Время от времени один из конвоиров подгонял его толчком в спину или коленом под зад. Это было не больно, но ужасно унизительно. Обнаженный и беспомощный, со скованными руками, Гарри чувствовал себя невероятно уязвимым. Ему не дали даже возможности одеться, и сейчас, с красным от стыда лицом, не в состоянии даже прикрыть наготу, Поттер горестно размышлял о том, что впереди его ждет полная неизвестность. Арест не предвещал ничего хорошего, и от всего этого на душе у молодого человека становилось еще гаже. На него надели наручники, как на какого–то особо опасного преступника, будто он мог куда–то сбежать – без палочки, без мантии–невидимки и одежды, на территории Малфой–Мэнор, где действовали антитрансгрессионные чары. Единственный вариант побега – это добраться до библиотеки, где был спрятан Исчезательный шкаф, но Поттер отлично понимал, что такого шанса у него просто нет. Да и бежать без Малфоя он не мог. Он не бросил бы своего любовника при таких обстоятельствах одного разгребать все это дерьмо. И в этот момент Гарри вдруг почувствовал такую обреченность, безысходность и крушение всех надежд, что первая горячая слеза покатилась по его щеке. Он машинально слизнул горько–соленую капельку с уголка рта. Слезинка показалась Гарри более горькой, чем обычно. За первой слезинкой по другой щеке скатилась вторая, за ней третья. Кто виноват в том, что произошло? Кто–то из замковой прислуги случайно узнал об их свиданиях и донес хозяину Малфой–Мэнор или Люциус вычислил их сам? Поттер не знал этого, но он отлично понимал, что теперь отец Драко сделает все, чтобы разлучить их навсегда, он не потерпит этой порочной связи. Перспектива расстаться с возлюбленным приводила Гарри в отчаяние. С такими мыслями, горькими, как слезы, Поттер переступил порог Малфой–Мэнор и оказался в промозглой осенней мгле. Раннее октябрьское утро встретило его сыростью и пронизывающим холодом. Предрассветный туман еще не рассеялся, заставив Гарри вздрогнуть всем телом. На улице было еще хуже, чем в камере – прямо в лицо дул ледяной осенний ветер, порывы которого заставили Поттера сжаться, а вскоре он окончательно продрог и начал громко стучать зубами. Особенно трудно пришлось босым ногам, которым достался весь холод от выстуженного камня мраморных ступеней лестницы. Сопровождающие его мужчины зябко кутались в мантии, подталкивая арестованного парня в спину, чтобы он не задерживался.

Гарри боялся, что им на пути могут встретиться кто–то из тех, кто жил и работал в Малфой–Мэнор. Оказаться в таком виде перед посторонними людьми стало бы дополнительным унижением к тому позору, что ему уже пришлось пережить. Но тисовые аллеи замкового парка были пустыми в этот предрассветный час, вода в фонтанах журчала неестественно громко на фоне предутренней тишины, под ногами хрустел гравий, и только пару раз испуганно зашипел белый павлин, расправляя серебристое оперение хвоста.

Только они пересекли границу владений Малфоев, высокие кованые ворота центрального входа закрылись за ними и засветились едва заметным мерцающим свечением. Гарри на мгновение обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на неприступные стены замка, за которыми остался Драко Малфой. В этот миг в действие было приведено трансгрессирующее заклятие, Поттер оказался в бездонной невесомости и был увлечен в поток стремительно перемещающегося пространства.

– Проснитесь… Господин Малфой, хозяин… – кто–то настойчиво тряс Драко за плечо. – Проснитесь.

Молодой человек вздрогнул и приоткрыл глаза. Судя по серому свету, падавшему в комнату, солнце еще не встало. Окно было разбито и распахнуто настежь, оплывшие свечи в подсвечнике едва разгоняли тьму.

– Потти, какого… – недовольно начал было Драко, когда его снова настойчиво потрясли за плечо, но вместо любовника он увидел морщинистое личико одного из домовых эльфов, имени которого Малфой так и не удосужился запомнить – такие мелочи, как имена прислуги, тем более домовиков, его никогда не интересовали.

Увидев испуганное личико эльфа, Драко сразу все вспомнил, и страх холодным комком подкатил к горлу.

