Константин жадно привлек девушку в объятия и поцеловал в губы. Он ощутил, что ее губы открылись его губам навстречу, как их языки боролись и ласкали друг друга, усиливая чувства. По телу Гармонии пошли мурашки, а юноша почувствовал, что дико хочет ее. Хочет стянуть с нее одежду, целовать и ласкать ее руками бесконечно долго…

Они завалились в постель Константина уже без одежды. Юноша (Иван как отец давал ему необходимые разъяснения как вести себя наедине с женщиной; Яо был знатоком «этих дел» побольше всех остальных — как-никак возраст, и он также проконсультировал парня, рассказывая о вояжах как к женскому, так и к мужскому полу) действовал довольно уверенно, лаская бархатную кожу, пахнущую чем-то нежным, едва уловимым. Только потом до него дошло — то был запах розы.

Он накрыл девушку своим телом. От нее исходил жар, казалось, сам воздух между ними накалился. Константин долго целовал ее соски, она постанывала от нахлынувшего на нее чувства удовольствия и блаженства. Сам он едва удерживался — член уже стоял, и все его естество требовало продолжения.

Он развел ей ноги в стороны еще больше, и устроился между бедер. Она была очень влажна, закусывала губы и стонала почти в голос — ее телу тоже хотелось большего.

 — Подожди, — прошептала она и с трудом нашарила волшебную палочку под подушкой, — вот так…

Голубоватое свечение — и пущенное заклятие угодило прямо к ней в живот (Константин слов не разобрал). Ее палочка выскользнула и со звуком упала на пол.

 — Противозачаточное, — выдыхает она, а юноша мысленно бьет себя по голове — как он мог про это забыть! Но на раздумье у него остается все меньше времени, так как Гармония касается своими тонкими пальцами его естества.

 — Давай.

Он не сдерживает стона. И одним движением входит в нее.

Она вскрикивает от нахлынувшей на нее боли внизу, но юноша не дает ей дернуться или отстраниться. Он просто не двигается у нее внутри, помогает ей привыкнуть к новым ощущениям — ощущениям его внутри ее. Но и сам едва не теряет голову от теплоты и тесноты ее влагалища.

На простыню льется кровь. Барьер ее девственности преодолен.

Она тяжело дышит, но справляется с болью. Константин начинает медленно двигаться у нее внутри. Боль Гармонии от разрыва девственной плевры притупляется, юноша увеличивает темп — она хватается за его поясницу, а он обхватывает ее ноги руками, проникая от этого все глубже и делая глубокие фрикции внутри нее.

Вскоре оба стонут, хрипло дыша. Стоны повторяются снова и снова — он входит так глубоко, что задевает что-то внутри нее, и ощущение с каждым разом все увеличивается, словно не расцветший цветок с каждым разом раскрывает свой бутон все сильнее.

Вскоре он откидывает голову назад, и кричит ее имя, входя так глубоко, как это возможно, сжимая ее плечи до синяков. Она кончает с ним одновременно, выгнувшись в спине, с его именем на губах. Ее руки царапают ему спину, но это все сейчас казалось неважным…

Оба достигли своего пика блаженства.

Она устало улеглась к нему на грудь и слушала стук его быстро бьющегося сердца. Он обнял ее за плечи и поцеловал. Слова обоим в этот момент были не нужны.

 — Ты замерзнешь, — очень тихо сказал Константин накрывая ее и себя одеялом. — Нам не стоит здесь заболевать…

 — Ты прав.

Они еще раз поцеловались. Но сейчас поцелуй был лишен всякой страсти — они оба очень устали, и нуждались в обыкновенном сне.

Но Константин думал не о том, что девушка сейчас буквально подарила ему саму себя, а о том, что во время их соития не чувствовал, как и сейчас, связи с подконтрольным городом. Словно он…

… еще может стать обычным человеком.

Иван раскупорил бутылку хорошего французского вина и уселся с бокалом у камина, в котором горел огонь. По лицу его блуждала довольная улыбка, а рука, сжимавшая бокал, изредка водила по тонкой ножке самого бокала.

