— Я на эту мясорубку с букетом не пойду.

Но Финн, робко постучав в дверь, снова отскочил к стене и подтолкнул меня вперед. Я обреченно вздохнул.

Когда мой слух уловил легкие шаги и дверь скрипнула, я натянул на лицо широчайшую улыбку.

— Сильвия! — воскликнул я, перешагнув через порог ее номера. — Как вы очаровательны сегодня! Ну просто греческая богиня.

Одетая в короткий халатик из черного атласа, сквозь который просматривалось кружево нижнего белья, Сильвия вскинула брови.

— Поттер, час ночи, — проскрипела она.

— Лучшее время для того, чтоб подарить вам цветы, — объявил я, протянув ей букет. — Финн говорил, что вы любите ландыши…

Я пихнул в руки атташе букет и звонко поцеловал ее в щеку.

— Надеюсь, у меня не будет лишая, — протянула Сильвия, прикоснувшись к месту поцелуя.

Угодливо хохотнув, я сделал шаг вперед.

— Сильвия, — серьезно сказал я. — Я думал над тем, что вы сказали… и понял, что вы совершенно правы.

— Над чем? — зевнула Сильвия, прикрыв букетом рот.

— Нельзя лишать Матиаса бабушки и дедушки, это бесчеловечно и…

— И я рада за тебя. Спокойной ночи.

Я придержал дверь, за которую меня попытались вытолкать, и снова заговорил:

— Как бы сложно это ни было, Матиас заслуживает счастья. Даже несмотря на то, что мои друзья и родители захотят познакомиться с моей женой, а крестить Матиаса без жены — это странно, меня ждет катастрофа…

— Мне очень жаль, — с нажимом произнесла Сильвия.

— … а Скорпиус Малфой сказал, что если я не приведу жену на его свадьбу, он не пустит меня на банкет. А вы знаете, как я люблю жрать на халяву! — покачал головой я. — Как же сложно держать в себе обман.

И, мысленно перекрестившись, стиснул в объятьях прибалдевшую от неожиданности атташе.

— Пообещайте, Сильвия, — взвыл я, уткнувшись ей в плечо. — Пообещайте, что всегда поддержите меня и не бросите!

— Поттер…

— Вы мне как мать!

— Поттер, хватит пить, ты меня пугаешь.

— Пообещайте, что всегда будете мне опорой и поддержкой, — чуть не рыдал я.

— Обещаю, — сдавленно выплюнула Сильвия, чтоб только я ее отпустил.

Я тут же разжал объятия.

— Отлично, — улыбнулся я. — Финн, заноси.

Пока Сильвия догадалась вытаращить сонные глаза, Финн внес в номер небольшой котел, в котором покоилась обвернутая полиэтиленом расческа с клочьями черных волос.

— Сварите нам, пожалуйста, Оборотное зелье, — заморгал я. — В прошлый раз у вас изумительно получилось.

Сильвия неожиданно рассмеялась, закрыв лицо рукой.

— Нет.

— Сильвия, не разбивайте мне сердечко.

— Слышь, ну че ты сразу быкуешь, — возмутился Финн. — Свари по-братски. Волосню мы тебе принесли.

Но атташе так истерично хохотала, согнувшись в три погибели, что я всерьез забеспокоился за ее душевное здравие: видимо все то плохое, что копилось в ней годами, в один миг вырвалось наружу нездоровым и беспричинным смехом.

— Недоучка, — утерев слезы кончиком пальца, фыркнула Сильвия. — В Хогвартсе учат только громко говорить, что их школа магии лучшая?

— Ой, все, понеслась ода Ильверморни, — закатил глаза я. — Что не так?

— За ночь зелье не сварить.

— Я не прошу за ночь, свадьба аж через двадцать дней.

— А Оборотное зелье тридцать два дня, — отрезала Сильвия, все еще улыбаясь.

Меня как обухом по голове ударили.

— Верните букет, — буркнул я.

*

Повернув ключ в скважине, я приоткрыл дверь и осторожно заглянул в прихожую.

Что-то в квартире шумит, ругается Скорпиус, что-то бормочет портрет Фламеля, слышны тихие, но быстрые шаги.

В последние пару дней я не то чтобы избегал друзей, но невольно отскочил на дистанцию, после того, как встретил в аэропорту Финна. Нет, конечно, Финн не вытеснил никого своим появлением: наши с ним взаимоотношения разительно отличались от моей дружбы со Скорпиусом, тут и сравнивать нечего. Все дело в том, что я очень боялся вопросов, которые возникли в головах моих соседей. Ну как в двух словах объяснить кто такой Финнеас Вейн?

