Лейси уставилась на босса в изумлении. С чего он вдруг про них заговорил?
– Да, я их помню. Они ведь у нас записывались. Изучают в университете феминизм и проводят гендерные исследования. А играют так себе… Но высокомерия хоть отбавляй. Считают, что доказывают всему миру – женщинам тоже есть место в рок-музыке. Но мне не хотелось бы с ними работать.
– В том-то и дело!.. – оживился Даррин. Он чуть ли не подпрыгивал на кресле от возбуждения, и это выглядело довольно забавно, если учесть, что подобные телодвижения совершенно не вязались с его брутальным обликом. Он весь был покрыт татуировками, прическу его украшал начес в стиле «рокабилли», а заклепки на воротнике и поясе испугали бы даже самого свирепого питбуля.
– Так в чем же все-таки дело? – спросила Лейси. – Они что, наконец-то научились играть? Или написали песню, которая не скопирована с «Манифеста ОПУМ»? – Лейси усмехнулась. Об этом шедевре феминистической литературы она слышала от своей соседки Джейлин, любившей «Битчи Этер» (наверное, она была единственной их поклонницей).
– Дело не в этом, дорогуша. Похоже, сучий эфир – это стиль жизни, а не только название. Группа распалась, и мне пришлось минут двадцать слушать, почему это случилось. Что приводит нас к главному…
Проклятье, она так и знала! Теперь Даррин скажет, что раз желающих записываться почти нет, то и ей в студии больше нечего делать. Что ж, во всяком случае, босс пытался смягчить удар и говорил с ней почти ласково. Он был единственным, кто говорил подчиненным «дорогуша» без капли издевки.
Что ж, если Даррин решил вести себя по-рыцарски, то и она в долгу не останется. Следовало взять себя в руки и отложить слезы до дома. Раньше Лейси так и делала: прятала лицо в подушку Ланса и плакала.
– Продолжайте, дорогой босс. Я справлюсь. Говорите, в чем дело. – Она отлично научилась изображать спокойствие. У нее даже не дрогнул голос.
– Дело в том, что у нас появилось свободное время для записи. И я считаю, что сначала его надо предложить тебе, а уж потом – нашим клиентам.
Вот это да! Лейси в растерянности заморгала, чувствуя, что от шока не может сказать ни слова. Такого она совсем не ожидала. А может, ей просто послышалось?
Собравшись с духом, Лейси спросила:
– Ты предлагаешь студийное время… мне?
Босс улыбнулся и проговорил:
– Я знаю, что ты хочешь записать свой новый альбом, и я могу дать тебе часы через десять недель, а не после Нового года, как хотел раньше. Ну, а теперь расскажи, как сильно ты меня любишь. – Теперь Даррин и впрямь начал подпрыгивать в кресле. Это было так мило, что Лейси не сразу нашлась с ответом. Даррин проявил себя как настоящий друг!
Изобразив радостную улыбку, Лейси воскликнула:
– О, я обожаю тебя! Огромное спасибо! – Она благодарила босса вполне искренне, хотя к горлу ее в этот момент подкатила тошнота. С трудом подавив ее, Лейси украдкой прижала ладонь к животу.
А босс кивнул и с улыбкой ответил:
– Не за что, дорогуша. Жду не дождусь, когда, наконец, услышу твои новые песни. Год у тебя выдался дерьмовый, но я знаю, что музыка будет отличная. Я тобой очень горжусь. А теперь… Вон отсюда! – Даррин махнул рукой в сторону двери. – Хватит тебе сидеть в студии и бренчать на гитаре. Лучше выпей чего-нибудь в баре. Ведь впереди – выходные. И передай привет сестре! – Последние слова он громко прокричал, так как Лейси уже выбежала из его офиса.
Минуту спустя она ворвалась в туалет и наклонилась над раковиной. «Только бы не вырвало, только бы не вырвало…» – твердила она мысленно. Проклятье, что же теперь делать?! За месяц она не соберет материал для альбома. На это даже полгода не хватит. Черт побери, остается только набраться храбрости и сказать Даррину правду – то есть сказать о том, что ни одну из песен, обрывки которых босс слышал в студии, она так и не довела до ума. Так что и записывать, в сущности, нечего…
Но после слов Даррина о том, что он ею гордится, Лейси не могла его разочаровать. Не могла признаться, что невольно его обманывала.
Нет, лучше не действовать сгоряча. И вообще, сначала следовало справиться с паникой, и в этом ей поможет холодная вода и глубокое дыхание. А потом надо обсудить проблему с Фолксом. Лейси так и поступила – умылась, подышала, а потом достала телефон и вошла через приложение на форум. Там она набрала сообщение и отправила его Фолксу: «Надо поговорить. Напиши, когда сможешь».
