Неожиданно у уха Артура раздался шепот. Они идут.

Поднялась целое цунами шепотков. Города один за другим склоняли свои головы.

Брагинский шел очень спокойным, медленным шагом. Отсутствие привычного шарфа на шее, казалось чем-то необъяснимым. Он, в совсем простом, сером костюме с белой рубашкой без галстука, казался величественнее чем тогда, когда он был еще СССР.

Что ж, можно смело сказать – Брагинский жив, здоров и его страна начинает выбираться из кризиса.

Альфред рассматривал Брагинского прищурив свои глаза за стеклами очков. Он ни разу не видел его без шарфа. Тот, едва видно, улыбался своей фальшивой улыбочкой. Но мрачную ауру не излучал. Яо тоже чему-то улыбался. Видимо, был рад за соседа.

На шее Брагинского были видны старые шрамы. Альфреда, когда он зацепился за них оценивающим взглядом, передернуло.

Мальчика Артур заметил не сразу. Больно был Брагинский колоритным и высоким. Мальчик шел рядом с отцом; он неуловимо изменился с их последней встречи-прощания. Он стал слишком похож на Брагинского. Ему было явно хорошо со своим названым отцом.

Шел он робко, осторожно. Но, видимо, не очень побаивался.

Артура кольнуло сожаление и раскаяние, что он так распорядился судьбой этого ребенка. Но...

Священник приступил к церемонии. На раздумья времени не оставалось. Восстановилась тишина.

Артур честно старался вникнуть в нее, но позже перестал пытаться. Лишь то, что потом на мальчика переодели в белую рубашку, повесили православный крестик и все трое приглашенных по очереди его держали на руках, вернуло его в чувство реальности.

Первым держал ребенка Америка. Он явно не привык общаться с детьми, но с удовольствием поднял ребенка на руки. Ребенок прижался ко взрослому с интересом рассматривая его. Иван улыбнулся сыну. Потом Джонс, который попал под обаяние мальчика и улыбался фирменной голливудской улыбкой, передал ребенка Артуру.

При крещении Брагинский громко назвал всем имя ребенка.

Константин. Константин Иванович Брагинский.

У Артура невольно закололо под ложечкой. Это имя ребенку даже слишком подходило... (1)

Яо с видимым удовольствием, последний, кто взял ребенка на руки. Ребенок удивленно дотронулся до его необычных одежд, что-то тихо сказал ему на ухо и Ван Яо не смог сдержать своего смеха.

В итоге все направились к выходу. Крещение завершилось.

Яо опустил ребенка на роскошный, мраморный пол, и ребенок сразу же прижался к своему отцу. Отец, смеясь, подхватил его на руки снова. Мальчик и сам засмеялся, словно отвечая отцу.

Артур не смог оторвать глаза от этого зрелища. Брагинский выглядел таким счастливым, каким его еще никто не видел, по крайней мере Кёркленд. Его улыбка в этот миг была настоящей, более человечной. Глаза Ивана сверкали теплым фиолетовым цветом, лицо спокойное, без признаков его безумия. Просто радостный и счастливый человек. От Ивана сейчас тянуло силой и покоем. Любовь... Море любви и доверия.

Артур понял, почему некоторые страны предпочитали все же дружить с Иваном в обход Альфреда. Такого ощущения защиты ни у кого из них, стран, не было. Его защита согревала как теплое одеяло в холодный день.

От Альфреда же страны старались держаться подальше, хоть и понимая его превосходство над ними. Но не стремились или неохотно шли на контакт.

Выйдя из церкви, они отошли к машинам. Так как все торопились, шампанское, щедро приготовленное Брагинским, было распито прямо на капотах машин.

Потом все отправились восвояси: Сербия уехал первым; Альфред спешно умотал в аэропорт, не забыв вручить крестнику подарок; сам Артур успел коротко пообщался с Иваном. Яо, у которого с этого дня начинался официальный визит в Российскую Федерацию, спокойно общался с Константином немного поодаль от основной группы. К ним присоединились и некоторые из городов.

К ним подошли и приглашенные. Франциск и Людвиг с Гилбертом. Ссориться с лягушатником не хотелось – не было настроения, но они все, по крайней мере, успели перекинуться парой-тройкой слов...

