— Будем следить по газетам… Больше у меня вариантов нет.
Константин постучался в палатку, так как только что отбыл с площади Грюммо — вдруг что интересного узнает? Но ничего не было. Лишь только удалось узнать, что Орден собирается там, и там сейчас многолюдно: семья Уизли пряталась там со всеми детьми, Тонкс, Люпин и все прочие, кто искал защиты. Дом был переполнен, хотя детей и отправили в Хогвартс — пока все считали, что в школе безопаснее — там был Дамблдор, и дети должны были получить дипломы. Сама школа перешла на осадное положение: факультет Слизерин, по слухам, вообще не имел студентов седьмого курса, потому что они и их родители примкнули к Лорду и были нужнее в его армии, которая с каждым днем все увеличивалась и росла. Письма маггловским отпрыскам не были разосланы, директор посчитал это слишком опасным сейчас, и школа была не столь многолюдна — многие бежали из Англии целыми семьями и скрывались в мире магглов. Снейп бесследно исчез с должности зельевара в школе и на его место был назначен Гораций Слизнорт. Похоже, должность преподавателя защиты от темных искусств в этом году осталась вакантной…
Зато удалось стянуть свежую газету Пророка из кейса какого-то мага в Косом переулке, куда юноша с девушкой по очереди ходили слушать последние новости.
— Вот черт! — схватился за голову юноша, как увидел заголовок на стащенной газете — произошло смещение министра магии с поста, якобы по состоянию здоровья, и был назначен другой министр. Константин уже начал жалеть своего крестного — тот сидел сейчас как на пороховой бочке.
Девушка огорченно покачала головой:
— Началось… Я уже считаюсь маггловским выродком, а теперь…
Она всхлипнула. Константин прижал ее к себе.
— Мы здесь, в этой палатке, чтобы кошмар окончился раз и навсегда, — твердо сказал он. — Нечего лить слезы — все уже произошло.
— А как же Дамблдор? Как же все? — она вытирала бегущие по лицу слезы.
— Да, я не хотел бы оказаться сейчас в школе. Он слабеет. Ведь проклятие невозможно вылечить. Я думаю, его держит зельями мой отец. Он дает нам столь необходимое время. Крестный явно его снабженец — отец в открытую и рисковать понапрасну так не будет. И зелья директору дает и доставляет он, Артур… Поскорее бы Олимпиада миновала! Тогда мы с тобой сможем сдвинуться с мертвой точки: он доставит нам необходимую информацию и от директора, и о чаше с медальоном — где они могут быть.
— Амбридж… О, нет! Она снова назначена Генеральным инспектором Хогвартса, — простонала девушка, показывая на следующую страницу. -…И снова пошли декреты, запреты, законы…
— Он постарался. Значит, за этим министром или подставным лицом стоит он сам… — теперь догадка юноши переросла в твердую уверенность.
— Мне страшно, — выдыхает с расширенными глазами и бледная как смерть, трясущаяся девушка, теряя равновесие. Юноша подхватывала ее, летящую прямо на земляной пол палатки. — Мне страшно, Константин…
— Не бойся, — Он обхватывает ее руками. Ее трясло. — Хочешь, сварю успокаивающее, чтобы спалось нормально?
— Мне дежурить сегодня.
— Я подежурю вместо тебя.
— Но две ночи…
— Я воплощение, Гармония! — разозлился уже ее истерическому состоянию юноша. — Я не могу уставать!!!
— Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. О том, что ты выбрал.
— Это не…
— Подожди, — перебила его девушка. — Подожди, пожалуйста.
— Чего?
— Ты если будешь воплощением, не сможешь иметь детей.
— Я знаю.
— Но… Я не могу пойти на такую жертву! — взорвалась неожиданно Гармония и вывернулась из его рук в самый конец палатки. — Я солгала родителям. Я наврала твоему папе… — у нее вырвалось рыдание. — Я сменила ради тебя страну, язык, паспорт, переломила свою карьеру… А она могла бы быть!
— Ну, знаешь ли! — ответно взорвался юноша, с яростью вскакивая со своего места. — Отец всегда готовил меня к этому…
— А за тебя все выбрали, как ты не можешь это понять?! — прокричала она.
Повисло тянущее и гнетущее молчание.
— Теперь ты должен выбирать… — хрипло произнесла она глядя ему в глаза. — Я хочу нормальной жизни. Я хочу иметь ребенка… Я…
По ее лицу потекли слезы.
— Я ради твоей любви пошла на такие жертвы. Но сможешь ли и ты пойти на такую жертву ради меня?
Она замолчала.
— Я подежурю сегодня за тебя, — очень сухо и черство поговорил Константин. Он нервно дернул подбородком, подобрал волшебную палочку и вышел за тент…
Гармония осталась плакать в одиночестве.
