнулся и ослаб; а с недавних пор они и вовсе потеряли связь с ним, когда он перестал ходить в их привычные места. Никто не следил за тем, чем он занимался, и не мог дать никаких намеков или подсказок.

Однако же когда Порций сказал, что Кэзо и Друсус были закадычными друзьями, я воспрянул духом. «А последнее время они много времени проводили вместе?» – спросил я.

«О, да, – сказал Лутаций. – Они всегда и везде ходили вместе, то и дело перешептываясь. Я имею в виду – не только в колледже, но и после занятий».

«Я слышал, как они говорили о каком-то клубе, где часто бывали, – сказал Порций. – Он расположен на Кливи Инфериор и называется «Битый череп». Это элитная таверна, маскирующаяся под логово распутства для увеселения богачей, которые хотят отвести душу без реального риска. Он упоминал одно имя. Дайте подумать… Что-то иностранное, думаю, гелликанское».

«Нет, уверен, ассириканское, – ответил Лутаций. – Зимаксис. Точно».

«Да, ты прав, Гай Лутаций, – сказал Порций. – Это точно был Зимаксис».

«А вы бывали в этой таверне?» – спросил я.

Оба покачали головами. «Это заведение не для нас», – сказал Порций. «Слишком дорогое», – добавил Лутаций со вздохом.

«Вы замечали что-либо странное в поведении Кэзо зимой?»

Они переглянулись. «Ну, его здоровье слабело, это точно, – сказал Лутаций. – Думаю, это началось прошлой осенью. Хотя со временем все только ухудшалось. Он исхудал, побледнел. Появились темные круги под глазами. Он ушел в себя, начал пропускать занятия. Мы навещали его несколько раз, но ничем не могли поднять его настроение».

«Не знаю, что это была за изнуряющая болезнь, – сказал Порций, – однако я точно знаю, что его отец нанимал лучших в Эгретии магистери карнеум, но даже они не смогли помочь. Вообще Кэзо отказался общаться с ними, хотя мы, как могли, пытались убедить его, что это для его же блага».