Свами тоже вышли проводить гостей. Элина попрощалась с каждым по очереди.

– 

Когда в следующий раз приедешь?– спросил кареглазый свами по-русски. И

прежде чем она успела ответить, усмехнулся. – Никогда?

– 

Никогда не говори никогда,– улыбнулась девушка и быстро отвела взгляд.

В такси уезжали сразу шестеро. Элина села на первое сиденье рядом с водителем. Свами махали, стоя поодаль. Трое улыбались, один оставался серьезным. Даже черно-белый козел спустился с пригорка на тропинку и задумчиво смотрел вслед отъезжавшим.

Элина в последний раз махнула ашраму с его обитателями и развернулась лицом вперед. Каникулы закончились. Впереди ее снова ждала Москва.

– 

Птенцы снова улетели, а старые орлы остались,– старший свами громко и

всласть, точно ребенок, захохотал над собственной шуткой. Незаметно, между прочим, хлопнув свами Ниранджананду по плечу, сказал:

– 

Пойдем-ка, почаевничаем.

По дороге в корпус рассказал забавный случай, произошедший с ними в Индии. Первый стакан ароматного, нежно-золотистого напитка протянул коллеге, следующий наполнил себе, но на веранде не остался, прошел внутрь– в зал Ганеши. Поставил стакан на край сцены, опустился на колени перед алтарем, коснулся лбом пола. Младший свами последовал его примеру. За окном негромко, но заливисто чирикала птица. Йоги сели на край сцены друг напротив друга. Старший перестал балагурить, посмотрел младшему в лицо испытующе.

– 

Как дела?

– 

Все в порядке,– Ниранджананда поерзал, ищу удобную позицию и, только по

привычному скрестив ноги, почувствовал себя комфортно.

Старший улыбнулся, но уже одними губами– темные глаза, глубоко посаженные в глазницы, глядели серьезно.

– 

Помню, как ты пришел совсем мальчишкой. Сколько тебе было тогда?..

– 

Двадцать пять.

– 

Бедолага

, на первой медитации все ерзал и носом шмыгал. И все злился, и пыжился,– свами не выдержал и снова рассмеялся.

– 

А теперь гляди, какой мастер стал.

Свами кивал согласно и все гадал, к чему он клонит.

– 

Да, порой нам кажется, что все усилия тщетны. Что мы гонимся за Буридановой морковкой,– задумчиво сделав глоток и посмаковав во рту, продолжил старший.

– 

Я не…– дернулся было Ниранджананда, но наставник предупредительно поднял вверх раскрытую ладонь.

– 

Я! Все дело в нашем «я»! Вся наша жизнь направлена на ублажение этого «я». А оно никогда не бывает довольно. Все просит большего. Ты, конечно, знаешь, что такое «я» на санскрите.

– 

Душа,– кивнул Ниранджананда.

– 

Душа… Я– это душа. А в греческом языке местоимение «Я» звучит как «Эго». Вот тебе загадка: что же такое «я»– душа или эго? Вот тебе две традиции: восток и запад. Одни поклоняются душе, другие– эго. А мы здесь… создаем этакого гибрида.

Учитель встал, возвысившись над слушателем. Как и все свами, он был одет в оранжевые штаны и длинную блузу, босой. Его пепельная голова казалась несоразмерно большой и вытянутой в сравнении с длинным худым туловищем.

– 

Каждый раз, когда они уезжают,– он махнул рукой в сторону ворот. Под бледной кожей выделялись голубоватые ручейки вен. – Я думаю: мы могли бы сделать больше. Должны были объяснить им лучше. Ты понимаешь, почему?

– 

Видения Гуру?

Свами горестно кивнул.

– 

Огромный огненный шар, накрывающий Землю. Этот ашрам, вся деятельность Гуру, все– с целью не дать видению сбыться.

– 

Вы верите, что это возможно?– осмелился задать волновавший его вопрос

Ниранджананда.

– 

Они выходят и забывают о том, что слышали здесь. Даже те, кто хочет помнить, забывают. Мы для них точно Зазеркалье. Чудной мир,– как будто не услышав вопроса, продолжил свами. – Я уже слишком стар, чтобы сражаться. Девочки тоже…– он помолчал, подыскивая слово,– …прижились. А вот ты… ты– идеальный кандидат.

– 

Кандидат? Для чего? Простите, что не могу следовать до конца Вашей мысли, свами.

– 

Ты должен вернуться в мир. Миру нужна любовь.

Слушатель покачнулся и прикрыл глаза, почувствовав мгновенное головокружение. Старший по-своему истолковал его молчание.

– 

Я рад, что мое предложение не вызывает у тебя протеста. Это доказывает, что ты и сам чувствуешь свою непрожитую карму.

– 

Но я посвятил все эти годы тому, чтобы приблизиться к бессмертию. Я ушел из мира, потому что он полон страданий и лишен смысла. Здесь мой дом!

горячо возразил свами Ниранджананда.

– 

Миру нужна любовь,– повторил свами, но на этот раз с особенной интонацией

и посмотрел на слушателя так, что тот похолодел. Неужели старшему наставнику известна его мучительная тайна?

