— Вы стряхнёте пару пагод в ваш карман, я не сомневаюсь.

   — Но эти цветы — не только золотые монеты! — Его неожиданное и сильное возбуждение поразило её. — Чампака для нас — дерево-пагода, но для язычников оно означает нечто большее. Это — священное дерево любви. Оно слишком святое, чтобы срубать его, из его ветвей вырезают образ Будды, и всё благодаря цветку, который называют Кама Дева, купидон язычников. Разве вы не ощущаете сладкого дурмана в его аромате? В этом священном окружении, Аркали, я хочу сказать вам: выходите за меня замуж.

Она ошеломлённо глядела на него, не находя слов.

   — Скажите мне «да», Аркали. Тогда я стану богатым. Будьте моей женой.

Она встала, но он задержал её.

   — Это ваша судьба. Как я всегда говорил вам. Разве вы не видите?

   — Пустите меня!

   — Хэйден Флинт мёртв! — выпалил он.

Это было сказано более в отчаянии, чем со злости, но его лицо стало жёстким, и она задержалась, чтобы выслушать.

   — Хэйден мёртв. Он был с армией Анвара уд-Дина, с Мухаммедом Али Ханом во время битвы у вершины Сен-Том. Это была бойня. Кровавая баня. Они въехали прямо во французскую артиллерию.

Она стояла, изумлённо глядя на него как на привидение.

   — Откуда вы знаете это? Это всё — от Стрэтфорда Флинта, так ведь?

   — Нет! Это не от Флинта. Это — от моих собственных агентов среди местного населения, — сказал он. — Я плачу им за информацию. Французы уничтожили сотни в тот день. Невозможно представить, чтобы он уцелел.

Она покачала головой, не веря своим ушам.

   — Вы знали это давно! Уже много недель!

   — Аркали, нет. Я клянусь. Я узнал это два дня назад. Тысячи людей бежали с поля битвы, многие вернулись в свои деревни. Пожалуйста, поверьте мне, я предпринял много усилий, чтобы навести справки о Хэйдене Флинте — ради вас.

   — Ради себя самого! Что, если бы вы узнали противоположное? Сказали бы мне тогда?

Он был оскорблён.

   — Я сообщил вам то, что слышал сам. Говорили об англичанине, сбитом с ходаха на боевом слоне Мухаммеда Али. Это мог быть только Хэйден.

   — Вы говорите, что знали об этом уже два дня назад?

   — Я не мог сказать вам раньше. Приближался бал. Я бы не сказал вам даже сегодня, если бы...

   — Если бы ваше патетическое предложение не потерпело фиаско. А когда я отказала, вы вышли из себя. Я не верю вам, Роберт Клайв. Думаю, вы намеренно лжёте в несчастной надежде, что я изменю своё решение.

   — Почему вы так тянетесь к нему? — в отчаянии вопрошал Клайв. — Я не могу этого понять! Он оказался похитителем, убежал с судна, от него отрёкся собственный отец. А я спас вас от ужасной участи. Я показал вам, что не трус, и мои перспективы ежедневно улучшаются. Неужели вы не можете забыть его и выйти за меня?

   — Да, вы спасли мою честь и, возможно, жизнь, и за это я благодарна вам. — Она отошла от него на несколько шагов. — Но я не вышла бы за вас, даже если бы вы были единственным белым мужчиной в Индостане.

Эдмунд Маскелен глотнул из фляжки и ощутил, как полыхнуло в его горле. Он собирался проверить своих людей, стоявших на карауле. С той ночи губернаторского бала французы активно двигали войска и орудия от Пондичерри, и необходима была постоянная бдительность, особенно в такие тёмные ночи, как эта, когда зарождалась новая луна. «Никогда ещё, — думал он с беспокойством, — не была атмосфера внутри форта такой напряжённой».

В такие ночи воображение невольно расходилось. Положение становилось всё хуже. За горизонтом, невидимая глазу, собиралась огромная французская армия. Все офицеры испытывали чувство, будто какие-то титанические силы управляли событиями, вышедшими из-под контроля смертных людей.

«Почему страх так покалывает мою спину? — думал он. — Может, потому, что майор сегодня снял защиту с Кудалора? Что у него на уме? Несомненно, должно случиться что-то важное. Может быть, Клайв знает. Но если и знает, скажет ли он мне?»

Он поправил свою шляпу и вновь перебрал в голове всю последовательность событий.

Несколько месяцев назад к ним прибыл опытный майор Стринджер Лоуренс, первоначально посланный в Мадрас управляющими компании в Лондоне. По прибытии в Сен-Дэвид он в течение нескольких часов ознакомился с положением, принял командование силами компании и начал яростно организовывать оборону, превращая сброд форта в небольшую армию из семи рот.

Затем, несколько недель назад, Стрэтфорд Флинт исчез, уведя «Удачу» в Калькутту и оставив страшное предупреждение о скором прибытии большой французской эскадры. Гриффин внял этому предупреждению и ушёл в море, не желая быть захваченным французами на стоянке. Паруса французских кораблей показались на следующий день, но они проследовали на север, в Пондичерри или Мадрас, несомненно, для того, чтобы высадить Дюплейксу столь ожидаемое им подкрепление.

Несколько дней тому назад пришла весть, что ещё одна эскадра Королевского флота идёт от Святой Елены, флот из шести линейных кораблей и пяти фрегатов, с двумя тысячами солдат. Говорили, что им командует не кто иной, как контр-адмирал Эдвард Боскоуэн. «Я слышал, что храбрый Боскоуэн получил огнестрельное ранение в плечо у мыса Финистри, — размышлял Маскелен, — но это, очевидно, не так. Если слухи правдивы и Боскоуэн действительно идёт сюда с такими силами, то французы постараются овладеть Сен-Дэвидом к их приходу».

Его рука вновь потянулась к карману, где скрывалась фляга с бренди, но на этот раз он сдержал себя. Ему показалось, что он услышал лёгкий щелчок, как будто кто-то наступил на сучок в темноте за стеной. Он подавил желание остановиться или повернуться вокруг и проследовал дальше вдоль стены, проверяя, чтобы сипаи были на местах и по уставу брали оружие на грудь при его приближении. Если бы что-то происходило в этом болоте теней там, внизу, острые глаза его сипаев увидели бы это. Майор Лоуренс приказал им быть особенно бдительными сегодня.

Клайв говорил, что майор Стринджер Лоуренс был ветераном Королевской армии, поднявшимся из низов до звания офицера. В возрасте тридцати лет он был назначен в четырнадцатую бригаду генерал-майора Клейтона. Он служил во Фландрии и Испании, поднявшись до звания капитана, а со смертью майора Кнайпа компания назначила его на пост командующего Мадрасским гарнизоном с годовым жалованьем в сто пятьдесят фунтов. «Поразительно, — думал Маскелен, — что компания смогла привлечь на службу такого верного и способного офицера, если учесть, что в прошлом здесь служили пьяницы и недалёкие офицеры, сменявшиеся в результате позорных увольнений».

Маскелен увидел Клайва, идущего в его направлении вдоль стены в пятидесяти ярдах от него. Он опять вспомнил чёрную злость, которая охватила Роберта Клайва в ту ночь; он пришёл тогда из сада и выпил несколько бокалов валящего с ног пунша Стрэтфорда Флинта, а затем направился в боковую комнату, где и нашёл компанию, подходящую для вымещения своей злости.

Он присоединился к столу, за которым офицеры играли в вист. Они охотно приняли подвыпившего клиента в игру. Затем, после последнего роббера, настало время рассчитываться.

— Мы удвоим ставки в следующем роббере! — сказал Клайв. — Или вы во флоте не такие смелые?

Офицерам не понравилось замечание, но один из них попытался уговорить его:

   — Ну, ну, это пустяковая сумма. Тринадцать рупий. Платите, дружище, и начнём раздавать карты.

   — Это не мелочи для меня.

   — Платите, платите. Что значит несколько звенящих рупий для человека в красном мундире? Мы все здесь офицеры.

   — Вы, может быть, и офицеры, — задиристо сказал Клайв, — но далеко не джентльмены.

При этих словах общая весёлость стихла, но Клайв продолжал говорить в наступившей тишине, намеренно усиливая напряжённость. Он уставил палец на офицера, явно бывшего лидером группы:

   — Вы, сэр. Я говорю, что вы надули меня.

Лейтенант с корабля «Элтам» принял вызов с ледяной холодностью.