— Мистер Малфой, — прикрикнула профессор, услышав нас.

— Я не шучу, — шепнул мне на ухо Скорпиус. — Изначально я должен был учиться там, но меня выгнали вместе с отцом в день зачисления, видите ли «такой уровень подготовки для нашей академии просто смешон».

— Твой отец, видимо, устроил разнос, — заметил я.

— Не, — покачал головой Скорпиус, смутившись. — Разнос устроила бабушка, отчим еле разнял их драку с директриссой… Но, помяни мое слово, в Шармбатоне никто не будет обращаться с нами, как с дорогими гостями. А если наш чемпион будет представлять серьезную конкуренцию, нас, скорей всего, отравят всей делегацией за праздничным ужином.

— Мистер Малфой! Прекратите саботировать дружественные отношения между школами и немедленно выньте из брови серьгу!

Скорпиус нехотя повиновался.

— И из уха, — бросила профессор МакГонагалл, пристально глядя на ученика. — Мистер Поттер, как староста, проконтролируйте, чтоб мистер Малфой не напугал своим внешним видом наших французских друзей.

Я, едва сдержав смешок, кивнул. Малфой опустил мне на ладонь серебряное колечко, вынутое из ушного хряща, и одарил профессора ледяным взглядом.

В своем стремлении выставить студентов в лучшем виде, профессор МакГонагалл была настроена решительно.

— Мисс Фоссет, такое количество косметики на лице неуместно для ученицы, — строго сказала профессор, протянув когтевранке салфетку. — Мистер Малфой, надеюсь, больше проколов на теле у вас нет?

— Сомневаюсь, что дирекция Шармбатона будет лезть мне под одежду и проверять, профессор, — холодно ответил Скорпиус и, удостоверившись, что декан Гриффиндора понеслась отчитывать пуффендуйца за вымазанную чем-то белым мантию, сказал. — Да если в Шармбатоне нас примут хотя бы с десятой долей уважения, которого ожидает МакГонагалл, я отгрызу себе пальцы.

И, самое интересное, что оказался совершенно прав. Нет, конечно, Малфой не отгрыз себе пальцы. Он с точностью предсказал отношение школы-конкурента к хогвартской делегации, видимо, не зря был любимчиком полусумасшедшей профессорши, преподающей прорицания.

До Шармбатона путь был очень неблизкий, поэтому вопрос о том, как добираться, был весьма актуален. Отзывчивые французы об этой проблеме позаботились, отправив за нами огромную карету, похожую на нежно-голубую тыкву, обрамленную позолоченными вензелями и гербом — двумя скрещенными волшебными палочками. Гигантские крылатые лошади, запряженные в карету, были в два раза выше любого человека, даже великан Хагрид едва доставал им до головы, вдобавок лошади выглядели довольно свирепо. То и дело гарцевали на месте, оставляя в каменной дороге вмятины, фырчали, нервно мотали головами и дергались так, словно их током било.

Внутри карета оказалась с размером, не побоюсь, первого этажа Хогвартса. Большая общая комната с двумя стоящими друг напротив друга диванами, очагом и чопорными натюрмортами на стенах, две уборные и ванные комнаты, а так же небольшая комнатка, в которой ютились узкие кровати, которыми мы так и не воспользовались.

В чем же был прав Скорпиус, если на первый взгляд дорога показалась очень комфортной?

В том, что у всех, даже у профессора МакГонагалл, сложилось такое впечатление, что подобным путешествием нас хотят убить. Карету заносило в разные стороны, кони то взлетали вверх, то резко планировали вниз, то круто сворачивали влево-вправо, а то, казалось, хотели вырваться из упряжи.

О безопасности пассажиров Шармбатон не задумался, поэтому первые полчаса нас просто мотыляло вместе с мебелью в разные стороны, что оказалось весьма травмоопасно: кто-то разбил лоб, врезавшись в угол рамы, кто-то приложился затылком о стену, кто-то вывихнул руку, когда его прижало упавшим комодом. В конце концов профессор МакГонагалл провозилась с заклятиями, которые вернули на место мебель и закрепили ее, а также обеспечили карете плавное перемещение.

Тогда-то мы могли свободно передвигаться, или, хотя бы, сидеть и терпеливо ждать прибытия.

