– Больше всего наказание заслуживает Петр Головин, и его надобно казнить, а остальные Головины заслуживают ссылки и лишения должностей и состояния. Хотя Михаил Головин уже скрылся, говорят, убежал в Литву.

– Как только сегодня явятся бояре, ты, Борис Федорович, доложишь им результаты проверки казны. Пусть боярский суд решает, что делать с супостатами.

Хищение государевой казны было настолько крупно, что боярский суд вынужден был приговорить Петра Головина к смертной казни, а его братьев окольничих Ивана и Владимира отправить в ссылку без думного чина в Чебоксары. Еще шесть родственников Головиных были приговорены к отправке в Сибирь и Казанские пригороды.

Борис Годунов ликовал: наконец, он нанес враждебной ему Думе сокрушительный удар. Бояре попритихни, перестали открыто выступать против управителя.

Казнь Петра Головина состоялась утром, на Торговой площади. Его привезли в клетке под охраной стрельцов. Сразу же подвели к высокому помосту и передали в руки палача. Бывший казначей от страха упирался, постоянно озираясь по сторонам, как бы ища защиты и сострадания от окружающих.

Народ же, собравшийся на площади, свистел, кричал, а некоторые пытались прорваться сквозь строй служивых, чтобы самим учинить расправу над злоумышленником. Постоянно слышались крики:

– Смерть злодею! Смерть казнокраду!

– Рубите ему голову быстрей! Пусть умрет вор и злодей!

Здоровенный детина-палач с широким топором взял за шиворот Петра и подтащил к чурке.

Вышел на помост дьяк с грамотой и стал монотонно читать ее, где перечислялись все совершенные преступления казнокрада и его родственников.

Уже с раннего утра царь Федор сидел в Приемной палате и размышлял о предстоящей казни. Вся душа его противилась, чтобы привести решение Боярской думы в исполнение – казнить Петра Головина.

В голове крутились заповеди Иисуса Христа: «Не убий! – Ибо Господь Бог запрещает отнимать жизни у других людей или у самого себя. Жизнь есть величайший дар Божий, и только Бог назначает пределы земной жизни человека».

И тут же в голову приходила другая заповедь Иисуса: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец наш небесный. А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».

Лежа в болезни почти на смертном одре, он дал слово перед Господом, что будет соблюдать все заповеди Иисусовы, если он подымется и выздоровеет. И вот пришел этот час. Он должен простить злоумышленника.

Царь тут же написал грамоту, велел немедленно отвезти ее на Торговую площадь и остановить казнь.

Борис тут же возмутился:

– Да как же это так, Федор Иванович! Ты хочешь простить злодея, который разграбил почти всю государеву казну?

Царь Федор с укором посмотрел на своего шурина, молвил:

– Я дал Господу обет неуклонно соблюдать все заповеди Иисусовы, а «не убий» и «прощай ближнего» являются одними из его заповедей. Годунов затоптался на месте, пытаясь возразить, но царь в гневе стукнул посохом об пол, крикнул:

– Немедленно исполняй! И если казнят Головина, то ты будешь в ответе! Казнь я заменяю ему ссылкой в Арзамас.

Палач уже занес топор над головой несчастного Головина, как вовремя подоспевший Борис Годунов крикнул:

– Стой! Прекратить казнь!

Палач с недоуменным лицом застыл с занесенным над жертвой топором. Потом с сожалением опустил к своим ногам орудие казни.

Управитель подал грамоту дьяку. Тот медленно развернул указ царя и стал читать. В грамоте говорилось, что смертная казнь Петру Головину заменяется ссылкой в Арзамас с лишением всех званий и чинов. Кроме того, по указу царя Федора, Ивана и Владимира Головиных и их родственников велено сослать в Сибирь.

Толпа, пришедшая поглазеть, как вору и изменнику отрубят голову, не получив удовлетворения, завозмущалась, забурлила. Разгневанные горожане кричали:

– Смерть вору и изменнику!

