– 

Я все рассказала Насте.

– 

В курсе. Она мне только что звонила– спрашивала насчет кольца с жутким бриллиантом.

Лиля прыснула.

– 

И что ты сказал?

– 

Что это не ее дело.

– 

Хвалю!

– 

А что вообще за история, Лиль? С чего она взяла это кольцо?

– 

Считай, это была моя месть за ее измену,– Лиля откинулась в кресле.

– 

Я соскучился!

– 

Я тоже! Ничего, вот поженимся и не будешь знать, куда от меня деваться.

– 

Дудки!– рассмеялся голос в трубке. –Значит, теперь все официально?

– 

Еще как! Можем обжиматься всем на завидки.

– 

Жду не дождусь,– с преувеличенной страстью выдохнул в трубку Гриша, и она

рассмеялась.

– 

Увидимся на репе.

Из раздевалки «Мюзик-кабаре» Лиля неизменно заходила в курилку. Не только «посмолить», но и посудачить– посплетничать с коллективом, пожаловаться на безденежье и жлобство продюсеров, которые миллионы заколачивают, а танцорам перепадают копейки. В узком предбаннике на лестнице стояло человек пять-шесть, и все они как по команде на Лилино «привет» сжали губы, точно сдерживая улыбки. «Ну, конечно, Настасья уже наплела с три короба»– глянула Лиля на подругу, скорее всего, бывшую, которая невозмутимо выдувала дым в стену.

– 

Что за лица, как будто птичка в рот насрала?– Лиля достала сигарету и

огляделась– предложит ли кто огня. Степан, по прозвищу Шварц, за гору мышц, вспыхнул зажигалкой. Лиля затянулась.

– 

У меня подруга тоже курила. Родила– у малыша на все аллергия. Говорят, из-за никотина,– протянула одна из танцовщиц. Лиля подняла бровь.

– 

Пока срок маленький– можно,– со знанием дела возразил Степа.

– 

Ребят, а кто беременный-то?

Но за исключением загадочных переглядываний и молчания никакого ответа не последовало. Один за другим все ушли, оставив Лилю докуривать в одиночестве. Выбросив половину сигареты в железную банку из-под кофе, прикрученную проволокой к перилам, она потянула тяжелую, обитую войлочным дерматином, дверь. В коридоре поймала высокую веснушчатую девицу с копной рыжих волос.

– 

Слушай, что там Настасья про меня наговорила?

– 

Что ты залетела от Суслова и заставляешь его на тебе жениться,– равнодушно

бросила та и отбила каблуками чечетку.

– 

Понятно,– процедила Лиля, и тут ее обвили сзади сильные мужские руки.

– 

А вот и счастливый отец,– пробормотала рыжая, отходя в сторону.

– 

Чего?– удивился Гриша.

– 

Не обращай внимания. Твоя бывшая бесится.

Репетиция началась. Суровая Алена Константиновна в круглых очках на кончике носа следила, как восемь пар рослых мужчин и девушек на сцене синхронно махали ногами, меняли рисунки и усиленно улыбались во весь рот. Тем временем в первой линии между двумя центровыми танцовщицами происходил диалог, который можно было считать верхом эстрадного мастерства. Обмениваясь репликами, ни одна ни разу не ошиблась в движении и даже не потеряла восторженного выражения лица.

– 

Спасибо тебе за сплетни, подруга,– процедила Лиля, выставляя бедро вперед и

поворачиваясь через плечо на десятисантиметровых каблуках.

– 

Какие еще сплетни?– кинула высокий батман Настя и перешла к партнеру.

– 

Харэ прикидываться. Плетешь, что я на сносях.

Они поменялись позициями крест-накрест сексуальным шагом.

– 

А ты думаешь, не видно?– снова синхронное повторение припева. – Вон и живот висит. Пора уже снимать короткие маечки.

Такого хамства Лиля не ожидала. Бессознательно опустила глаза вниз– на голую полоску живота. В этот короткий миг Настя выставила ногу в па-де-буре чуть дальше положенного. Лиля, споткнувшись, потеряла равновесие и рухнула на пол.

– 

Чайковская, что с тобой сегодня!– остановив музыку, крикнула Алена

Константиновна. –Ты часом не пила?

– 

Ей нельзя,– хихикнули из задней линии.

Лиля, стараясь одновременно сохранить достоинство и ощупывая себя– не сломала ли чего, приземляясь на бедро, собрала себя с пола, повернулась к подруге, теперь уже точно бывшей, и плюнула ей на туфли.

– 

Пошла ты к черту.

Уходя со сцены, бросила новенькой, репетировавшей сзади.

– 

Иди, вставай на мое место. Пришел твой звездный час.

Изо всех сил старалась не хромать, красиво виляя бедрами на выходе из зала. Хотя нога болела так, что хотелось выть. Гриша побежал за ней в раздевалку. «Слава богу, хоть тут никаких сюрпризов»,– подумала она с облегчением.

Конечно, она для приличия попыталась его разубедить, мол, это моя битва, не твоя. Но он и слушать не захотел.

– 

Мы теперь семья. Я уже давно хотел свалить из этого рабства. Вот и повод нашелся.