Я никуда не ходил, не очень-то доверяя надежности заклинаний, а сидел на одном из диванов (большая часть студентов была со мной солидарна, боясь лишний раз пошевелиться), читал не очень интересную книгу, найденную под кофейным столиком, когда Скорпиус вернулся в общую комнату, бледный, с выпученными глазами и, сев рядом, моргнул.

— Что? — не отрываясь от чтения, спросил я.

Скорпиус оглядел сидящих рядом (те тактично отсели) и, в особенности, профессора МакГонагалл. Убедившись, что декан вне поля слышимости, Скорпиус придвинулся ко мне.

— Случилось страшное.

— Скорпиус, говори прямо.

— Я больше не невинен.

Я фыркнул.

— Я знаю, — кивнул я. — А ты когда-то был невинен?

Скорпиус закусил губу.

— Я серьезно, — зашептал он. — Мой нежный подснежник сорван.

— Что? — захохотал я так, что на нас обернулись.

Малфой покраснел.

— Не смешно, — прошипел он. — Я утратил целомудрие.

— Скорпиус, я минимум трижды заставал тебя с тремя разными партнерами, — закатил глаза я.

— Это другое, — отмахнулся Скорпиус. — Мы с Доминик только что прошли близкий тест на совместимость.

Я снова едва сдержал смех.

— И?

Скорпиус вытаращил глаза еще сильнее.

— Это мой первый раз, у меня стресс.

— Да какой первый, если ты утратил невинность раньше, чем надел на голову Распределяющею Шляпу, — протянул я, но тут словно что-то в моей голове зажглось. — Первый раз с девушкой?

Скорпиус усиленно закивал.

— Ну, — замялся я. — Поздравляю.

— С чем? Это страшно.

— Скорпиус, ты уникален.

Но, Малфой, похоже не шутил, умудрившись действительно чего-то испугаться.

— Доминик без одежды страшная? — вскинул бровь я.

Скорпиус покачал головой.

— Ты без одежды страшный?

Меня одарили суровым взглядом закомплексованного подростка.

— Карету слишком трясло? — ухмыльнулся я.

Скорпиус ударил меня моей же книгой.

— Да что? — закатил глаза я, потерев лоб. — Что задело твои… как ты сказал? Нежные подснежники?

— Я к ней с чувствами, любовью, уважением, а она… до брака… в карете… отнеслась к моей податливости без должного пиетета.

Я в очередной раз не сдержал смешок. Профессор МакГонагалл одарила меня ледяным взглядом.

А Скорпиус, глупый впечатлительный Скорпиус, у которого все не как у людей, страдал. Какой там Турнир Трех Волшебников?

— Вдобавок, — шептал Скорпиус, укутавшись в плед. — В ее Америке я был не Колумбом.

— Чего-чего?

Скорпиус смутился.

— На ее Луне я был не Нилом Армстронгом.

— Не понял.

— Ну, в ее Китае я был не Цинь Шихуанди.

— Да ты можешь нормально сказать? — спросил я. — Мастер метафор.

Скорпиус при всей своей распущенности оказался на удивление застенчивым, поэтому, собираясь с мыслями минут пять, наконец выдал:

— Я был у нее не первым.

И, закрыв глаза, уткнулся мне в плечо.

— Трагедия, — саркастично протянул я. — Особенно для такого нежного девственника, как ты.

Сарказма Скорпиус не понял, поэтому посчитал, что я проникся его горем.

Знаете, каково быть третьим другом между двумя влюбленными?

Это неблагодарная участь. Мало того, что ты явно лишний, когда эти двое сливаются при каждом удобном моменте в поцелуе, так еще и становишься невольным участником их близкой жизни, которая тебя мало волнует.

Впрочем, о «трагедии поруганной невинности» Скорпиус забыл сразу же, как мы, пошатываясь от долгой тряски, вышли из кареты.

Именно в тот момент для нас начался турнир. По одним лишь взглядам шармбатонцев и прибывших ранее дурмстрангцев было ясно, что делегации из Хогвартса здесь не рады.

*

— Вам не кажется, профессор, что правил турнира придерживаетесь только вы? — поинтересовался Скорпиус, покрепче перехватив сухую ладонь декана Гриффиндора.

Не знаю, сколько Турниров Трех Волшебников застала Миневра МакГонагалл на своем веку, но, уверен, во время Святочного бала студент впервые пригласил ее на танец.