Последний из них был особенно жесток и, удовлетворяя свою извращенную похоть, зверски сдавливал яички насилуемого парня, щипал и тянул член так, будто хотел его оторвать. Поттер глухо стонал сквозь заткнувшую его рот тряпку, и в отчаянной попытке вырваться и встать безумно извивался всем телом, но его крепко держали за руки и за ноги. Когда его, наконец, отпустили, Гарри так и остался лежать на столе, пустым, бессмысленным взглядом глядя на закопченный потолок.
– Чего это пидор затих, сдох, что ли? – поинтересовался начальник охраны. – Убью, дармоеды!
– Не, вон, глазами хлопает, – ответил кто–то из тюремщиков, почесав яйца.
На Гарри обрушился поток ледяной воды, он закашлялся и неловко перевернулся на бок, поджав ноги к животу. Под дружный хохот мужчины стащили изнасилованного мальчишку со стола и поставили его на ноги, но Поттер тут же свалился ничком на пол.
– Ладно, заканчивайте тут с ним. Оттащите его побыстрее в камеру смертников и возвращайтесь. Там, наверное, уже во всю развлекаются с его чистокровным дружком, а я не хочу пропустить такое веселье, – произнес начальник охраны и поспешно вышел из каземата.
Гарри подхватили под руки и потащили к выходу. Парень, после оглашения чудовищного по своей жестокости приговора и последующего за ним изнасилования, находился в шоковом состоянии. Но тут до него дошел страшный смысл слов, оброненных тюремщиком – в соседней камере сейчас насиловали Драко!
– Нет! – вдруг закричал Поттер и рванулся с такой силой, что его с трудом удержали. – Не трогайте Малфоя, сволочи! Это я шлюха, меня ебите, только не его! – кричал развенчанный герой магического мира, вырываясь из крепкого захвата с силой удерживающих его здоровых мужчин, которые тащили его по гулкому, темному коридору, и вопли парня эхом отдавались от мрачных стен.
– Делайте со мной все, что хотите, суки, только отпустите Малфоя!
Драко выволокли из зала суда, где был оглашен его смертный приговор, и сейчас тащили в одно из тюремных помещений, чтобы приготовить так же, как и Гарри, к завтрашней казни, но молодой человек изо всех сил вырывался в стремлении хоть на миг вернуться туда, где была Нарцисса Малфой. Ее чудовищный крик до сих пор звучал у него в ушах, отчего в жилах холодела кровь и бешено стучало сердце. Он чувствовал, что произошло что–то очень страшное, непоправимое, но не мог и не хотел в это поверить. Драко тащили по пустому темному коридору, и, несмотря на то, что его руки были скованы за спиной наручниками, несколько дюжих тюремщиков–конвоиров с трудом удерживали осужденного. Малфой словно обезумел, он вырывался, как одержимый, кричал, пытался кого–то укусить и пнуть ногой. Он рвался хоть на долю секунды увидеть свою маму – живую. После оглашения приговора она кричала и молила о милосердии для сына, а потом вдруг затихла, и в зале суда повисла угнетающая, мертвая тишина. И Драко понял, что с мамой что–то случилось. Расталкивая конвоиров плечами, он бросился к ней. Ему необходимо было видеть ее лицо, ее глаза, прикоснуться к ней, и пусть руки были скованы за спиной, он должен был в последний раз пусть не обнять ее, но хотя бы коснуться губами ее мокрой от слез щеки, чтобы попрощаться с ней навсегда, потому что жить ему осталось меньше суток, и это была их последняя встреча. Но ему не позволили проститься с матерью, конвоиры преградили ему путь, схватили, кто–то ударил в пах, но Малфой, не замечая собственной боли, скрипя зубами, продолжал вырываться из захвата тюремщиков. В зале поднялся шум, кто–то из судей громко стучал молотком и требовал соблюдать порядок. На несколько мгновений Драко задержал взгляд на Гарри, стоящего на коленях и ошеломленного вынесенным приговором. Затем от любовника он перевел взгляд на отца, который держал на руках лишившуюся чувств Нарциссу, и по бледному лицу Люциуса, по его глазам, в которых застыл настоящий ужас, Драко понял, что с мамой случилось что–то очень страшное. Он снова сделал отчаянный рывок, чтобы освободиться. Парень кричал и бился в руках судебных конвоиров, он умолял и проклинал их, он звал маму, но она уже не слышала его криков. Малфой–старший держал безжизненное тело Нарциссы, и во взгляде отца было столько боли и отчаяния, что Драко ужаснулся.