Вот так. Приехали из Перми три года назад трое выпускников хоряги– друзья не-разлей вода. Счастливы были, что всех троих взяли в Мюзик-кабаре. В столице, приезжие, и – сразу получили работу с официальным трудоустройством! Квартиру снимали вместе. Тоже повезло– нашли двушку почти в районе Садового кольца. Настя с Гошей в гостиной, Лиля– в крохотной спаленке. Всегда у них дома было весело– кутежи, вечеринки. Лиля с Настей салатов накрутят, разносолы домашние из родительских посылок поставят,– стол ломился. Помидорки, огурчики, патесончики– хоть под шампань, хоть под беленькую. Жили, как говорится, не тужили. Настя с Гришей уже подумывали квартиру в ипотеку брать, в Новокосино. Метро туда еще не ходило, и квартиры были подешевле. Родители обещали помочь. А после Нового Года все как с горы покатилось. Недаром говорят– как Новый Год встретишь– так его и проведешь. Встретили порознь. Впервые за пять лет. Настя с Гришей укатили в Египет, а Лиля взяла халтурку на тридцать первое число– работа в банкетном зале. Платили шестьсот долларов. Встретила бой курантов в тесной гримерке, где под деревянными балками даже не встать было в полный рост, с чужими людьми, да еще и в дурацком костюме египетской гейши, или как там они называются. Жизнь любит проводить забавные параллели. Настя, вернувшись из Египта, поведала подруге страшную тайну. Переспала с местным аборигеном. Как она умудрилась, под носом у собственного бойфренда, бог знает, только курортный адюльтер перерос в тайный роман. Через месяц Настя сообщила Грише, что уходит от него. Съехала. А Лиля осталась. И как в голливудском кино: дружили-дружили, пока по пьянке не переспали. Проснувшись утром в объятиях друг друга, решили, что искать чего-то другого уже не хотелось. У Насти не заладилось с египтянином. Поездила она к нему в гости и прекратила. Сказала, что надоел.

– 

Ушли мы, конечно, красиво,– подхрамывая к станции метро, размышляла Лиля. – А чем за квартиру платить? Надо срочно искать работу. Бросить клич по знакомым.

Подключившись к Мосметро в электричке, она первым делом в социальных сетях удалила Настю из друзей, а потом повесила на виртуальную стену статус:

Двое сногсшибательных танцовщиков ищут хорошо оплачиваемую работу. Торопитесь– предложение ограничено!

Закончив медитацию, Ниранджананда распрямил ноги в коленях, разгоняя кровь, потянулся вперед, обхватив ладонями большие пальцы ног, чувствуя приятное растяжение в пояснице, когда живот лег на бедра. Мальчишкой, на тренировках по карате, он ненавидел это упражнение. Боль под коленями казалась невыносимой. Тогда, двадцать пять лет назад никто ему не объяснял, что главное в складочке– не подколенные сгибы, а растяжка максимально ровного позвоночника. Основной эффект состоит в том, чтобы освободить зажатые нервы. Теперь Пашчимоттанасана, что на санскрите означает «положение наклон к ногам сидя», а по простому, складочка, была одной из его любимых. Главное– расслабиться и дышать. Тело сделает все само. Он полежал в складочке довольно долго, слушая собственное дыхание, потом сделал прогиб назад, оторвав бедра от пола, перевернулся в Адхо Мукха Шаванасану – «собаку мордой вниз». Хрустнули суставы в плечах, когда он сильнее надавил на ладони, приятно натянулись ахилловы сухожилия, когда он вдавил пятки в пол. Он перенес вес на ладони, оторвал стопы от пола и медленно вышел в стойку на руках, сохраняя ровное дыхание. Чувствовал, как отливает кровь от пяток, устремляясь в голову, как наливаются сталью плечи и грудная клетка. Потом перестал слушать ощущения тела и сосредоточился на дыхании. Прежде чем выйти из позиции в заключительную «позу мертвеца», он десять раз отжался. Полежал на полу, расслабляясь, слушая привычные покалывания в ладонях и стопах, потом поднялся, сложил вдвое квадратный коврик из грубой дерюги и положил на привычное место в шкафу. Сунул ноги в шлепанцы, стоявшие в общем коридоре за дверью– в комнатах ходили босиком. Любая обувь считалась разрушительной для потока энергии. Прошел по коридору, по пути приветствовав свами обычным “ом”, спустился по ступенькам вниз и перешагнул порог в жаркий, наполненный цветочными и травяными ароматами, воздух. Близилось время ужина. Сегодня съезжались гости выходного дня на семинар, поэтому готовить нужно было больше обычного. По обыкновению свами сами выбирали себе обязанности. Он работал в офисе– отправлял письма, обновлял вебсайт, заполнял хозяйственные ведомости. Кухни он касался редко. Но двое свами уехали на неделю в Индию, и он вызвался помочь, так как рук не хватало. По асфальтированной дорожке, обрамленной аккуратно подстриженной сочной травой, он направился к приземистому вытянутому зданию, где располагались кухня и обеденный зал. Черно-белый козел у входной двери лениво подергивал длинную ветку куста.