— И как это понимать?

Минато отважно смотрел на него. Сейчас было абсолютно невозможно предсказать, как поступит Марти, так что было вполне естественно, что Супер Повелитель персон испытывал страх. А вдруг именно сейчас рассудок человека перед ним помутнён настолько, что он без колебаний устранит любое препятствие на пути к цели? Вот только Минато чувствовал, что если сейчас не попытается остановить его, то кровопролития точно не избежать. Собрав всю смелость в кулак, он призвал на помощь весь свой дар убеждения и решительно спросил:

— Зачем тебе брать ещё один грех на душу?

— Грех? — переспросил Марти и издевательски усмехнулся. — О нет, это не грех. То, что из-за меня умерло уже два человека, которых я уважал — это грех; а убийство одной мрази будет лишь избавлением мира от её мерзкой личности…

С этими словами Марти попытался мягко убрать Минато с пути, но тот упрямо стоял на месте, словно врос в землю, лишь слегка пошатнулся. Марти раздражённо фыркнул. Супер Повелитель персон буквально не давал ему пройти: с какой бы стороны барабанщик ни пытался его обойти, тот словно предугадывал его действия.

За развернувшейся сценой с интересом наблюдала Тау, подперев лицо ладонями. Ей определённо доставляло удовольствие следить за жалкими попытками Марти добраться до Эрики, которая в волнении не отрывала от него глаз. Супер Детектив прекрасно понимала, что он совершенно серьёзен в своих намерениях, и несколько раз бросала на Тау короткие возмущённые взгляды, будто спрашивающие: “Почему это всё ещё продолжается?!” Кукла лишь снисходительно улыбалась, наслаждаясь спектаклем. Но вскоре ей надоело действие, и она, с тяжёлым вздохом откинувшись в кресле, махнула рукой.

Тут же в стене открылась дыра, из которой появились металлические клешни. Мёртвой хваткой они обхватили руки и туловище Марти и нарочито медленно, как никого прежде, потащили его во тьму. Это событие немного охладило голову Марти, и он инстинктивно попытался упираться ногами в землю или освободиться, но его неумолимо затягивало, так что ему приходилось периодически делать шаги, чтобы позорным образом не упасть на пол и не быть протащенным до места казни по земле.

Видя, что угроза миновала и соперник обездвижен, Эрика вновь повеселела. С лёгкой улыбкой она неторопливо приблизилась к Марти и, глядя ему в лицо снизу вверх, насмешливо проговорила:

— Простите, что не смогу присоединиться, Марти-сан. Надеюсь, вам понравится гореть!

Марти с отвращением глядел в её лицо. В её выражении его бесило решительно всё: наглая ухмылочка, торжествующий блеск в глазах, ямочки на щеках, гордо поднятый нос. Ненависть в его сердце достигла своего пика. От невозможности сделать хоть что-то, хоть каким-либо образом стереть с её лица это выражение, у него сводило живот. Марти сейчас больше всего на свете мечтал впечатать кулак Эрике в лицо, и она была достаточно близко для этого, но клешни держали крепко, не давая пошевелить рукой, как вздумается. Он мог лишь раздосадованно скрипеть зубами, этим забавляя Эрику лишь больше.

Это состояние могло закончиться в момент, когда Марти бы окончательно оттащили на место проведения казни, если бы внезапно в его голову не пришла замечательная идея. Чтобы хоть как-то оскорбить ненавистную ему персону, Супер Барабанщик вдруг ухмыльнулся и плюнул ей в лицо. Эрика так и застыла, поражённо уставившись на него. Плевок попал ей на левую щёку. Марти удовлетворённо оскалился, довольный результатом. Наблюдая за трясущейся в ярости униженной Эрикой, он расслабленно проговорил:

— Not a gentleman’s deed, but quite suitable for you…

В этот момент он оступился и, не сумев удержать равновесия, позорно плюхнулся на спину. Тау словно только этого и ждала. Она громко хлопнула в ладоши, и клешни тут же быстро потащили преступника на казнь. “До чего же убого…” — с горечью подумал Марти, в последний момент встретившись с сочувственным взглядом Хитаги.

***

Время казни!

Эксперимент.

