Когда танец закончился, Гарри вздохнул с облегчением и решил, что ему жизненно необходимо выпить, чтобы снять нервное напряжение. Он схватил первый попавшийся бокал с подноса проходящего мимо официанта, и залпом осушил его. Холодное игристое вино вскоре приятно затуманило сознание и придало уверенности. Поттер почувствовал себя значительно лучше и теперь уже не пропускал мимо себя ни одного официанта, проносящего поднос со спиртным. Настроение поднялось, Гарри, уже не стесняясь, начал давать интервью, шутил, и даже принялся выдавать пошлые маггловские анекдоты на объективы колдокамер. Заметив неадекватное поведение будущего зятя, миссис Уизли попыталась сделать ему внушение, но парень только махнул рукой и, оставив официальную невесту на попечение будущей тещи, в обнимку с Роном отправился в бар, где к ним тут же присоединилась толпа народа, желающего произнести тост в честь спасителя мира. Журналисты не выпускали Поттера из прицелов своих объективов ни на миг, но его это уже не напрягало и не смущало. Глупо хихикая с таким же пьяным Роном, в перерывах между очередным стаканом, он показывал репортерам неприличные жесты к большой радости последних, а те делали сенсационные снимки пьяного героя, которые должны были появиться на первых полосах утренних выпусков. Окружившие Поттера поклонники, желающие выказать ему свое почтение, провозгласили первый тост за своего героя, потом за его здоровье и за крепкую дружбу, потом, вроде бы, пили за родителей спасителя мира, затем наполнили бокалы за остальных его родственников, за здоровье жены и детей Гарри. Сам триумфатор этот тост пропустил, так как весь ушел в себя в тщетных попытках вспомнить, когда это он успел обзавестись семьей. Он хорошо помнил, что в бар с Роном пришел совершенно холостым и уж точно бездетным, потому что и сексом то до этого момента еще не занимался. Вскоре к ним присоединилась еще одна группа поклонников, преимущественно состоящая из сотрудников Министерства разных департаментов, и после этого Гарри и вовсе потерял счет тостам. Они лились сплошным потоком и чем дальше, тем сложнее было найти повод для опорожнения бокалов. После того, как тост рождался и пирующие с радостными криками опрокидывали содержимое фужеров себе в глотки, наступала томительная тишина, вся братия приступала к придумыванию следующего повода для выпивки. Поттер пьянел все сильнее, а речи тем временем становились всё длиннее и витиеватее.
Наконец–то Гарри сумел расслабиться по–настоящему, он чувствовал себя в окружении этих милых людей почти счастливым, ему уже безумно нравилось быть звездой и находиться в центре всеобщего внимания, хотелось открыть душу перед окружавшими его журналистами, рассказать им о своем несчастном детстве у Дурслей. Но вдруг наступил момент, когда легкое опьянение, приятно кружащее голову и дающее чувство уверенности и эйфории, прошло, и Поттер внезапно почувствовал себя очень плохо. Перед глазами все двоилось и даже троилось, пол уходил из–под ног, а потолок медленно опускался на него, в ушах шумело, и все голоса и звуки сливались в общий монотонный гул, который отзывался резкой головной болью. Неожиданно он почувствовал сильную тошноту и остатками затуманенного алкоголем сознания понял, что ему срочно надо в туалет, иначе он начнет блевать прямо здесь, на глазах у всей этой элиты магического мира под вспышками репортерских камер. Нетвердой походкой, шатаясь из стороны в сторону, расталкивая всех на ходу и наступая на ноги, Гарри пошел на выход, из последних сил сдерживая подступающий рвотный позыв.
Поттер стоял на четвереньках, низко склонившись над унитазом, и блевал. Ему еще никогда не было настолько плохо, как сейчас. Впрочем, он ни разу в жизни так не напивался, потому что еще не пробовал ничего крепче сливочного пива в «Трех метлах». Сейчас же, получив свободный доступ к крепким спиртным напиткам, парень очень быстро захмелел. Легкое опьянение добавило уверенности и наглости, Гарри почувствовал прилив сил, ощутил эйфорию и настоящее счастье. Ему действительно стало очень хорошо и легко, и все эти чопорные и напыщенные господа уже не смущали его своим пристальным вниманием и заискивающими взглядами. Гриффиндорцу хотелось смеяться и кричать на весь мир о том, как он счастлив что все закончилось, он выжил и стал победителем, он уничтожил убийцу своих родителей и избавил весь магический мир от великого зла, которое нес в себе Волдеморт…
Но все хорошее имеет обыкновение очень быстро заканчиваться, и сейчас Гарри казалось, что еще немного, и он начнет выблевывать свои собственные кишки. Его выворачивало наизнанку, на лбу выступили крупные капли пота, в глазах стояли слезы. В перерывах между рвотными спазмами он проклинал всех официантов, проходивших мимо него с подносами, уставленными бокалами, и готов был дать сам себе Непреложный Обет в том, что никогда в жизни больше не будет пить. Гарри казалось, что вместе с рвотой из него выходит жизнь, и он сейчас умрет.
