Светлая радость наполнила Хэйдена. Он схватил старика за руки, неспособный вымолвить ни слова.

   — Я благодарю тебя за это, — сказал Хэйден наконец с искренностью, с которой редко что произносил до сих пор. Он вынул золотой мохур из своего походного сундука. — Мохан Даз, это — малая благодарность...

Скаут пренебрежительно посмотрел на монету.

   — Не надо, сахиб. Вы уже заплатили. Здесь, в моём сердце.

Он улыбнулся ему в ответ, и старый боец закачал от удовольствия головой.

Хэйден Флинт вспомнил о своей обязанности и об обещании, которое дал Клайву.

   — Мохан Даз, у меня есть вопрос к тебе. На этот раз я заплачу за ответ.

Мохан Даз согласился и взял золото.

   — Это справедливо.

   — Ты говорил о зенане Мухаммеда Али. Знаешь ли ты, содержится ли там женщина-ангрези?

Скаут опустил глаза.

   — Я не могу говорить об этом.

   — Почему, Мохан Даз? Почему ты не можешь говорить?

Далёкий окрик часового заставил их замолчать. Послышались шум борьбы и выстрелы — стычка между враждующими группами огромного буйного лагеря Назир Джанга. Затем всё стихло. Он повернулся к Мохан Дазу, но скаут исчез, оставив золотой мохур на ковре.

   — Хммм!

Стринджер Лоуренс вновь прочистил горло. Это вернуло Хэйдена к настоящему. Майор не уступал ни пяди в своём мнении.

   — Я говорю о манёвре, сэр! — настаивал Лоуренс. — В данном конкретном случае прямая атака встретится с большими трудностями и будет стоить жизни многих храбрых людей. У врага сильная позиция. У него большая артиллерия. Но если вы согласитесь занять позицию между ним и Пондичерри, вы сможете, отрезав коммуникации, заставить его сражаться в неблагоприятных условиях. — Он старался преподнести это с простотой и радушием. — Так будет вернее, правда? И никакой потери достоинства, я уверяю вас! Что вы скажете на это, ваше высочество?

Назир вздохнул.

   — Послушайте: Бог всемогущий даёт процветание тому, кому желает; приводит к нищете, кого желает; прославляет того, кого желает, и обесчещивает, кого же...

В шатёр вошёл прапорщик, раскрасневшийся и торопливый.

   — Сэр, наблюдается движение с французской стороны!

Совещание немедленно прекратилось. Зазвучали приказания. Лоуренс ворчал, что уведёт своих солдат обратно в форт Сен-Дэвид, если к нему не прислушаются.

Огромная конная армия, содержание которой было возможным на этой щедрой земле, стояла в боевом порядке, выстроенная и подобранная, в готовности броситься на врага. Рядом на ветру развевались многочисленные штандарты дивизий низама, оттесняя тяжёлый флаг Ост-Индской компании с его красными и белыми полосами и кантом Соединённого Королевства, который держал солдат в красном мундире. Пехотинцы, в ремнях крест-накрест, стрелки-фузелёры[83] и гренадеры с поднятыми вверх мушкетами, длинные штыки которых поднимались над их треуголками. За знаменосцами низама стояла тысяча слонов во всеоружии, терпеливо ждущих на жарком солнце. В воздухе висел тяжёлый запах помёта. При появлении низама слоны подняли правые передние ноги, чтобы полуголые погонщики вскарабкались на их головы.

Свита низама проследовала к своим огромным «коням», соблюдая должную церемонию и взбираясь наверх по специальным складным деревянным лестницам.

Хэйден забрался в собственный ходах на десятилетнем самце. Сверху он крикнул Роберту Клайву:

   — Ты будешь с майором или поедешь со мной? Я уже привык к этому транспорту. Он безопаснее, чем кажется.

Клайв хмыкнул.

   — В бою нет безопасного места!

Но, тем не менее, последовал за ним с беспечной медлительностью, которая придавала ему большой вес в глазах сипаев Лоуренса. Он снял шляпу перед штандартом низама и взошёл по ступеням в ходах перед линией туземных войск, взявших оружие в строевую стойку. Меч джемадара элегантно обнажился в салюте.

   — Немного театральности для солдат?