– Где Гарри? – спросил парень хриплым ото сна голосом, хотя он уже догадывался, что случилось с его любовником.

– Он арестован, господин. Его увели час назад. А сейчас они пришли за вами, хозяин, и велели поторопиться, – пропищал домовик, испуганно вжимая голову в плечи, будто бы опасаясь, что Малфой ударит его.

«Вот и все», – обреченно пронеслось в голове у Драко, к горлу снова подкатил уже знакомый горький комок. – «Отец все–таки сделал это».

Внезапно молодого человека охватило какое–то странное, неведомое доселе возбуждение, когда путаются мысли и все плывет перед глазами, но при этом хочется что–то делать, куда–то бежать, дать любой выход переполнявшему его чувству страха и обреченности. Драко резко сбросил одеяло, соскочил с кровати и сделал несколько быстрых шагов в направлении ванной комнаты, но эльф, вновь испуганно сжавшись, тихо пропищал:

– Мистер Малфой, хозяин, они просили поторопиться…

Драко резко обернулся, метнув злой взгляд на домовика.

– Я что, не могу даже принять утреннюю ванну? – холодно спросил парень.

– Велели поторопиться… – повторил домовик, трясясь от страха, и Драко показалось, что эльф даже уменьшился в размере, сжавшись, чтобы стать неприметнее и избежать хозяйского гнева.

– Велели… – задумчиво произнес парень, медленно переведя взгляд с маленького существа на разбитое окно, потом на сорванную с петли дверь, затем взгляд обратился на скомканную, валяющуюся на полу одежду, которую они с Гарри вчера вечером в порыве страсти, не в силах сдерживать желание, срывали друг с друга и швыряли в стремлении скорее прикоснуться к разгоряченной от возбуждения коже. На белой футболке Поттера чернел грязный след от сапога… Драко передернуло, и он зябко обхватил плечи руками. Ему вдруг стало очень холодно от задувавшего в комнату сквозняка, и он с гнетущей тревогой подумал о своем любовнике, которого ночью голым оттащили в промозглые каменные казематы Малфой–Мэнор. Дверь противно скрипнула уцелевшей петлей, и парень невольно вздрогнул. Его ждали там, в коридоре, чтобы арестовать…

Драко взял протянутую эльфом тонкую шелковую рубашку с вышитым вензелем и принялся одеваться. Он невольно поморщился, когда неосторожно задел слегка трясущимися руками вздувшийся кровавый рубец на бедре. Тело во многих местах было покрыто ссадинами и кровоподтеками, оставленными хлыстом Люциуса, и сейчас они слегка подергивали пульсирующей болью. Драко поспешно одевался, стараясь не обращать на это внимание. Он подошел к огромному, от пола до потолка, зеркалу венецианской работы с вычурной золотой рамой, которое было подарком Блейза Забини к его дню рождения, и увидел отражение бледного молодого человека, немного осунувшегося после ночного происшествия.

– Ужасно выглядишь, милый, – кокетливо произнесло зеркало, но хозяин этим утром не настроен был на игривый лад.

– Заткнись, – прошипел Малфой, и зеркало предусмотрительно последовало его совету, не рискуя более задевать и так озлобленного господина, опасаясь печальной участи своих предшественников, превратившихся в многочисленные хрустальные осколки.

Драко задумчиво посмотрел на перстень с массивным изумрудом и стянул его с пальца, положив в большую шкатулку возле зеркала. Он поколебался еще мгновение и положил рядом с перстнем платиновую цепочку с крупным кулоном в виде герба Малфоев, усыпанного алмазами и изумрудами – подарок Люциуса на его совершеннолетие. Что–то ему подсказывало, что эта часть жизни осталась в прошлом, а тащить в тюрьму фамильные драгоценности было верхом глупости.

– Мистер Малфой, господин, вас ждут, – напомнил эльф, снова низко кланяясь.

– Пшел вон, – немного резко и нервно произнес парень, когда заметил домовика, склонившегося в почтительной позе, про которого уже совсем забыл. Эльф тут же растворился в воздухе, торопясь убраться с глаз молодого хозяина.

Драко накинул на плечи мантию с капюшоном, еще раз на прощание оглядел свою спальню, которая весь этот безумный год была местом их тайных свиданий с Гарри, и, резко развернувшись, вышел в коридор.