В аэропорту я честно пытался.

— Это Финн, он… — и тут я, смущенный, растерялся. Ну вот как объяснить?

Финн тоже растерян и на лице у него, как и всякий раз, когда он сталкивался в лоб с незнакомыми людьми, ясно читалось желание натянуть на голову капюшон куртки и просто исчезнуть из вида. Стоял, вцепившись в Матиаса, как во спасение.

Луи настроен вполне дружелюбно, вот уж сюрприз. Вот уж от кого не ожидал. Но я знаю, что Финн чувствует его вейловские гены, от этого и заметно напрягся.

— … он работал в борделе, — наконец, ляпнул я.

— О, коллега, — улыбнулся Луи, протянув Финну руку.

— Работал охранником.

Улыбка Луи чуть угасла.

Скорпиус же выглядел как ледяная статуя, настолько от него веяло холодом.

И это было взаимно.

Их взгляды пересеклись. Какими же разными могут быть карие глаза! Дело не в оттенке и форме: взгляд Скорпиуса ледяной, снисходительный, Финн тоже смотрит косо, с презрением, разница лишь в том, что за неприязнью Скорпиуса могут стоять лишь слова и, в худшем случае, какая-нибудь в меру опасная подляна, а вот Финн умеет разрывать людям рты руками…

Я мог бы мечтать, и мечтал даже о том, что Финн сможет вписаться в компанию фриков, которых я называю друзьями. Но он не впишется. Финну не нужна компания, он нелюдимый, закомплексованный, агрессивный — общество уж точно не его лучший друг. Он с большим усилием всунул в свой простенький мирок сначала Сильвию, затем меня, ему вряд ли нужно расширять рамки.

Да он и не умеет.

Но другое дело — взаимная неприязнь со Скорпиусом Малфоем.

Финн помнит, как Малфой натравил оборотня на деревню отбросов.

Малфой помнит, понимает, что, возможно, он уже не самый лучший мой друг.

У Малфоя не было врагов, потому что те отсеивались посредством устроенных им неприятностей.

У Финна не было врагов, потому что он умеет убивать.

Поэтому я предпочитал держаться пока в стороне, не хотел лишних вопросов и не знал, как на них ответить. И без того ситуация глупая.

Прокравшись в гостиную, я уже сразу понял, что незамеченным не останусь.

У большого зеркала крутилась Доминик, отчаянно пытаясь отрастить заклинанием волосы, которые за годы, проведенные в могиле пришлось срезать до шеи, настолько невозможным оказалось их расчесать, а на диване сидел Скорпиус, в окружении каких-то документов.

— На подпись, — бормотал Скорпиус, отложив документ в стопку на журнальном столике, и взял новый лист. — На немедленное одобрение. На подпись.

— Скорпиус, — позвал я.

— … на подпись. На подпись. На одобрение. На отказ, — продолжил сортировать документы Скорпиус, не отвлекаясь.

— Что это? — нахмурился я, присев на подлокотник.

— Ничего не трогай! — воскликнул Скорпиус.

Но я уже стащил со стопки «на подпись» первый попавшийся лист.

— Это латынь?

— Не трогай, — повторил Скорпиус, забрав у меня документ. — Я работаю.

Я приоткрыл было рот, чтоб уяснить, с каких это пор сортировка сомнительной документации входит в обязанности гувернера, но у Скорпиуса, видимо, наболело и он выпалил все сам.

— А все потому что я стажер! Поэтому и разбираю эти завалы, а это только за последний месяц из сорока шести точек мира! Это еще хорошо, что философский камень не в нашей юрисдикции, иначе пришлось бы столько всего объяснять.

И опустил очередной документ в высокую стопку «на отказ».

Я присмотрелся к документу.

— Где-то я…

— Да, да, это заявления на возвращение мертвых, — отмахнулся Скорпиус, опустив очередной документ в стопку «на отказ». — Не ищи, там твоего нет. Да ты заебал уже, не трогай!

Над моей головой лопнула лампочка в люстре, и я отскочил.

— Не нервничай, офисный работник небесной канцелярии, — рассмеялся я. — Или не небесной?

Скорпиус прищурил взгляд.

— Молчу, молчу, — успокоил я. — Просто интересно. Кто подписывает эти документы?