   — Это поднимает их дух. Улыбка вызывает хорошее настроение. — Клайв бросил на него жёсткий взгляд, уставив палец в его грудь. — Не думай, что я забыл о нашем обете. Я постоянно вынашиваю мысль об освобождении Аркали.

   — Я молюсь, чтобы мы смогли выполнить это.

И вновь треуголка Клайва поднялась в воздух, когда они проезжали ряды красных мундиров. Сипаи ответили на это троекратным «Хузза!». Хэйден Флинт насмешливо произнёс:

   — Авэ, Цезар, моритури тэ салутант! Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!

Клайв не смутился.

   — Я поведу этих храбрых солдат за собой. Важно, чтобы у них было высокое мнение обо мне, ибо я потребую от них выдающихся дел.

Авангард армии Назир Джанга тяжело двинулся вперёд, поднимая клубы пыли. Огромные зонты с бахромой раскачивались при движении слонов, позолоченная упряжь отражала солнце, словно зеркала. Клайв раздвинул подзорную трубу и направил её на Чанду Сахиба и Музаффар Джанга. Он знал, что они должны скорее сойтись, иначе заход солнца не позволит успешно завершить битву.

По мере того как противостоящие армии сближались на равнине, всадники маратхов под предводительством Морари Рао следовали за основными силами, как стая шакалов следует в стороне от охотящегося прайда львов.

Клайв указал на них.

   — Индусы представляют собой свирепых бойцов, не так ли? Добрые солдаты эти члены Конфедерации. Какой невероятный альянс между Раджходжи Бхонзла и Моголами, а?

   — Невероятный и непредсказуемый. Я думаю, что Назир Джанг позволил людям пешва присоединиться к нам по каким-то своим политическим мотивам. В Аурангабаде ходили слухи, что Асаф Джах заключал много сделок с маратхами и даже что он приглашал их в Карнатику для того, чтобы карать его непокорных вассалов. Это было, когда ещё Дост Али был набобом.

   — Тесть Чанды Сахиба?

   — Он самый.

Клайв коротко рассмеялся.

   — Кто бы мог подумать?

   — Как говорит китайское проклятие, чтоб ты жил в интересное время!

Клайв какое-то время наблюдал за маратхами, затем покачал головой.

   — Они прирождённые пираты, но по-своему величественны.

Они не склонят более колени перед правлением Моголов. Бог мой, смотри, как мчатся! Почувствовав кровь, они распаляются, и теперь их ничем не остановишь.

   — Подожди, скоро они встретятся с французской пехотой.

   — Это вряд ли. Она скрыта от нас. Но должна быть где-то близко. Ей придётся выдвинуться, чтобы прикрыть орудия.

   — Я их не вижу. — Хэйден разглядывал главные силы вражеского альянса. Курьеры генералов и гонцы подразделений наёмников постоянно галопировали на быстрых лошадях к двум слонам командующих с донесениями, и от них — с приказаниями. Навстречу им бежали информаторы лагеря, и гонцы поворачивали назад, к Музаффар Джангу или Чанде Сахибу, чтобы передать им новые требования наёмников, новую цену, которую они запрашивали за продолжение поддержки. Очевидно, что в результате этой торговли некоторые подразделения останутся стоять, когда раздастся призыв к бою, другие же дезертируют либо перейдут на сторону противника. Ещё до окончания битвы многие присоединятся к врагу, а если повезёт, ещё большее количество покинет поле боя.

Внезапно убывающий день стал необычайно оживлённым. Запели военные трубы. Погонщики ударили ногами за ушами своих громадных животных, и весь строй ринулся вперёд. В предвкушении битвы Хэйдена охватило возбуждение, которое заглушило страх; однако его рациональный разум подсказывал, что противники обладают приблизительно равными силами: полмиллиона войск низама против впятеро меньшей численности претендентов, но, с другой стороны — две тысячи французов против шестисот англичан. Сотни тысяч должны погибнуть в этом бою.

Он вновь мысленно пронёсся к военному совету, обвиняя себя за то, что не смог привести Совет к компромиссу. Если бы ему удалось умиротворить Лоуренса, план майора мог быть принят. А теперь, в результате гордости и нарушения протокола, им приходится идти в подобное неорганизованное наступление.