За это время мужчина успел полить припасённой в бочке водой несколько грядок, не снимая майки, накинул на шею плотное средней величины полотенце и направился к выходу. Норд не спешил, доедал перловую кашу на мясном бульоне с кусочками печёнки, моркови и варёного лука, знал, что хозяин дождётся его, не станет мельтешить у ворот. Но и не переигрывал: чуточку оставил еды на дне миски для молодёжи, легко догнал выходящего из усадьбы Степана Петровича, потёрся о его ноги, поймал жилистую руку, подсунул под неё тяжёлый загривок и заскулил от удовольствия. Хозяин сел на скамейку, положил руки на спину пса, стал перебирать пальцами шерсть на его ушах и шее. Так они просидели ещё минут пять, пока не приняли решение: пойдём на залив, надо поплавать вдоволь, пока вода тёплая.

Завхоз сунул под мышку свёрток в белой бумаге, лежавший на скамейке (он вынес его пораньше, когда шёл в загон), и, закрыв калитку к собакам, зашагал на территорию крепко спящего пионерлагеря. Норд бежал рядом. В столовой кто-то тихо переругивался, похоже, тётя Шура снова воспитывала сестёр-близняшек, опять пришли прямо с гулянья, слава богу, хоть трезвые… Первый корпус умилял своими разноцветными занавесками: жёлтые, салатные, голубые, лёгкие из ситца, они тихо шевелились на утреннем ветерке. Вожатые придумали, за тканью специально ездили в город. Последний корпус выставил на просушку обувь: боже ж ты мой, до сорок третьего размера доходили кеды и тапочки. «Вот это пионеры, – думал Степан Петрович, – как же это мы умудряемся таких троглодитов держать в сытости и довольствии?» – ему было приятно, что в этом году с поставками продуктов не произошло ни одного сбоя, не то, что в прошлые лета, стыдно вспомнить, как город отбирал у пионерлагеря продукты в городские детские лагеря, к открытию которых не были готовы местные чиновники.

У Бараньего лба встретил солдатика, сидит на всё ещё тёплом с вечера валуне, смотрит на залив, на солнечные блики, на которых игрались местные уточки: не поймёшь, то ли морские, то ли озёрные, пресноводные. Завхоз протянул свёрток, сказал:

– Поешь, жена свеженькие шанежки передала… За квасом можешь забежать позже, перед сном.

– Спасибо, Степан Петрович, от души говорю, вовремя, есть уже, как из пушки хочется… А вы решили поплавать. Удачи! Посмотрю на вас да к лесу пойду… Ну, Норд, садись, посидим вместе, подождёшь здесь хозяина. Пирога не даю, знаю, тебя уже покормили.

Завхоз снял майку, парусиновые тапочки и шаровары, старомодные, с резинками на поясе и у щиколоток, поправил на груди небольшой серебряный крестик, положил одежду на выступ и пошёл к воде. Норд вскочил, хотел идти за ним, но тот, не оборачиваясь, поднял ладонь и уложил пса на живот. Так уже бывало не раз: после полукилометрового заплыва Степан Петрович, медленно и ровно дыша, возвращался назад, собака вставала с камня и шла к берегу (лайки не большие любители купаться). Когда до земли оставалось метров тридцать, она подплывала к хозяину и сопровождала его до самого выхода из воды.

Пловец не знал, каким стилем он плывёт, руки сильно загребали воду, плечи и голова оставались на воздухе, и столько силы было в его движениях, что солдатик невольно залюбовался завхозом. Наконец, руки и плечи ушли под воду, но ещё долго было видно, как по лягушачьи работают его ноги. «Щас, наверное, начнёт разворачиваться, – солдат доедал второй пирог, оставшиеся два сунул в пустой подсумок: дежурили только с одним боевым магазином, – что-то далековато сегодня заплыл Петрович…»

Алюминиевая моторная лодка выскочила из-за мысочка с молодыми хвойными посадками, резко отвернула от берега и понеслась на середину залива. Сомнений не оставалось: она шла к пловцу. Солдат сначала даже не придал значения увиденному: мало ли рыбаков ходят по заливу, проверяют небольшие сетки и верши. Но через минуту почувствовал беспокойство: скорость не сбавляется, впереди лодки – голова Степана Петровича. Он пригляделся к пассажирам, двое мужчин сидят впереди, третий – у руля-мотора. В следующую минуту лодка буквально наскочила на пловца, так, по крайней мере, показалось солдату, который моментально снял автомат, передёрнул затвор и лёг на плато. Сверху хорошо видно, как лодка замедлила скорость, развернулась, мотор заглох, качаясь на собственных волнах, она двигалась по инерции. Один из пассажиров встал во весь рост, на нём чернели брюки в виде комбинезона, надетого на серую рубаху, взял в руки весло и стал колотить им по воде.