====== Глава 4. Прощение. ======
Впервые за всю свою недолгую, но весьма насыщенную жизнь, душа Константина после разговора была в полном разгаре. Он не мог не услышать истину в словах Гармонии — ему его путь казался естественным и правильным. Отец вел его: хоть он вроде и давал выбор, но и внимательно, после совершенного, поглядывал в его сторону.
Невыносимо хотелось позвонить отцу. Нужно было с ним поговорить.
Юноша сжал в кулаке скользкий мобильный, только что извлеченный из кармана. Рука, что сжимала технику, была потной.
Приняв решение, он набрал номер и стал отсчитывать гудки, то и дело поглядывая в сторону входа в палатку…
— Поздравляю с победами, — начал нейтрально говорить Константин. Сейчас они оба находились в отеле, где Брагинский-старший специально снял номер для их приватной беседы. — Пусть…
Но Иван лишь взмахнул рукой:
— После. О чем ты хотел со мной поговорить? — О… о том, — набрал в грудь воздуха, Константин, — что я скоро стану воплощением. — Ты же вроде уже согласился им быть? — с этими словами Россия откинулся назад в кресле. — Я думаю… — Причина — эта девчонка, как я полагаю?
— Папа… — тяжело вздохнул Константин, — я и сам уже давно, даже до Гармонии, начал задумываться о том, что зря я это все на себя принимаю. А она лишь усилила… мои колебания.
По окончанию своей фразы, юноша неожиданно вгляделся в лицо своего отца. В глубине фиолетовых глаз плескались боль и страх.
— Папа? — настороженно спросил юноша.
Иван тяжко вздохнул и опустил голову на руки.
— Опять… Опять это повторяется… Боже, я так и знал! — измучено проговорил Федерация, не поднимая головы от ладоней. Его плечи дрожали. — Что именно, папа? — прошептал Константин. — Опять мое дитя выбирает не бессмертие, а обычную, человеческую жизнь! Все опять повторяется! Снова! — едва не горестно взвыл Россия поднимая голову от рук и обращаясь к потолку. — Мне не везет уже во второй раз! — У меня был и есть выбор между тем, что правильно, и тем, что легко. Легко стать всесильным, неуязвимым и бессмертным… И одиноким. А вот чтобы стать человеком, прожить жизнь правильно, делая добро… Это не так легко, — тихо заметил юноша. — Я, как и Гармония, стремлюсь пусть к недолгой, но красочной жизни, полной ярких впечатлений. Я хочу быть человеком, ощутить обычную радость и счастье, хочу иметь семью, жену, детей… Потом хочу мирно, в окружении подросших детей и внуков, встретить старость вместе с женой. А потом и угаснуть. Не существовать вечно, не увядая и не угасая, в полном одиночестве, ненавидимый всеми, а затем и скрываться. Скрывать, что я бессмертен. — Так ты говоришь о том, что все-таки выбираешь обыкновенную жизнь? — Иван был сейчас очень бледен. Его глаза, не мигая, смотрели на сына. — Реплика Гармонии ко мне открыла мне глаза на истинное положение вещей. Я сам так хочу. Быть воплощением это здорово, но… Душа и сердце хотят другое… — честно сказал Константин. — Но мне не понятно и неясно одно: чего ты хотел от меня, делая меня воплощением? Почему подталкивал именно к этому выбору?
Российская Федерация тут же отвел глаза. Константин Брагинский молча ждал. В итоге старший Брагинский, стараясь не встречаться с ним глазами, начал, тщательно взвешивая каждое свое слово, говорить ему:
— Я… Я хотел уйти. Я просто устал… Ты бы был замечательным воплощением-преемником. Я… — тут он прервался, и второй раз в своей жизни, Константин увидел в глубине его глаз слезы. — Я… — хрипло начал говорить ему мужчина, — Я… Я хотел стать обычным. Не Россией. Обычным человеком, со всеми своими слабостями, страстями и радостями. Хочу жить в доме, где окна выходят на речку, по выходным ходить на рыбалку с мужиками. Хочу работать на каком-нибудь заводе, приходить после смен. Хочу снова позволить себе полюбить…, — прошептал он и слабо, глупо заулыбался сквозь слезы. — …женщину. У нас будет много детей и большая семья. Жизнь хочу прожить… Хотел снять с себя груз вины, совершенных неправильных поступков, обязательств – я так этого желал, так об этом мечтал! Ты, если честно, просто мне удачно подвернулся, но я люблю тебя как своего собственного сына… Смог полюбить. И это правда. Я могу, быть может, единственный из всех воплощений, передавать свой дар… проклятие, — поправился он, судорожно вздохнув, — тебе ведь больно, наверное, слышать эти слова в свой адрес. Но я не лгу. Я задолжал тебе это объяснение много лет, и сейчас я скидываю с самого себя еще один из тяжелых камней… Я не хотел ломать тебе жизнь… Честно… Хотя едва не сломал. Прости меня…
