– Марк, привет, – говорю я в трубку.

– Привет, что тебе? – Он до сих пор недоволен после вчерашнего вечера, на что я закатываю глаза.

– Скажи всем, что мы будем выходные вместе. Я буду у тебя с пятницы по воскресенье. Если что-то изменится, я тебе напишу. О’кей?

– О’кей.

– Спасибо, – пою я, уже собираясь нажать на красную кнопку, как слышу его голос в трубке.

– Мишель, только будь аккуратна. Я постараюсь меньше попадаться на глаза людям, только по ночам. Но ты… тоже. Я не хочу, чтобы всё рухнуло из-за твоей тупости.

– Задолбал, серьёзно. В чём твоя проблема, Марк? Мы договорились, так прекращай вести себя, как папочка. Ты или помогаешь мне, или пошёл в задницу, – озлоблено цежу я.

– В задницу-то я не против пойти, не пробовал. И я помогаю, но всё же…

– Всего хорошего, Марк. Потрахайся, – перебиваю его, выключая телефон.

Придурок. Бесит меня эта его забота и выдумки о плохом исходе. Я отмахиваюсь раздражённо от этих мыслей и бросаю взгляд на пакеты и конверт с письмом.

– Мишель, я могу войти? – Раздаётся стук в дверь, и я в спешке сбрасываю пакеты на пол, задвигая их под кровать.

– Да, конечно, – отвечаю я, вставая и встречая маму немного удивлённо.

– Мне бы хотелось с тобой поговорить, – мягко произносит она, входя в мою спальню.

– Если ты о том, что было утром, то я не собираюсь извиняться, – отрезаю я, складывая руки на груди.

– Я и не прошу. Я лишь хочу просить тебя быть немного мягче с отцом, он переживает, и я уверена, что ты слишком бурно среагировала на его разговор с тем мужчиной. Скорее всего, всё было не так. И он не хочет тебе участи той, о которой ты думаешь. Он просто хочет видеть тебя счастливой, – улыбается она, а я кривлю нос, словно чувствую гниль вокруг себя.

– Тогда пусть оставит меня в покое, мам. Скажи, почему он так ненавидит Ника? – Спрашиваю я, а она глубоко вздыхает и отрицательно качает головой.

– Я не знаю, Мишель. Даже предположить не могу, но всё изменилось после нашей поездки в Оттаву. Всё крутится вокруг бизнеса, твой отец пытается… очень пытается хоть как-то спасти компанию. Половину штата распустили, и он паникует, но ему ведь нельзя показывать страхи. Он плохо спит, в последнее время жалуется на сердце, и, Мишель, немного пожалей его. Если компания обанкротится, то и мы останемся на мели. Наши затраты превышают достаток сейчас. И, скорее всего, если так всё будет продолжаться, то нам придётся продать квартиру в Нью-Йорке.

– Но как? Почему всё настолько плохо? Ведь мы не вкладывали финансы ни в недвижимость, ни в акции, никуда. Как такое произошло? – Шепчу я, переваривая её слова.

– Не знаю, я в этом не понимаю, но наша светская жизнь обязывает иметь всё самое лучшее.

– Так урежьте эти траты. Тейра переживёт без новой коллекции Шанель.

– Мы не можем, как на нас посмотрят люди, Мишель? И так они уже тыкают пальцами в нас, за спиной шепчутся. Мы не можем так низко упасть.

– А что, сосать палец, но носить дорогую одежду и платить за членство в клубах, намного лучше? – Возмущаюсь её словам. – Переживём.

– Ты не понимаешь, – качает она головой.

– Нет, не понимаю. Зачем вы так стремитесь туда? Неужели, не проще жить теми, кто вы есть?

– Потому что я оттуда, если ты забыла. И я не хочу опускаться, ведь это означает мои родители, были правы! Всё! Больше не хочу говорить об этом. Будь с отцом мягче, а остальное не твои заботы, – я первый раз слышу, как мама повышает голос, и её лицо преображается в ужасную маску.

Она разворачивается и выходит из моей спальни, оставляя меня опешившую и непонимающую ничего. Я даже не знаю, как… что сказать самой себе на эти новости. Мне всего девятнадцать, и я могу пойти подрабатывать. Мне плевать на слухи и разговоры за спиной. И мама может пойти работать, в конце концов! Что за чёрт происходит вокруг меня?

