– Дамы и господа, – произнес колдомедик, с треском снимая с рук резиновые перчатки. – В результате проведенного медицинского освидетельствования могу достоверно утверждать, что заключенный неоднократно имел противоестественные гомосексуальные акты в задний проход, о чем свидетельствует растянутый многочисленными сношениями анус, так же в кишечнике этого молодого человека присутствуют остаточные следы семенной жидкости, что говорит о недавнем сношении, которое имел подследственный.
Среди собравшихся прошел возмущенный ропот. Обличительные слова врача стали практически приговором для Гарри, подтверждая его страшное преступление.
Бывший гриффиндорец уже думал, что для него закончился весь этот ужас, и сделал было попытку приподняться, но тут же получил очень болезненный шлепок по ягодицам от следователя.
– Не дергайся, – произнес он, а затем, обращаясь к присутствующим, добавил: – Дамы и господа, прошу засвидетельствовать показания врача.
И тут для Гарри начался новый кошмар. Каждый из собравшихся, надевая резиновую перчатку, подходил к его заду и всовывал пальцы в развороченное очко, чтобы удостовериться в том, что развенчанный герой магического мира действительно является пассивным гомосексуалистом, как заявил тюремный врач. Кто–то это делал грубо, специально причиняя ему дополнительные страдания, кто–то, не скрывая своей брезгливости, осторожно вводил несколько пальцев и разводил их пошире, чтобы максимально растянуть колечко ануса, и каждое их действие сопровождалось вспышками камеры.
– Зачем вы так… – давясь слезами, тихо прошептал парень, когда в очередной раз кто–то из судей бесцеремонно и грубо засунул ему в задний проход два пальца, а колдограф тут же запечатлел эту манипуляцию.
Ему разрешили подняться только тогда, когда все присутствующие судьи, и в довершение сам дознаватель, собственноручно провели анальный досмотр обвиняемого, и после этого поставили свои подписи под заключением врача, подтверждая его слова. Растянутый анус пульсировал тупой, тянущей болью и сильно саднил. Несмотря на то, что все было уже закончено, ощущение инородного предмета в заднем проходе все еще сохранялось. Гарри чувствовал себя так, будто подвергся групповому изнасилованию, что почти соответствовало действительности. Наконец–то ему разрешили подняться с кушетки. Могильный холод от каменного пола пробирал босые ноги до костей, но Поттер почти не обращал на это внимание. Заключенный, прикрывая руками пах, стоял в центре холодной тюремной камеры, голый и открытый пристальным, изучающим взглядам судей Визенгамота. Мучаясь от ноющей боли в анусе и дрожа не столько от холода, сколько от пережитого унижения, весь красный от стыда, Гарри сгорбился и изо всех сил пытался прикрыться руками, хотя после постыдного медосмотра, которому его только что подвергли, это уже не имело никакого значения. Испытывая стресс, боль и стыд после жестокого унижения, его сейчас трясло от нервного потрясения, а тишину тюремной камеры нарушало лишь сдавленное рыдание и неприличные звуки выходящего из заднего прохода воздуха.
– Не реви, не маленький, – засмеялся следователь, когда красный от стыда мальчишка в очередной раз не сдержался и громко перднул, после чего очень горько, по–детски, разрыдался. – Раньше надо было думать о последствиях, а теперь–то уже поздно. Чего тебе только не хватало, Поттер? Тебе же отбоя от девок не было, а ты сам решил в девку превратиться, – тюремщик, не скрывая чувства отвращения, сплюнул на пол.
Гарри и сам понимал, что унижается еще больше, не в силах сдержать слезы, ведь он взрослый восемнадцатилетний парень должен был, несмотря ни на что, вынести любое унижение достойно, как подобает герою магического мира, но, как он ни старался, ничего не мог с собой сделать. Сложно строить из себя гордого и бесстрашного героя после того, как тебя публично оттрахали, растоптав последние крохи человеческого достоинства. После такого Гарри уже не мог сдержать слез – это была защитная реакция организма на сильный стресс, и вместе со слезами сейчас из него выходили боль и обида от пережитого позора.