– Стреляй, сынок… – вода донесла до берега крик завхоза, – Норд…

Собака вскочила и мощными прыжками помчался вперёд, несколько секунд – и она уже плыла к хозяину. Солдат положил первую очередь чуть справа от лодки, ему показалось, что слева он видел на воде голову Степана Петровича. На лодке замерли, встал второй пассажир, росточком на полторы головы меньше первого, приложил руку ко лбу, смотрел на берег. Вторая очередь попала в цель: через секунду на месте мотора поднялся столб огня и чёрного дыма. Остатки от взорвавшейся лодки затонули моментально, на поверхности воды плавали какие-то короткие доски и спасательный круг. Людей не было видно…

Первым прибежал на берег лейтенант Гущин, босой, только в трико. Задыхаясь, выпалил:

– Что, что случилось? Доложи…

– Нападение на Степана Петровича… Их было трое… Дал две очереди, взрыв, лодка тут же затонула, на воде никого не видно…

Подбежал Виктор, курсант мореходки, ухватил концовку доклада солдата, освободился от незашнурованных кед, шаровар и майки, бросил:

– Я – туда, может, успею Степану Петровичу помочь, в досках да на волне просто не видно его… – Поплыл легко, с каждой секундой заметно удаляясь от берега.

Из-за Бараньего лба показалась лёгкая «Казанка», на корме у руль-мотора восседает Смирнов-старший. Видимо, услышав выстрелы со стороны залива, успел завести лодку на причале завхоза. Он не стал никого брать с собой, пошёл, прибавляя скорость, к месту трагедии.

А дети и вожатые крепко спали: утром самый сладкий сон. Сегодня – финал спартакиады, поединок по футболу между вторым и четвёртыми отрядами, старшие остались с носом, скоростёнка их подвела. Грамоты получат новые чемпионы по лёгкой атлетике, шахматисты-шашисты, вечером, в лучах заходящего солнца – парусная регата на пяти ялах под музыку из радиоузла пионерлагеря.

Ради субботы – выходного дня – работяги из посёлочка ловили камбалу в бухте фактории, собралось с десяток лодок с любителями экзотической и вкусной рыбы. Они слышали две автоматные очереди, обратили на это внимание, но подумали, что моряки-пограничники кого-то засекли по-крупному на браконьерстве. «Туда им и дорога, – сказали про себя, – обнаглели совсем, до тюленей, наверное, уже добрались…»

Сегодня Степан Петрович ждал в гости старшего сына с женой, двух внуков и внучку. Уж больно мальчишкам хотелось посмотреть финальную игру по футболу…

Капитан – директор юношеской мореходной школы (ЮМШ) Виктор Иванович Никитин – сам принял вахту: учебное судно «Формоза» только вышло из ремонта, сверкало белой краской, надпись на бортах чуть выделялась добавленной синькой. На двух палубах в парадной форме стояла сотня курсантов – представителей всех групп обучения: радисты, мотористы, боцманы, будущие моряки – специалисты тралового, сельдяного флотов, береговых служб и портофлота, обеспечивающего буксировку и швартовку судов.

Ещё до захода в бухту бывшего пионерлагеря, как только обогнули лесистый остров, в глаза бросился высокий из посеревшей от времени древесины крест, самая приметная точка на мысочке, с расположенными на нём тремя деревянными корпусами, хозяйственными и жилыми постройками в виде финских домиков и песчаными плёсами старой фактории. Северная примета: кресты ставят, как правило, в память об известных людях и целых экспедициях, нашедших здесь своё успокоение. В губе, прямо на заливе, бандиты забили вёслами до смерти замдиректора пионерлагеря по хозяйственной части (попросту завхоза) Степана Петровича Кирьянова, отца двоих сыновей и деда пятерых внуков. Он охранял покой отдыхающих здесь детей, столкнулся с зэками, убежавшими со стройки нефтехранилища, и погиб. Подоспевший к месту трагедии вооружённый солдат расстрелял лодку с бандитами, утонули все. Подплывшая к месту трагедии собака завхоза по кличке Норд кружила на воде всё время, пока спасатели не вытащили тело хозяина. Сил доплыть до берега у лайки не оставалось, пришлось затаскивать её в лодку.