– До 18.00, и если у меня нет ни каких дел, я в это время и ухожу. Не раньше и не позже.

– Только вам нечего собираться, рот закрыл и пошёл, – съязвил Петрович. И не дожидаясь, когда Мальцева разорвёт от злости на части, как мыльный пузырь, исчез в столовой. Мальцев красный будто рак, осмотрелся по сторонам. Ни кого из подчинённых не было поблизости. «Ну, слава Богу, не опозорился», – махнул от отчаяния рукой, и отправился за ворота части.

В этот день практически все работы заканчивались, и бригада собралась шумно и весело отметить. В маленьком строительном вагончике сидели в конце рабочего дня и прикидывали, куда бы пойти отдохнуть.

– Может, возьмём пяток пузырей и посидим в парке? – предложил Валера, один из опытных строителей. Он был в разводе и обычно никуда после работы не торопился. Натягивая синюю футболку на накачанный торс, он налил в руку туалетную воду и похлопал по щёкам, зажмуриваясь от удовольствия.

– Красота! – крикнул Валерка и посмотрел на себя в маленькое зеркало, висевшее на гвоздике. – Хоть бери и женись! На одну ночь, больше не вытяну.

– Фу, опять ты Валерка побрызгался этой гадостью. Воняет как в сортире на вокзале. Такими духами только крыс в амбаре травить.

Петрович открыл вагончик и высунул голову наружу. Народ в полной боевой готовности и с нетерпеливыми рожами, ждал последнего слова бригадира. Он обычно решал, куда отправится братва. Пятеро строителей уже ждали выстрела «красной ракеты», чтобы промочить горло. Валерка и Андрюха поглаживали кадыки и представляли, как отметят окончание работы.

– Значит так, – Петрович захлопнул дверь, с такой силой, что чуть не вылетело единственное окно. – Я приглашаю всех в ресторан «Орлов», половину расходов беру на себя, только с одним условием.

Петрович пригладил усы и обвёл взглядом коллектив.

– Каким условием? – выкрикнул Андрюха. – Не тяни, рожай быстрее, трубы горят, нужно тушить.

– Завтра мы «под метёлку», убираем весь мусор. Грузим на машины и везём на перерабатывающий завод. Там тоже работаем без помощников. Согласны? Если да, тогда полный вперёд, и как говорят моряки: «Семь футов под килем».

Возникла тишина, было слышно, как от голода урчит желудок Валерки. Неприятные звуки сопровождались шипением, которые в простонародье называют шептунами.

– Ты видел, видел, сколько там хлама, – заартачился Андрюха. – Тонн пять или шесть. Как мы справимся, ты подумал?

Он быстро, закипал, словно кофейник, нервничал, но до дна так ни разу и не закипел. Хотя предпосылки к этому имелись. Остальные знали об этом, и ждали.

– А ты забыл, сынок, сколько мы тут заработали? А? Или тебе каждый день платят в двойном размере. Смотрите, моё дело предложить, решать вам, но я не советую отказываться. Дело в том, что я могу и передумать, и спокойно отправится домой, – сказал Петрович, и уже взялся рукой за дверную ручку, чтобы уйти.

– Стой, – закричал Валерка. – За всех не буду расписываться, но я точно согласен.

Он с решительностью поднял правую руку.

– Давай мужики, бригадир прав, деньги получим и можно пару месяцев не работать. И всего лишь один день как следует помахать лопатой.

Через час компания веселилась в ресторане «Орлов» и отмечала окончание работы. Водка, коньяк текли рекой. Разнообразию закусок могли позавидовать и более состоятельные люди. Петрович не скупился, и вечеринка проходила по высшему разряду. Ближе к полуночи к ним присоединились несколько девушек, и пир зашумел на славу.

На следующий день, под палящими лучами солнца, истекая потом, бригада орудовала лопатами, проклиная, на чём свет стоит и Петровича, и Мальцева, и всю армию России, как следует, по матушке.

Мы с Настей смотрели на звёзды, а они с любопытством взирали на нас и даже подмигивали. В больших, прозрачных шлемах, мы стояли на поверхности Марса у самой линии горизонта. Под ногами валялись булыжники, тёмно-бардового цвета и таким же был горизонт. Я ударил ногой один из камней, и он, словно футбольный мячик, пролетел метров двадцать и упал в кратер. Поверхность Марса не представляла ничего интересного, и я больше смотрел на Настю. Она была в восторге и крепко держала мою руку. Я подозревал, что это всё не настоящее, однако делал вид, как будто мы действительно шагаем по красной планете. Подпрыгнул я с лёгкостью и даже сумел задержаться на высоте в три метра буквально на несколько секунд. Настя подпрыгнула за мной и радостно хлопала в ладоши.