После этого ей стало немного лучше. Может, даже хватит сил доработать до конца смены. Хотя стоп! Ведь Даррин разрешил уйти пораньше! От этой мысли тошнота окончательно отступила. Что ж, она подождет ответа Фолкса дома, в тишине. Возможно, ее сестра Энди снова заговорит о своей свадьбе, но она, Лейси, возражать не станет. Да, ее порой утомляли разговоры о свадебном наряде и месте для банкета, но зато общение со счастливой невестой отвлекало от мрачных мыслей. Впрочем, у таких бесед были и минусы – Лейси невольно вспоминала о том, как сама планировала свадьбу с Лансом. Слава богу, сестра не замечала ее грусти. Сама же Лейси старалась держать себя в руках. Да и вообще, всем ведь известно, что обрученные девушки (особенно обрученные с миллионерами) всегда слишком заняты, чтобы замечать чужие проблемы. Потому Энди и не лезла к ней в душу с расспросами.
А теперь… Снова глубокий вдох – и выдох. Лейси глянула в зеркало. Щеки были чуть бледнее, чем обычно, но в целом она выглядела неплохо. Пригладив свои длинные светлые волосы, Лейси изобразила улыбку. Главное – не забыть прищуриться. Стоит растянуть губы и при этом слегка прищурить глаза – и люди думают, что видят самую искреннюю улыбку. Да уж, чему только не научишься, скрывая свои беды от мира! Однажды, если к ней вернется вдохновение, она напишет об этом хорошую песню.
Лейси открыла дверь туалета – и чуть не сбила с ног Кэт.
– Ну-у-у… – протянула девушка и со значением уставилась на нее.
– Что за «ну-у-у»? – пробурчала Лейси. Конечно, эта курица ждала ее в коридоре! Слава богу, ее все-таки не стошнило.
– Даррин сказал, что отдал тебе время «Битчи Этер», – проговорила Кэт. – Ах, я так за тебя рада! Хочешь, сыграю на записи на барабанах? Это будет мой подарок тебе. Конечно, Даррин заплатит мне по обычной ставке, но ради тебя я готова на все! Ой, солнышко, дай тебя обнять! – Кэт раскрыла объятия.
Лейси шагнула к ней, но сначала сделала очень глубокий вдох, так как знала по опыту, что от Кэт, как правило, ужасающе разило пачулями. Лейси терпеть не могла их одуряющий аромат и, вдыхая его, почти сразу же начинала задыхаться.
Так же случилось и на этот раз. Объятия все никак не заканчивались, а ей надо было срочно сделать вдох. Собравшись с силами, Лейси отстранилась.
– Ах, ты ведь просила меня позвонить, да? – как бы вспомнила она.
– Да, просила. Сегодня вечером выступает одна потрясающая группа! Клянусь, ты будешь от нее без ума. Так что нам надо сходить. Как, согласна?
Кэт порой говорила, как девочка-подросток, и это тоже ужасно в ней раздражало. Впрочем, больше всего Лейси бесило то, что эта дурочка прекрасно знала почти всех бостонских исполнителей и музыкантов. Это была еще одна область, в которой Лейси растеряла все навыки, а Кэт, наоборот, преуспела.
Но что же делать с этим приглашением? Ей обязательно надо было поговорить с Фолксом, но, с другой стороны… Если она сейчас отправится домой, то вечер закончится тем, что ей придется сидеть за столом вместе с сестрой и с умным видом рассматривать украшения, которые та готовила для свадебного стола. А вот хорошая музыка поможет ей расслабиться или даже подарит вдохновение, которого ей сейчас так не хватало.
– Ладно, пойдем. А что за клуб?
– «Тайгер Страйпс».
Лейси тяжело вздохнула. Значит, ей надо было сначала переодеться. «Тайгер Страйпс» – очень модное место, где собираются бостонские музыканты, чтобы произвести впечатление не только своими профессиональными навыками. Леггинсы и футболка прекрасно подходили для студии, но идти в таком виде в модный клуб, где ее могли увидеть знакомые… Нет, невозможно! Уж если хоть несколько раз выступала на сцене, то после этого уже не могла появиться перед публикой «не в образе». Эта часть жизни музыканта ужасно раздражала Лейси. Вот у ее сестры все было наоборот: на работу она надевала строгие брючные костюмы, а развлекаться выходила в чем-нибудь более удобном. Лейси же себе такую роскошь позволить не могла. Она играла инди-рок, подавала надежды и на сцене появлялась с укладкой, с ярким макияжем, а также в модных джинсах и ярких рубашках. Значит, сейчас ей придется отправиться домой, чтобы придать себе надлежащий сценический образ.