Кёркленда вырвало из воспоминаний объявление о заходе на посадку того самолета, который от так ждал, с таким нетерпением.

Самолет сел на взлетную полосу. Сейчас, еще немного...

Спустя несколько минут с самолета показались первые пассажиры, а еще через десять, Артур увидел и Ивана с Константином, которые волокли за собой чемоданы.

Иван сразу увидел Артура и сдержано кивнул. На лице мальчика, стоящего рядом с ним, мелькнула радостная улыбка. И он, побросав чемодан, подбежал к Артуру. Артур, совершенно забыв о правилах приличия, раскрыл ему свои объятия. И в полной мере наслаждался ощущением. Мальчик вынырнул из объятий с таким восторгом глядя на Артура, что ему было неловко.

Даже Америка, и то так на него никогда не смотрел, будучи маленьким.

- Привет, Артур, – и они с только что подошедшим Брагинским обменялись сдержанными рукопожатиями.

- Здравствуй, Брагинский, здравствуй, крестник. Идем-те к машине.

- Ура, не кэб, – обрадовался Иван, спокойно держа чемоданы и волоча их за собой, – а то мой рост не позволяет усесться в нем как следует.

Они вышли к стоянке авто. Иван, разумеется, увидел машину к которой подходил Артур.

- Я тоже от них отвык. Теперь это моя машинка. На права я сдал давно.

- У меня УАЗик.

- Боже, Брагинский, не напоминай об этой жуткой тачке! Мы тогда все себе отбили, когда поехали по твоим дорогам! – поморщился Кёркленд от своих ярких воспоминаний о российских дорогах.

- У меня теперь другая модель, УАЗ Патриот. Президент подарил. И дороги в стране – другие совсем. Так что я вас в гости жду.

- Это я сам покупал, – Артур любовно провел по капоту своей машины. – Land Rover. Мне у тебя понравилось, когда мы в Стрельне были. С огромным удовольствием воспользуюсь твоим предложением.

- Хорошая машина. Ну, поехали, да? – спросил у него Брагинский, когда Артур и он сам закинули чемоданы в нутро машинки.

- Поехали!

Брагинский сел вперед и нехотя нацепил ремень безопасности, Артур сел за руль. Константин – на заднее сиденье и тоже надел ремень.

Беседа завязалсь неспешная: Артур с Иваном сразу же договорились не касаться острых углов дебрей политических отношений. Нет, разумеется они коснутся их... Как только оба отдохнут.

Константин в то время рассматривал вид города, который быстро пролетал за окном движущейся машины. Интересные двухэтажные автобусы, спешащие куда-то люди, дома, очень близко стоящие к друг другу, и немного иные, не такие как в России, создавало совсем другую атмосферу.

Артур вел машину идеально, но, к сожалению, не быстро. Константин совсем не привык к такому, ведь сами понимаете, Россия есть Россия. Да еще они в пробке застряли...

Через час, насытившись беседой, Иван уже спал на сидении, свесив голову на грудь и мрачно улыбаясь чему-то во сне. Константин сделал вид что тоже задремал, и из-под полуприкрытых век наблюдал за нервно отбарабанивающем пальцами в такт на руле дядей Артуром. Артур превосходно ругался сквозь зубы, проклиная этот мир, пробки, час-пик, водителей-неумех, снова пробки, потом мир...

Но сон все же сморил Константина.

Артур их с трудом растолкал. При этом Иван сонно, с минуту, говорил с Гиблертом, по поводу каких-то бутылок, а Константин рычал и шипел, что время пробудки еще не пришло и путь отец даст ему досмотреть хотя бы один-единственный сон.

- А! – резко выпрямился на своем сидении Константин, – чего?

- Встать! Вы приехали! – Артур уже был очень недоволен, что Брагинского поднять не удалось. Тот сонно, не открывая глаз, отпихивался от Англии (при этом называя его то Торисом, то Америкой, то Ваном Яо), уже покрасневшим от едва сдерживаемой ярости.

- Есть другой способ, дядя Артур! – с этими словами Константин вышел из машины и, склонившись прямо над ухом, что-то прошептал. И быстрее молнии отпрыгнул на почтительное расстояние. Ивана как током ударило. Он подпрыгнул, ударился головой о верх машины и с ужасом открыл глаза. Артур потрясенно наблюдал за столь быстрой переменой.