– Здорово, правда?

Глаза её горели необыкновенным светом, это было заметно даже через стекло шлема. Корабль наш остался позади, мы забрались на небольшой валун и продолжали смотреть по сторонам. Людей на планете не было, она абсолютно безжизненна и пуста. Настя продолжала тянуть меня за собой, и казалось, что совсем не устала.

– Нам пора возвращаться, – сказал я, когда увидел на стекле шлема бегущую строку. – У нас в запасе десять минут, и на корабль.

Настя кивнула и ещё несколько раз подпрыгнула. Я уже начинал беспокоиться о ней. Порхая словно мотылёк, который вырвался из паутины, и сейчас от радости не может найти места, Настя носилась довольная и жизнерадостная. Вернувшись на корабль, мы сняли шлемы, и посмотрели друг на друга. У Насти лицо светилось, словно первая вечерняя звёздочка. Щёки, шея, у неё горели от прыжков, и были в мелких бисеринках пота. Я бережно вытер их рукой и поцеловал.

– Наш первый поцелуй на Марсе, – резюмировала Настя, и тут притянула мою голову руками и со страстью поцеловала в губы.

– Фу ты, у меня голова закружилась, – сказала она и убрала прядь волос со лба.

– Ты сегодня очень красивая, не могу налюбоваться.

Мы бы ещё долго сидели и смотрели друг другу в глаза, но металлический голос предупредил, что корабль готов к взлёту. Полёт обратно прошёл в молчании. И мне не хотелось нарушать тишину. Я держал Настю за руку, и был самым счастливым человеком во всей Галактике, уже твёрдо понимая, что не смогу жить без Насти.

Выйдя из парка, мы уселись в уютном кафе, которое располагалось в тени двух столетних дубов. Их густая крона заботливо укрывала посетителей, словно мать новорождённого ребёнка. Было прохладно, и восточный ветер с трепетом развевал волосы Насти. Она ела маленькой ложечкой мороженое с клубникой и с нежностью заглядывала мне в глаза.

– Ты сейчас в отпуске?

– Да, отпустили на неделю домой.

Мне не хотелось сейчас говорить о службе, тем более что я ещё не принял окончательного решения по поводу возвращения в часть.

– Где бывал? Расскажи, а то ты всё время молчишь. Тебя что-то беспокоит?

– Нет, Настенька, мне хорошо с тобой, в такие минуты забываешь обо всём, и не хочется говорить о службе.

– Тяжело?

Настя не думала отставать, и мне пришлось ей кое-что поведать, да и то, в общих чертах. С нас брали подписку о неразглашении условий военных экспедиций. Она внимательно слушала и смеялась, когда я рассказывал про Люмикс.

– Скажи Настя, а ты смогла бы меня ждать здесь, на Земле.

Голос мой стал серьёзным, даже слегка грубоватым. Настя смутилась, и ничего не ответила. Это меня в глубине души задело, и я ещё раз спросил.

– Это сложный вопрос, и ответ на него тоже сложный. Я не могу сказать. Прости и не суди меня. Ждать не трудно, когда любишь и знаешь, что вот-вот наступит долгожданный момент встречи. Женщина живёт такими мгновеньями и готова многим пожертвовать. Ты понимаешь, о чём я?

Я многозначительно закивал и подпёр рукой голову. Настя отстранила стаканчик и собралась уходить. Настроение у неё почему-то исчезло.

– Ты хочешь уйти?

– Да, мне пора. Вечером нужно идти на работу, в ночную смену.

– Но ведь ты не ответила на мой вопрос.

Мне не хотелось отпускать Настю, и я всячески пытался её задержать.

– Прежде, чем получить ответ, ты должен сам определиться. Мы, Алексей, уже не дети, школьные годы не вернуть, как, впрочем, и юность.

Настя ушла, и оставила меня одного. Она, конечно, была права, ведь я толком не мог решить, или искать работу на Земле, или же продолжать службу. Меня тянуло небо, приключения, погони, перестрелки, другие миры, поиски новых планет, разведка. И вот, видимо, пришёл тот день, когда я должен оставить службу и взяться за мирное ремесло. Вернулся домой я абсолютно подавленным и на все вопросы отца отвечал банально либо «да», либо «нет». Отец раскусил меня быстро и, усадив на кухне за стол, стал расспрашивать.