– Подписывай, что согласен с заключением медика, засвидетельствованного членами Верховного суда, – как будто сквозь сон до него донеслись слова дознавателя, и Гарри сунули перо и пергамент.
Не вчитываясь в то, что подписывает, парень поставил свое имя на документе и дату, в очередной раз густо покраснев, так как ему пришлось убрать руки, прикрывающие пах.
– Ведите его в допросную, – распорядился следователь.
Вошедшие конвоиры заломили Гарри руки за спину, низко нагнули и выволокли в коридор. Он мог видеть только пол под ногами. Грубо выворачиваемые руки болели в плечах, но парню было не до этого. Его притащили к одной из окованных железными пластинами дверей, которая тут же со скрежетом распахнулась. Поттера втолкнули внутрь и, не отпуская вывернутых за спину рук, и не давая поднять голову, принудили стать на колени. Парень почувствовал, как его руки подняли, а на запястьях затянули веревочные петли. Наконец его отпустили, и тут же за спиной раздался противный скрип ворота, а руки потянуло вверх, к закопченному потолку. Влекомый натянутой веревкой, Поттер поднялся с колен и выпрямился, а вскоре его тело было растянуто так, что пришлось встать на носочки. Ворот дыбы продолжал скрипеть за спиной Гарри, и вскоре его тело вытянулось в струну. Чуть покачиваясь, парень беспомощно повис на поднятых над головой руках. Веревка больно врезалась в запястья, кожа на ребрах натянулась, стало трудно дышать.
Только сейчас у Гарри появилась возможность осмотреться. Он находился в помещении, значительно больше того, откуда его только что привели. Те же чадящие факелы едва разгоняли полумрак, а зловещие тени плясали на каменных стенах. Сквозь туманную завесу копоти проявлялись нечеткие очертания ужасающих приспособлений. Поттер понял, где оказался – допросная была ничем иным, как камерой пыток в лучших традициях жанра, почти такой же, как в подвалах Академии. В темнице находились члены суда, а вскоре сюда подошли те из них, которые принимали участие в его медосвидетельствовании. За небольшим столом сидел, судя по всему, секретарь и что–то очень быстро записывал. Атмосфера в темнице была угнетающей, люди с суровыми лицами смотрели на него так, что к горлу подступал противный комок, и вообще хотелось, чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился, и можно было забыть о нем, как о дурном сне. Следователь назвал эту пыточную камеру допросной, значит то, чему его подвергли перед этим, было лишь прелюдией к настоящему судебному расследованию, которое только что начиналось. Все эти мысли пронеслись в голове Гарри за долю секунды, но в следующий миг парень увидел такое, отчего громко вскрикнул и дернулся так, что веревки натянулись еще сильнее, почти до крови врезаясь в запястья. В противоположном углу камеры, под низким сводчатым потолком висел распятый, голый Драко Малфой. Его широко разведенные ноги, не доставая всего нескольких сантиметров до пола, были притянуты толстыми веревками к кольцам, закрепленным между каменных плит. Руки Драко растянули тем же способом, что и ноги, только веревки были перекинуты через блоки, подвешенные на крюках в потолке, а дальше они тянулись к вороту дыбы у стены допросной камеры. В мерцающем свете факелов Гарри рассмотрел бледное лицо своего любовника и смертельный страх, застывший в глазах. Кожу молодого человека покрывали многочисленные кровоподтеки, ссадины и рубцы то ли от хлыста, то ли от кожаного ремня. На теле выступили крупные капли пота, поблескивая в свете факелов, как драгоценные камни. Увидев истерзанного любовника, растянутого на дыбе, Гарри забыл обо всем на свете. Сейчас ему было плевать на то, что его самого притащили сюда на допрос, что угрожали чудовищными пытками, он забыл про пережитое унижение, его больше не волновала собственная нагота и присутствие всех этих судей и следователей. Перед ним был любимый парень, которому сделали очень больно, и которому было плохо и страшно. И Гарри рванулся так, что затрещали веревки и его сухожилия.