(Queen — Show must go on)

Марти понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя от последствий падения в виде тупой боли в спине и затылке. Первым, что он понял, было то, что он находился в лежачем положении. Всё ещё плохо соображая, что происходит вокруг, он медленно обвёл воспалённым взглядом тёмное помещение с размытыми очертаниями чего-то непонятного и тут же зажмурился оттого, что в лицо ударил яркий свет. Марти инстинктивно хотел было прикрыть глаза рукой, но что-то не дало ему сдвинуть её хотя бы на миллиметр. Это нечто держало крепко. Сосредоточившись на своих ощущениях, он осознал, что вокруг его запястий сомкнуты некие холодные браслеты. Постепенно до Марти дошло, что подобные оковы в виде металлических полуколец в нескольких местах — на руках, ногах, шее, под рёбрами — приковывают его тело к поверхности. Наконец, он решился осторожно приоткрыть один глаз, чтобы получше рассмотреть окружающую обстановку.

Помещение, в котором оказался Марти, напоминало операционную больницы или научную лабораторию. Со всех сторон стройными рядами стояли шкафы с стеклянными дверцами, сплошь забитые странными устройствами (некоторые из них находились и вне полок), пугающими одним своим видом хирургическими инструментами и подозрительными склянками с непонятным содержимым. Из-за слепящего глаза света, расположенного прямо надо головой, было довольно сложно оценить размеры помещения: в тени стены могли быть как далёкими, так и сжимающими со всех сторон, подобно стенкам коробки, а потолок — как высоким, так и давяще низким. Теперь Марти ясно чувствовал удушливый запах металла, смешанный с приторным ароматом лекарств и резким — спирта. Сам барабанщик был прикован с столу, расположенному, по его личным ощущениям и смутным догадкам, в центре помещения.

Он был здесь не один: то тут, то там между шкафами мелькали силуэты в белых халатах. “Наверное, куклы, как на казни Кано…” — устало подумал Марти. Учитывая его нынешнее положение, он не сомневался, что именно они станут его палачами. Марти мог только догадываться, что с ним будут делать. Резать? Вкалывать что-то? Расчленять?

В тот момент, когда он обратил на них внимание, манекены также стали потихоньку собираться возле Марти. Их оказалось на удивление много. Большинство долго суетилось вокруг, лишь один всё время стоял рядом рядом, не отводя “взгляда” от жертвы. Хотя Марти сомневался, что такое описание было применимо к этой кукле — в конце концов, вместо лица у неё была лишь гладкая серебристая поверхность. Наконец, потихоньку все присутствующие манекены собрались вокруг стола. Они застыли и стали чего-то ждать. Их бесстрастные гладкие “лица” внушали Марти страх. Невольно он начал едва заметно дрожать мелкой дрожью, чувствуя подступающий к внутренним органам холод. Всё тело покрыл липкий пот от мыслей о том, что будет дальше. Чем дольше тянулась это немая пытка, тем более мучительной становилась неизвестность. “Господи, да сделайте уже что-нибудь!” — мысленно взмолился Марти и зажмурился, по привычке закусив губу.

Тем, что вернуло его в реальность, стала боль в руках. Она началась, как резкое неприятное чувство, затем сменилась щиплющим ощущением от соприкосновения открытой раны с воздухом и в итоге переросла в сильное жжение. Ладони Марти просто горели. Он привык стирать руки в кровь во время особенно усиленных репетиций, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Мучительным усилием Марти разлепил веки и взглянул на свою правую руку. То, что он увидел, заставило его застыть от ужаса и шока и потерять всякие силы отвести взгляд от этого омерзительного зрелища.

Это, несомненно, была его собственная правая рука. И такой же абсолютной истиной было то, во что сейчас она превратилась. Сначала был небольшой порез — очевидно, ближайший манекен провёл скальпелем по той линии, что соединяет запястье с ладонью; затем в этот порез вонзились кукольные костлявые пальцы — имитация реальных; следующим шагом стало то, как эти самые пальцы содрали часть сухой, грубой, мозолистой кожи с его ладони — самой что ни на есть реальной человеческой ладони, и не чьей-либо, а его собственной. Марти только и мог, что в оцепенении наблюдать за тем, как манекен клок за клоком освобождает его руки от кожного покрова, сбрасывая окровавленные ошмётки в какую-то ёмкость вроде тарелки на стоящем рядом столике. Пальцы бились в конвульсиях, в то время как расположенные в ладони мышцы впервые с такой ясностью ощущали обжигающий, как кислота, воздух. От боли по щекам Марти уже некоторое время катились горячие слёзы. “С такими руками игра на барабанах будет настоящим мучением”, — пронеслась в его голове совершенно не подходящая к ситуации мысль. Он думал сейчас о совершенно бесполезной ерунде, никак не относящейся к делу; то, что ему больше никогда не придётся играть на барабанах, ему в голову не приходило.