– Будь ты проклят, Люциус Малфой! – закричал бывший слизеринец. – Ты убил маму, а завтра убьешь меня! Знай, я буду умирать, проклиная тебя! Ты палач! Ненавижу тебя! – кричал Драко, и многие из присутствующих судей почувствовали, как у них по спинам пробежали ледяные мурашки от диких воплей обреченного ими на смерть отчаявшегося молодого человека. На их глазах разыгрывалась жестокая, кровавая драма с необратимыми последствиями. Родной отец отправил на эшафот единственного сына, не сумев простить ему ошибку юности, а мать, узнав о чудовищном приговоре, умирала тут же, в зале суда, от поразившего ее горя.
Тюремщики, несмотря на отчаянное сопротивление осужденного, вытащили его прочь и поволокли по коридору. Драко удалось ударить головой в лицо одному из конвоиров, а другому врезать коленом в пах. Мужчина заорал, схватившись за яйца, но потом, замахнувшись, с силой вдарил Малфою кулаком в нос. В голове словно что–то взорвалось, перед глазами поплыли яркие пятна, кровь фонтаном хлестанула из разбитого носа, от боли парень чуть не потерял сознание. Выламывая руки за спиной, его волокли по подземелью, а за ним на каменных плитах оставался кровавый след. Драко впихнули в тесную, плохо освещенную камеру и сняли наручники. Хлесткий звук разнесся по подземелью, отразившись от каменных стен. Малфой отлетел в сторону и упал боком на каменный пол. Несколько минут его избивали за оказанное сопротивление и просто потому, что он был аристократом и гомосексуалистом, а Драко подтягивал ноги к животу, сжимаясь и корчась от боли. Затем, одним рывком сорвав с него грязную тюремную робу, голого заключенного подняли с пола и швырнули на грубый деревянный стол. Малфой попытался подняться, но кто–то из озверевших тюремщиков снова с силой ударил наотмашь по лицу, и парень вскрикнул, почувствовав, что в лицо будто плеснули кипятком.
– А ну–ка, держите его, ребята! – гаркнул тот самый конвоир, которому бывший слизеринец успел зарядить коленом в пах. – Сейчас я этому пидору жопу распечатаю, – произнес мужчина, расстегивая ширинку. – Ты у меня кишками срать будешь, сучка, – пообещал он, поспешно подрачивая член.
Руки Драко кто–то подхватил сзади, сжал, словно клещами, и завел назад. Осужденный слизеринец заскрипел зубами, пытаясь сопротивляться и подняться со стола, но тут ему с силой развели ноги так широко, что парень выгнулся от боли. Тюремщик подошел к растянутому на столе заключенному, который извивался и вырывался так, что его с трудом удерживали несколько взрослых мужчин. Отчаяние и злость придавали Драко дополнительные силы, и, хотя сопротивление было абсолютно бесполезно, он не мог и не хотел смиренно принимать свою судьбу. Несмотря на то, что отец отрекся от него, он все равно оставался Малфоем, не привыкшим подчиняться. Он готов был рвать их зубами на куски, потому что ненавидел и презирал всех этих подонков.
Тюремщик, злорадно усмехаясь, наблюдал, как отчаянно извивается на столе его жертва. Его хуй уже торчал из ширинки, мужчина держал его в руке, подрачивая, и оттягивал крайнюю плоть, оголяя красную залупу, с конца которой уже сочились прозрачные капли. Увидев стоящего перед ним мужика с эрегированным здоровым членом и понимая, что сейчас должно произойти, Драко Малфоя затопил страх, всепоглощающий ужас, который проник буквально в каждую его клеточку, овладел его разумом, вверг тело в оцепенение, и лишь сердце бешено качало кровь, отдаваясь толчками в висках. Его собирались изнасиловать, и так страшно ему еще никогда не было. Он вдруг почувствовал запах собственного пота, ставшего непотребно вонючим от выброшенного в кровь адреналина. Разум отказывался воспринимать и принимать происходящее. В одно мгновение жизнь повернулась к нему такой стороной, о которой Драко раньше даже не подозревал. С самой вершины жизненной пирамиды в один миг он опустился даже ниже ее самого грязного основания. Его, наследника древнего могущественного рода, перед которым простые смертные заискивали, а многие откровенно побаивались, намеревались выебать озверевшие от вседозволенности и безнаказанности тюремщики. Ему вынесли приговор, который лишил его всего – чести, достоинства, наследства, имени, родителей, всех прав и даже самой жизни, и сейчас безродные ублюдки, среди которых наверняка были грязнокровки, собирались надругаться над его телом. От отчаяния и злобы Драко забился в руках удерживающих его мужчин, оглашая стены мрачного подземелья дикими, безумными воплями и проклятиями.