Опускаюсь на постель, глубоко вздыхая. Я не имею никакого права вмешиваться в эти дела между отцом и Ником, но всё же семейные узы порабощают душу, и я уже ищу слова, чтобы попросить Ника немного помочь отцу. Но я тут же отрезаю эти мысли. Нельзя. Не могу.

Сейчас словно стою между отцом и ним, не зная, куда сделать шаг. Может быть, поговорить с Ником? Хотя бы немного понять суть их проблем. Хотя могу ли я? Он только начал доверять мне, и это будет равняться моей меркантильности.

Я бессильна в данной ситуации, и пока буду наблюдать. А если будет плохо, то тогда обращусь к Нику. Я знаю, что он поможет хоть как-то, но поможет.

Вспомнив о том, что под кроватью валяются пакеты, опускаюсь на пол, заглядывая под неё и доставая вещи.

Мои пальцы вскрывают конверт, и я улыбаюсь, рассматривая его резкий почерк. Я словно ощущаю его силу, которую он вдохнул в меня. Чувствую в себе невероятный подъём благодаря ему. Раньше бы я смолчала, ушла и покорилась. Но сейчас готова отстаивать своё, защищать или, же биться за это до победного окончания. Теперь я начала ставить свои желания превыше всего. И это всё… новая я проснулась только из-за Ника.

Улыбаюсь, возвращаясь к письму.

«Крошка, сегодня я бы хотел тебя пригласить на первое наше настоящее свидание. Майкл передаст тебе вещи, которые я выбирал для тебя. Надень это для меня, потому что я вижу тебя именно так.

В семь вечера за тобой заедет Майкл, не бери никаких вещей, только документы, телефон и то, что тебе необходимо. Я надеюсь… планирую, что мы проведём эти дни вместе. Если у тебя будут с этим проблемы, то я решу это.

И, Мишель, даже не думай обижаться из-за вчерашнего. Для меня это было иначе, чем в тот раз. Ты была полностью моей, и это подтолкнуло меня к одному очень важному решению.

Я буду ждать тебя, даже если ты решишь не прийти.

Закусываю губу от всплеска эмоций внутри. Их так много, что не знаю, какой отдать предпочтение. Моё сердце наполнено, и сейчас даже не думаю о том, чтобы переживать из-за его реальной роли садиста. Я просто отодвигаю эти мысли, желая быть с ним вот таким.

Уже не удивляюсь, находя пару новых чулок и бельё всё чёрного цвета. Следом я достаю платье в стиле бюстье из чёрного гипюра, покрывающего бежевую основу на тонких бретелях. Бархатные туфли и дизайнерская сумочка.

Раскладывая всё это на постели, смотрю на наряд и качаю головой от слишком пошлых мыслей, рождающихся в ней.

В течение двух часов готовлюсь, словно этот вечер должен быть поворотным в моей жизни. Я так чувствую, сердце не может успокоиться, а руки трясутся, когда накладываю макияж. Да, меня будоражит лишь понимание того, что увижу его. Неужели, это происходит со всеми, кто пребывает в моём состоянии? Я не знаю, но дышать так легко и в тот же момент сложно. Паника, затопляющая душу и заставляющая тщательнее осматривать свои волосы, уложенные объёмными волнами, сводит меня с ума. Переживать: вдруг не понравлюсь? И последние полчаса носиться по спальне, словно птица в клетке: то хватаясь за телефон, то снова, проверяя, всё ли я взяла. Раз десять подкрасить губы и дышать, потому что с каждой секундой, приближающей меня к выходу, я боюсь упасть в обморок от нехватки кислорода.

Мне кажется, что я так не волновалась никогда. Но этот трепет в груди заставляет меня взять себя в руки и нервно улыбнуться своему отражению. На секунду закрыть глаза и через мгновение выпорхнуть из спальни, летя на встречу к Нику, стучать нетерпеливо туфлей в лифте и кусать губы, сжимая в руках сумочку.

– Добрый вечер, мисс Пейн, – с улыбкой говорит Майкл, открывая мне двери.

И я забираюсь в машину с необузданной радостью, ожидая увидеть его. Уголки губ медленно опускаются, и я готова расплакаться оттого, что его нет. Нет, чёрт возьми. А я же так хотела посмотреть в его глаза, утонуть в их теплоте и шоколаде, ощущая на губах привкус сладости. Хотя бы обнять его, и все невзгоды и переживания уйдут. А я одна. Снова одна.