Вся огромная масса народа, заполнившая Торговую площадь, двинулась к помосту, готовая сама произвести расправу над провинившимся. Хорошо, что предусмотрительный Годунов заранее дал распоряжение конным стрельцам, и они медленно стали оттеснять народ с Торговой площади.

Казалось, Боярская дума понесла урон. Из нее были выдворены влиятельные враги Годунова Головины. Но борьба для управителя только начиналась. Хотя многие из бояр прикусили языки и перестали вредить Борису, но это было временно.

Удельный князь Мстиславский еще при царе Иване Грозном занимал пост главы Боярской думы. Он был человеком покладистым, со слабой волей, и нерешительным.

Не успели еще все успокоиться в связи с событиями отлучения от царского престола Головиных, как бояре стали закручивать новую интригу. И над царским шурином нависла новая беда.

Бояре задумали ударить по самому больному и уязвимому месту в царской семье. Царица Ирина долго не могла забеременеть и родить наследника. Стали все поговаривать, что она бесплодна.

На княжеском подворье Мстиславского в конце седмицы собралось несколько бояр-заговорщиков, для того чтобы как можно больше ослабить власть царского шурина. Бояре сидели в трапезной за богато накрытым столом, который ломился от блюд, вин и медов. Степенные мужи, поглаживая свои бороды, неспешно обсуждали последние события и решали, как им жить дальше. Никто не хотел при дворе власти Годуновых, этих худородных дворян-выскочек. В них раздражало все: и желание властвовать, и желание влиять на царя, и получать огромные доходы. Никто не хотел смириться с властью управителя, считая его худородным дворянином, недостойным быть первым приближенным царя.

Гости с удовольствием отведали кушанья хозяина, выпили по доброй чарке вина, разговаривая меж собой вполголоса.

Наконец, громко заговорил хитрый, изворотливый и коварный Василий Шуйский:

– А что, бояре, доколе мы будем терпеть этого выскочку Годунова?

– Придется пока терпеть, вон как он расправился с Головиными. И вы хотите того же, – ответил за всех боярин Колычев, поглаживая черную с проседью бороду, и добавил: – Выходит, не так-то просто нам его сковырнуть, как-никак шурин государя, а сестра его, царица Ирина, большое влияние оказывает на Федора, и как ни крути, с этим приходится считаться. Государь слушает Годунова.

– Лихо он нашу Думу подсек с Головиными-то… – подал голос хозяин.

– А я ведь неоднократно предупреждал Петра Головина. Всегда ему говорил: перестань воровать, особенно из государевой казны. А он только похохатывал, отвечал: «А я делаю так, что им и в голову не влезет, особенно теперь, когда болеет царь, и в государстве нет доброго царя», – заметил Шуйский.

– Похохатывал-похохатывал да допохохатывался, что попал как кур во щи и нас всех подвел, – вмешался в разговор Колычев.

– Надо заметить, бояре, и зарубить себе на носу впредь и навсегда, что Борис Годунов – довольно хитрый и изворотливый противник, и со счетов нельзя скидывать ничего. Во-первых, при дворе и даже среди ваших слуг у него везде глаза и уши. Поэтому языки свои не распускайте, ведите разговоры против царского шурина с остережением, – опять вступил в разговор Василий Шуйский, а затем продолжил: – У Годунова есть одно слабое место. Тут пришла у меня одно хорошая мыслишка, если мы ее осуществим, то под корень отрубим Бориску от престола, и власть его на этом кончится.

– Так говори же скорее, не тяни за душу, – заторопил Шуйского Мстиславский.

– Царь Федор ведь уже давно живет с царицей Ириной, а детей у них до сих пор нет. Кто же унаследует престол? Ведь Федор слаб здоровьем, а в случае чего, кто же займет царский трон? – вкрадчиво заговорил Шуйский.

– А ведь и правда, бояре! Это для нас может сыграть хорошую услугу по отстранению Бориса от трона! Только как мы это сделаем? – подал голос Мстиславский.

– Надо, бояре, писать грамоту и бить челом перед царем Федором, чтобы он развелся с Ириной, и предложить ему взять в жены дочь боярина Мстиславского. Я думаю, митрополит нас поддержит, – предложил Шуйский.