— Я согласилась на обучение, — напомнила я тихо.

— На словах, но не здесь, — женщина приложила ладонь к груди. — У тебя ещё есть время и возможность, чтобы принять знания, которые я готова дать.

— Я постараюсь.

— Ничего не обещай. Если будешь готова к сроку, то примешь верное решение, — произнесла Магдаль, отстраняясь и откидываясь на спинку стула. Обведя взглядом небольшую кухоньку, она вдруг добавила: — Знаешь, а мне нравится, как ты всё устроила тут.

— Во многом это заслуга Ивы. У неё замечательный вкус.

— Талантливая девочка, — согласилась Магдаль и вдруг резко обернулась к окну.

Проследив за взглядом ведьмы, я увидела, что от ворот к храму неспешным шагом идёт королевский лекарь. В последнее время мужчина бывал здесь довольно часто, разве что ночевать не оставался. Я воспринимала эти визиты спокойно, а помощь, которую он оказывал как обычный дружеский жест.

Но у Магдаль было своё мнение на этот счёт…

— Будь осторожна с ним, — предупредила она, поднимаясь со своего места.

Понимая, что она собирается уходить, я вскочила следом.

— Подождите! Что вы имеете в виду?

— Ты и сама должна была это заметить, — усмехнулась ведьма, как-то странно на меня взглянув.

Ни о чём другом, кроме затаившихся врагов, я думать сейчас не могла, как и допустить мысль о том, что Джейрис может оказаться одним из них. Иначе я увидела бы это.

Проводив ведьму до двери, я столкнулась на пороге с лекарем. Он удивлённо посмотрел вслед странной гостье, и только когда она покинула двор храма, спросил:

— Кто это?

— Так, знакомая травница, — ответила я нехотя и поёжилась. — Холодно. Зайдём в дом.

Бросив последний взгляд в сторону ворот, Джейрис всё-таки зашёл следом за мной и запер за собой дверь.

Мне показалось странным то, что он не узнал Магдаль. Неужели она изменилась настолько сильно? Возможно это так. Но тогда почему она не хотела попадаться на глаза лекарю в то время как от Канера не скрывалась?

— Тиса? — окликнул меня Джейрис, и я поняла, что слишком пристально на него засмотрелась, зациклившись на туманном предостережении ведьмы.

— Прости, просто задумалась, — вздохнула я и направилась на кухню. Мне бы самой сейчас не помешало выпить того особого успокоительного чая, которым мы поили короля.

Джейрис пошёл за мной следом, и некоторое время просто молчаливо наблюдал за моими действиями, но меня это нисколько не смущало. Если отбросить подозрения, рядом с ним, как и с Канером, я чувствовала спокойствие и надёжность. С ним всегда легко было работать, а его молчание никогда не тяготило. Наверное, таким и должен быть настоящий друг.

— Знаешь, я всё время думал, что после исцеления короля, ты сможешь отдохнуть. Но теперь я вижу, как сильно ошибался, — вдруг произнёс он. — Ты просто не умеешь отдыхать, Тиса.

Я смущённо улыбнулась и пожала плечами. Уж никогда бы не подумала, что меня можно упрекнуть в чрезмерной любви к работе. Приготовление снадобий и отваров за работу никогда не считала — здесь я творила и отдыхала душой. То же самое можно и о храме сказать. Поэтому я попыталась возразить:

— Мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Поверь, со стороны виднее.

Он вдруг сделал шаг ко мне навстречу и взял мои руки в свои. Взгляд его мерцающих в полумраке тёмно-синих глаз, кажущихся сейчас абсолютно чёрными, гипнотизировал. И не знаю, каким должен был стать его следующий шаг, но предпринять какие-либо действия в отношении меня ему не дали. Чайник будто взбесился, и расплескавшийся кипяток попал на одежду лекаря и наши руки.

Я зашипела от внезапной боли, а Джейрис буквально взвыл, отскакивая подальше.

— Похоже, слухи о злых духах в этом месте, не преувеличены, — пробормотал он, косясь на чайник с безопасного расстояния.

В этот момент у меня будто что-то щёлкнуло в голове, заставив позабыть об обожжённой коже, и я чётко осознала, что значили слова Магдаль. Вовсе не хотела она того, чтобы я подозревала Джейриса невесть в чём. Просто всё это время, я не обращала внимания на то, что именно в его присутствии, когда лекарь случайно или намеренно касался меня, происходило что-нибудь странное. И это не похоже на банальную злость. Скорее ревность.