В следующее мгновение взгляд свами стал отрешенным– он сосредоточился на чакре между бровями.

– 

Задай свои вопросы высшей силе во время медитации,– кратко завершил

разговор старший свами. – Теперь иди. Я еще останусь.

Ниранджананда поднялся, поклонился старшему, припал к полу перед алтарем.

– 

Ом.

– 

Ом.

Выходя из зала, Ниранджананда обернулся на старца. Тот уже сидел с закрытыми глазами на свернутом рулоном коврике, скрестив ноги, и вполголоса напевал киртан, посвященный Ганеше.

Ниранджананда стремительно пересек расстояние между корпусами, скинув на ходу обувь, стремглав взлетел по ступенькам наверх, в свою комнату-келью. Два часа он посвятил дыхательным практикам. Вспотев и очистив голову до чистой кристальной легкости, приступил к пению киртанов. В течение десяти лет он пел киртаны по несколько раз в день, сначала подглядывая в книгу, а потом наизусть, по памяти. За эти годы слова сжились с его сознанием настолько, что перестали быть скучным ритуалом. В пении он как будто обращался к друзьям, разговаривая с ними на секретном языке, подобном языку эльфов или орков. Музыка, на которую были нанизаны слова, помогала открыть энергетический портал, через который слова могли быть услышаны. В его понимании боги и богини были духами предков, жившие в астральных мирах. С помощью киртанов свами привлекал их внимание, выказывал уважение потомкам и получал от них космическую мудрость. Все составляющие духовной практики, заполнявшие его дни, он исполнял ревностно и добросовестно. Все они, включая карма-йогу, хатха-йогу, медитацию и пение киртанов, служили ступенями наверх, к конечной цели обретения бессмертия. Крошечными шажками карабкался он по этим ступеням много лет. Конечно, в сравнении с некоторыми посвященными, десять лет были кратчайшим сроком. Чтобы достичь просветления, требовались не один и не два жизненных цикла. Великие гуру, известные миру в их последнем физическом воплощении, рождались уже подготовленными к заключительному этапу. Рассказывали, что Гуру ашрама в шесть лет уже рассказывал наизусть индийские ведические тексты. Все это были знания, накопленные в предыдущих жизнях. Но Ниранджананда был настроен решительно. Он не хотел задерживаться в этом мире. Чего бы ему ни стоило обретение духовного просветления, он его добьется. Речь свами привела его в замешательство. Вернуться в мир после десяти лет отсутствия… Испуганные трепетания рационального ума, паника перед неизвестным, логический анализ происходившего– все они унеслись в кислородном потоке. Все отступило, оставив одну мысль. Мысль, которую еще несколько часов назад он спешил прогнать с горизонта сознания. Теперь она возникла подобно яркой полоске рассвета, которая возбуждает и вдохновляет тело к началу нового дня после расслабленной ночной неги. Если он уйдет из ашрама, то сможет встретить девушку. Элина было ее имя. Звучание, которое не давало ему покоя уже несколько ночей подряд. Он боролся с собой, злился на себя, смеялся над собой. Он ждал, что влечение пройдет, как проходили до него все другие. А оно не проходило, а, наоборот, усиливалось. Он уже позволял себе повторять не только звук ее имени, но даже рисовать, как он касается ее плеч, как проводит ладонями по длинным, с волнующим изгибом, рукам. На занятиях, не в силах отворачиваться от ее лица, он твердил «Я– учитель. Учитель. Учитель.» Но все, что он видел перед собой– нежную, но решительную линию ее губ. Вел он себя ужасно глупо. Как мальчишка– подросток. То искал случайной встречи с ней, то не замечал в упор. Ему с трудом удавалось контролировать свои действия. Особенно, когда она оказывалась рядом неожиданно. Мозг как будто отдавал сигналы телу без согласования с самим хозяином. Как в тот раз, когда она вдруг предложила помочь. Он всучил ей дурацкий инструмент. А когда она мужественно потащила груз, до него дошло, какой он дурак. Но не бежать же за ней было. Как будто легкий аромат сиреневых духов дурманил рассудок. Два дня назад, на вечерней медитации, когда вся группа пела киртан, он вдруг почувствовал необходимость открыть глаза. Она смотрела прямо на него. Во всем зале, увлеченном пением, они двое безмолвно смотрели друг на друга. Его тогда бросило в жар. А она снова опустила ресницы– точно кукла. Вновь и вновь прокручивал он это мгновение в голове. Сто двадцать месяцев безусловной преданности и самоотдачи высшему, божественному, к чему призывают книги и гуру. Да, он добился результатов. Хотя никто не может судить о результатах духовной практики. Но он переживал целые минуты необъяснимого. Погружался в цельную сферическую тишину, выпадал из временного континуума. Научился управлять собственными снами. Но весь это опыт блек в сравнении с примитивным желанием близости. Неужели старший свами прочитал это в его энергетической ауре?.. Или ему хватило жалоб нескольких студентов, чтобы сделать выводы… Или он действительно верит, что Ниранджананда способен научить мир любви?.. Но как?.. Что вообще скрывается под этой красивой фразой…