 — За что пьем? — спросил плюхнувшийся, и даже не сказавший ему приветственного слова Гилберт, вернувшийся с ночной смены.

 — Ну как же! Как во Франции, — кивнул Брагинский-старший на бутылку, — там юноши мужиками становятся?

 — Ааа, понятно… — Калининград рывком пододвинул себе бокал, — Константин с этой… Гармонией, значит.

 — Угу… — Россия кивнул. — Глубоко надеюсь, что он кое о чем не позабыл, и я не стану дедом так поспешно.

Великий громко хохотнул.

====== Глава 3. Ссора. ======

— Так, — Константин положил руки на стол. Они с Гармонией только что побывали в очередном воспоминании. — Что мы имеем?

 — Меня одну напрягло то, что я уже где-то видела этот медальон? — девушка обхватила себя руками. — Кольцо, по словам Дамблдора, он сам уничтожил.

«(…)На мгновение юноше почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что старик сует Огдену под нос безобразное кольцо с черным камнем, надетое у него на среднем пальце…» — всплыла картина сразу же в мозгу у парня.

 — Вспомни, что это был за медальон? Как выглядел?

 — Как в воспоминании… — она зажмурилась, вызывая яркие образы магов.

«(…)Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил ее за горло. Гармония подумал было, что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее.

— Видели вот это? — заревел он, размахивая тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух…»

Медальон, медальон… Медальон! Массивный золотой медальон!!! Тот самый, который никто не смог открыть!

 — Он был у Сириуса Блэка! Мы его выбросили, если только Кикимер не подобрал его! — вспомнила девушка. — Надо спросить у него!

 — Это не проблема, — Константин отвел глаза в сторону. — Сейчас попросим крестного с этой проблемой разобраться…

 — Итак, минус еще один. Но…

 — Остается чаша Пуффендуя. Змею он держит при себе. Но что тогда он мог еще разыскать? С Гриффиндора или Когтеврана была вещь?

 — Дамблдор бы нашел вещь Гриффиндора, он же сам гриффиндорец!

 — Тогда вещь с твоего факультета, Гермиона… Вспоминай байки.

 — Есть одна вещь… — Гермиона бросилась к сумке. — Вот, — и она залистала страницами Истории Хогвартса. Найдя нужное, она ткнула ему пальцем в абзац.

Константин пробежался по нему глазами.

Диадема Райвенкло… Придает ума. Подходит, хотя Том явно не планировал надевать ее.

 — Подводим итог, — подумав, Константин достал лист бумаги и ручку. — Итак… Первым у нас идет дневник. Вычеркиваем его. Уничтожен мною.

 — Вторым — кольцо Марволо. Уничтожено Альбусом Дамблдором. Вычеркиваем, — говорит Гармония.

 — Змея. Держит при себе…

 — Чаша Пуффендуя… Поразмыслим: куда он мог ее спрятать?

 — Диадема. Ничего не известно.

 — Мы забыли о нем самом! — хлопает по лбу она. — Душа бесконечно раскалываться не может. Но помнишь, в воспоминании… «Разве семь не самое магическое число?» Их семь.

 — Седьмым крестражем был я. Он уничтожен, и это точно. Отец в детстве заметил шрам и начал исследования. Пришел в ужас. Позвал крестного, и они сначала извлекли, а затем уничтожили его… — Константин, говоря это, печатал в мобильнике смс-ку.

 — Ой! — девушка прижала ладони ко рту. Она была очень испугана словами Константина.

 — Поздно бояться. Сейчас…

Смс-ка была отправлена.

 — Теперь ждем ответа от крестного. Без него мы не сможем ничего. Они с Дамби допросят эльфа и мы найдем след крестража… Как жаль, что отцу и крестному сейчас не до меня! (1) Все так не вовремя!

 — А как же террор против маглов?

 — Он не будет нападать на иностранных волшебников. Скорее всего, просто затихнет на время. У нас есть передышка. Если все иностранные маги и волшебницы соберутся вместе, то даже ему не справиться с такой численностью. Он будет завоевывать на политическом поприще… То есть, первой жертвой…

-…станет министр магии! — ахнула девушка. — А дальше он вычистит кабинеты министров и важных служащих!