— Прости, сейчас я принесу тебе мазь от ожогов, — сказала я, отчего-то чувствуя себя виноватой. Действительно. Я могла догадаться об этом и раньше. Магдаль права — следовало быть осторожней с ним.

***

После визита Магдаль я поняла, что необходимо торопиться. Предстояла ещё работа с людьми Хеласа, а ремонт второго здания, где должны были проходить занятия, шла удручающе медленно. К тому же, скоро должны доставить книги и учебный материал, и складировать всё это, судя по всему, снова придётся в главном здании. На мой взгляд, там и без того уже было тесновато.

Озабоченная этими мыслями, я взяла церу, чтобы набросать план работ, и отправилась в соседнее здание. Открыв двери, пересекла холл и, едва касаясь перил, поднялась по отремонтированной недавно лестнице на второй этаж. Удивительно, как легко здешняя атмосфера навевает мне мысли об Ордене и давно ушедших днях. Самом лучшем времени, если честно.

Изначально я собиралась зайти в самые дальние комнаты, но остановилась у предпоследней двери и толкнула её внутрь. Сумрачный свет едва проникал через давно немытые окна, но едва я оказалась внутри, на грязном полу, пронзая пыльную взвесь, в воздухе задрожал слабый солнечный луч.

Я подошла к окну и взглянула на небо, в котором сильный северный ветер гнал прочь рваные лохмотья облаков. Скоро должно распогодиться. Только почему-то теперь этот солнечный свет, словно призрак прошлого, изменяет пространство вокруг, пробуждая в памяти не самые радостные моменты.

Виной тому была магия храма или же моя собственная впечатлительность, но я стояла и глядела на двор сквозь покрытое толстым слоем пыли стекло, и мне с трудом верилось, что это вовсе не та комната, где жил мой наставник. Казалось, стоит обернуться, и я снова увижу знакомый интерьер.

Воспоминания… Они всегда были моим слабым местом и некто, заботливо лишил меня некоторой части памяти, как будто знал об этом.

Говорят, что когда умирает хороший человек, идёт дождь. Как будто сами боги плачут о нём.

Только это неправда — я точно знаю.

Богам часто безразлично то, что творится в мире смертных, если это не касается их напрямую.

Осознание этой простой истины коснулось меня, когда ушёл наставник Лаврий.

В тот день ярко светило солнце, а природа и люди вокруг продолжали жить, как ни в чём не бывало. И так как у Видящих положено сдерживать свои эмоции и относиться к смерти философски, на церемонии сожжения многие просто молчали, не решаясь прервать речь Верховного Магистра.

Но не слышала я его слов. Пока он говорил, я кусала губы и нервно сжимала в руке пылающий факел. В завещании наставника именно мне предназначалась эта роль.

Почётно. Жестоко. Необходимо.

На нашей родине считалось чрезвычайно важным, если пламя погребального костра зажжёт человек, который был дорог усопшему. Это считалось величайшей честью, потому как несущий огонь становился Хранителем Памяти. Не обычных воспоминаний, а всего самого доброго и светлого. Так его душа становилась щитом, который призван защитить уходящего от зла и помочь его возрождению в мире людей или светлых духов.

И поэтому я как никто другой, не имела право на слёзы.

Только как удержаться от слёз, когда сама душа разрывается на части?

Очнуться от своих мыслей меня заставило собственное имя, произнесённое Верховным Магистром.

— Шальтиса Ясень, исполни последнюю волю наставника.

Не говоря ни слова, я медленно подошла к погребальному костру. Факел едва тлел, что выглядело сущим издевательством. На солнце и вовсе это пламя смотрелось незаметно и несколько неуместно. Дрова тоже отчего-то не спешили загораться. Когда же налетел ветер, затушив огонь, это стало последней каплей…

Отбросив факел в сторону, я развела руки. Огонь, сорвавшийся с моих ладоней, в один миг воспламенил дрова вместе с помостом, на котором я находилась. Некоторое время я стояла окутанная этим пламенем и смотрела перед собой. Слёзы высыхали, не успевая появляться. Перед моим взором не было огня. Только самые яркие воспоминания о наставнике, который поддерживал меня как никто другой в этом мире.