Когда спазмы прекратились, Поттер с трудом поднялся с колен, опираясь рукой об стену, спустил воду в унитазе и на дрожащих ногах дошел до раковины. Взглянув в зеркало, он глухо застонал, открыл кран и начал умываться ледяной водой. После того, как его вырвало, он почувствовал себя значительно лучше. Хотя опьянение полностью не прошло, а пол еще угрожающе кренился под ногами и перед глазами все плыло, но сознание частично прояснилось. Ледяная вода привела его в чувства, однако Гарри не спешил пока возвращаться на банкет. Еще ощущая время от времени подкатывающую к горлу тошноту и рвотные позывы, Поттер не хотел оконфузиться на глазах многочисленной публики. Он и так уже натворил много глупостей, и все это было заснято на камеры. Сейчас, немного протрезвев, Гарри уже начал испытывать стыд за свое поведение, вполне осознавая последствия. Он снова набрал полные ладони ледяной воды и плеснул ее в лицо. В этот момент дверь за его спиной скрипнула, и парень вздрогнул от неожиданности. Меньше всего в данный миг ему хотелось с кем–либо встречаться. Он обернулся и увидел Драко Малфоя. Поттер мысленно застонал и внезапно ощутил новый приступ тошноты.
– Что–то мне твой цвет лица не нравится, Потти, – ехидно улыбаясь, произнес слизеринец, шагнув с порога и прикрыв за собой дверь.
Гарри исподлобья посмотрел на Малфоя, думая над тем, какую бы гадость произнести в ответ, но затуманенное алкоголем сознание не выдало ничего более–менее достойного, напротив, он лишь сильнее почувствовал новый приступ головной боли и очередной рвотный спазм. Громко застонав, гриффиндорец наклонил голову под кран, и струя ледяной воды немного облегчила его страдания.
– Какого хрена тебе тут надо, «хорек»? – поинтересовался Поттер, вытирая лицо салфеткой.
– Вообще–то в туалет люди заходят, чтобы справить свои естественные потребности, – ответил Малфой, продолжая нагло ухмыляться и с вызовом наблюдая за смущенным героем. Гарри под этим взглядом почувствовал себя не очень хорошо.
– Справляй и проваливай, – буркнул он, со злостью швырнув мятую салфетку в мусорное ведро.
Но вдруг Драко стремительно подошел к Гарри почти вплотную, так, что гриффиндорец смог почувствовать его горячее дыхание на своем лице. Сейчас «хорек» был не таким, как всегда, его поведение резко отличалось от того, как слизеринец обычно вел себя. Дыхание было учащенным, глаза лихорадочно блестели, и до Поттера вдруг дошло, что Малфой тоже пьян. Более того, слизеринец был сильно возбужден. Нависая над Гарри и прижимая его к кафельной стене, Драко навалился всем весом своего тела на гриффиндорца, и Поттер почувствовал упругий холм у Малфоя между ног. Видимо, танцы с Паркинсон привели к тому, что «хорьку» срочно потребовалось уединиться в туалете, чтобы справить одну из естественных потребностей, погоняв в кулак в кабинке, а тут так некстати оказался блюющий герой магического мира.
Парни стояли близко друг к другу, смотря в глаза, а затем Драко вдруг наклонился и поцеловал Гарри в губы. Поцелуй получился мокрым, с привкусом коньяка. Гриффиндорец, прижатый к стене, начал было отбиваться, но Малфой, обняв его и запустив руки под мантию, провел пальцами вдоль позвоночника, продолжая притягивать к себе. От действий слизеринца в хмельной голове Поттера все поплыло, и вдруг он почувствовал, что вопреки воле его накрывает волна желания. Осознание этого поразило Гарри и привело в панику. Он оттолкнул от себя Драко и хрипло прошептал:
