— Это — леди. А вы видите вашу собственную охрану?

Вопрос привёл его в недоумение.

   — Они не покинули вас, хотя вы проявили не много внимания к их нуждам. Может быть, вы забыли о них?

Он понял наконец. Это был отряд всадников Абдула Масджида, люди, чью преданность он завоевал. «Должен ли я вести их в бой? — подумал он вдруг. — О Бог мой, так вот о чём говорилось в свитке набоба. Анвар уд-Дин официально признал моё право командовать пятьюдесятью соварами. Неудивительно, что Мухаммед так злорадствовал».

Она видела его растерянность.

   — Не пугайтесь. Как сказал мой муж, это было сделано исключительно ради протокола. Добрый господин с мудростью обращает внимание на каждую мелочь и всегда держит в порядке свои дела.

Он замялся.

   — Сколько я должен... платить им?

   — Ничего. Простые солдаты не привыкли к оплате в Индостане. — Её забавляло его замешательство. — Воевать — их обязанность. На то и война для них, чтобы получить долю своей добычи.

   — Они хотят разграбить Мадрас, чтобы оплатить экспедицию? — растерянно спросил он, но Ясмин не ответила ему.

Они двигались целый день. Войско состояло из конников численностью в десять тысяч человек, с мечами, пиками и длинноствольными мушкетами — джезалами. Длинные вереницы быков тянули огромные и неуклюжие орудия. Самое большое из них, которое они называли «Чемпион — победитель всех армий», имело украшенный орнаментом бронзовый ствол длиной в шесть ярдов. Далее, замыкая колонну, двигались сипаи, из крестьян, в свободных одеждах, вооружённые тем, что могло сойти за оружие. Это была самая низкая и наименее уважаемая часть армии.

   — Когда мы достигнем Мадраса? — спросил он, думая при этом: «Невероятно. Такая помпезность и такие тяготы, и всего лишь для того, чтобы встать под стенами Мадраса и заставить французов отступить. Когда значительно проще и с большей пользой можно было послать небольшую делегацию с перечнем требований. Зачем этот огромный еле-еле движущийся монстр и все эти задержки, когда самое главное теперь — скорость?»

   — Когда, — вздохнула она. — Вы не достигнете ничего без терпения. Неспешность — от Бога, как говорит наша пословица, спешка же — от дьявола.

   — Да, леди, — простонал он. — А в Индостане можно достичь чего-то лишь методами Индостана.

   — Когда-нибудь вы поймёте это. Пока же не тратьте зря время, пытаясь предугадать, что случится, когда мы прибудем в Мадрас, или стараясь постичь разум нашего господина. Может, будет битва, а может, и нет, как пожелает Бог. Вы не в состоянии повлиять на это.

Посланцы и курьеры время от времени проносились вдоль колонны, доставляя приказы набоба к его командирам или донесения о новых отрядах, присоединяющихся к колонне. Наблюдая за происходящим, он видел, как писчие записывают приказ за приказом, исходящие из уст Анвара уд-Дина. Рядом с ним всегда находился хранитель времени с песочными часами и гонгом, и люди, которые, сменяя друг друга, измеряли пройденное расстояние. При набобе были также паланкины, в которых несли клетки с охотничьими гепардами, а также всё, что было необходимо для охоты; наиболее доверенные из людей несли на перчатках охотничьих соколов, накрытых колпаками. Уже несколько раз царская охотничья компания, состоящая лишь из набоба и его сыновей, седлала лошадей и уходила от колонны на час или два, преследуя дичь.

Сражение всё же произошло. Конные эскадроны Махфуза окружили Мадрас. Его отряды захватили источники на Педда Наик Петта, снабжавшие водой форт, однако два известия, полученные от разведки, просочившейся на юг, привели в ярость наступавших. Первым известием было то, что французы совершили вылазку из форта и дерзко захватили вновь Педда Наик Петта на время, достаточное, чтобы наполнить водой дюжину бочек. Второй, более важной новостью было донесение, что Дюплейкс направил в Мадрас подкрепление из Пондичерри: триста французов и семьсот сипаев — обученной французами индийской пехоты, вооружённой мушкетами и штыками. На военном совете в превосходно обставленном шатре Анвара уд-Дина Махфуз собрал генералов, а они, в свою очередь, призвали всех своих офицеров; так что на совете — дурбаре собралось триста или четыреста человек.

   — Набоб в гневе, — сказал Махфуз, обращаясь ко всем присутствующим, говоря об отце, сидевшем с мрачным лицом. — Никто и никогда ещё не осмеливался подвергнуть сомнению его власть. Он — по праву — верховный владыка Карнатики, утверждённый в этой власти самим низамом. Эти иноземные арендаторы, неверные торговцы, находятся здесь лишь по его дозволению. И тем не менее французы посмели игнорировать его законное правление, они развязали войну на наших землях, несмотря на запрещение Анвара уд-Дина, а теперь они намерены противостоять и нам!

Послышались негодующие возгласы. Затем министры развернули карты, гневно порицая наглость французского губернатора, а Махфуз, не остерегаясь возможного шпионажа, раскрыл свой план действий.

   — Если отец согласен, мы займём позицию здесь, на горе Сен-Том, в восьми косах к югу от Мадраса. И когда французы попытаются пересечь устье Адьяра, мы устремимся вниз и уничтожим их!

   — Никакой пощады иноземцам! — Этот возглас был подхвачен несколькими голосами.

По мере того как возгласы стали стихать, Хэйден начал понимать, что затевает Махфуз. Их стратегия была подобна стальному капкану, в который неминуемо попадёт пехота Дюплейкса. Если французы попытаются отойти, кавалерия Махфуза набросится на них и устроит бойню; если же они решатся атаковать, то будут настигнуты в воде и изрублены на куски. «У них нет ни одного шанса», — думал он.

Напоследок Анвар уд-Дин вызвал своих астрологов, чтобы те добрыми предзнаменованиями подтвердили покровительство Аллаха в битве. В цветистых фразах они поведали набобу, что его жизнь в настоящее время подвержена влиянию самого благоприятного расположения планет, что Луна достигает апогея, и, наиболее благосклонная из всех, красная звезда Мира, «Удивительная», появилась в созвездии, которое иноземцы называют Цетус — Кит. Эта звезда достигает максимальной яркости лишь один раз за триста тридцать один день. Эти знамения можно истолковать так: иноземцам придётся уйти морем на кораблях, больших как киты, но прежде красный рубин Анвар уд-Дин ярко заблистает в ознаменование победы.

Раздались крики ликования, затем Анвар уд-Дин вызвал вперёд Хэйдена и повелел ему сесть перед ним.

   — А ты? Каково твоё мнение об этом?

Его лицо горело под пристальным взглядом набоба. Как мог он сказать, что теперь хотел лишь одного — чтобы не было кровопролития? Чтобы Махфуз встретился с французами и организовал перед ними демонстрацию своих сил, которая заставила бы их бежать обратно в Пондичерри. Чтобы не было необходимости губить тысячу или более человеческих жизней.

   — Мой господин, — сказал он медленно, поняв, что Анвар уд-Дин вовсе не требует от него откровенности, но просто хочет одобрения его плана. — Я думаю, что ваша армия уничтожит французское подкрепление.

Он подождал, пока они выразят свой восторг криками и громом своего оружия.

   — Однако гарнизон в Мадрасе имеет полевые орудия...

   — У нас тоже есть полевые орудия!

Это было сказано так неожиданно громко, что Хэйден вздрогнул. Он почувствовал, что генералы и знатные люди, окружавшие его, а также сыновья Анвара уд-Дина внимательно слушают. Чувствовалось, что его слова могут как утвердить их уверенность, так и каким-то образом подорвать её. Когда шум голосов улёгся, он уже знал, что скажет им то, что думает.

   — Да, мой господин, но орудия французов лучше ваших.

Наступила тишина, затем Абдул Вахаб, младший сын набоба, вскочил в негодовании:

   — Ты лжёшь, феринджи. Ваши пушки не могут быть лучшими!

Набоб наклонился к нему и сурово спросил:

   — Ответь мне, какое самое большое орудие может французская армия использовать на суше?

   — Я не могу сказать относительно французской армии, мой господин, но самое большое полевое орудие, используемое англичанами, стреляет двадцатипятифунтовыми ядрами.