Хоббиты ехали по оврагу, оставив позади ворота туннеля. Начавшаяся в дальнем конце оврага еле заметная тропинка вывела их на уровень Леса, локтей на сто выше Загороди, и, заведя под деревья, пропала. Темная полоса Загороди осталась за спиной. Впереди были только деревья, стволы всех размеров без числа: прямые и кривые, толстые и тонкие, гладкие и обросшие ветками, серые или зеленоватые от мха; на многих рос отвратительный скользкий лишайник.

Один Мерри из всех бодрился.

– Ты лучше ищи свою тропу! – сказал ему Фродо. – А вы все не разбредайтесь и старайтесь не забывать, в какой стороне была Загородь.

Они пробирались между деревьями, пони осторожно трусили за ними, переступая через корни и стараясь за них не цепляться. Подлеска в этом Лесу не было. Земля полого поднималась. Чем дальше, тем выше, темнее и толще становились деревья. Было тихо, лишь иногда с замерших листьев падали тяжелые капли. Вдруг все ветви зашевелились и словно зашептались, но тут же опять замерли, а путники почувствовали, что за ними неодобрительно следят. Это чувство не ослабевало, а наоборот, становилось острее, – их окружало не просто недоверие, а враждебность. Они стали ловить себя на том, что сами то и дело оглядываются и косятся через плечо, словно ожидая внезапного удара.

Никакой тропы по-прежнему не было. Деревья словно загораживали путь. Вдруг Пипин не выдержал и закричал:

– Ой-ой-ой! Я вам ничего не сделаю! Пропустите, пустите меня!

Остальные замерли на месте; но крик затих, будто отрезанный плотным занавесом. Лес даже эхом не ответил, только еще сдвинулся и как будто стал внимательнее.

– На твоем месте я бы не орал, – сказал Мерри. – От этого больше вреда, чем пользы.

Фродо уже не верил, что они найдут дорогу, и начал сомневаться, имел ли он право вести друзей в этот гнусный Лес. Мерри растерянно оглядывался по сторонам, похоже, потеряв направление. Это заметил Пипин.

– Тебе не очень много времени потребовалось, чтобы нас завести! – сказал он.

Но в этот момент Мерри облегченно присвистнул и показал вперед.

– Ага! – сказал он. – Деревья-то и вправду передвигаются. Впереди Паленая Просека – во всяком случае, я так думаю, – а тропа совсем в сторону ушла!

Под деревьями становилось светлее. Вдруг они расступились, выпустив путешественников на большую круглую поляну. Над ними оказалось ярко-синее небо, и они удивились, потому что под крышей Леса не заметили ни рассвета, ни того, как поднялся туман. Солнце стояло еще недостаточно высоко, чтобы осветить всю Просеку, и только обливало первыми лучами верхушки деревьев. По краям поляны листья на них росли гуще и были зеленее, чем в глубине Леса, так что Просека была словно обнесена стеной. На ней деревья не росли, только жесткие травы с торчащими стеблями сухого болиголова, лесной петрушки, кипрея, уже рассыпавшего семена, густой крапивы и чертополоха. Но после сумрачной чащи хоббитам показалось, что они попали в радостный сад.

Приободрившись, они с надеждой поглядели на светлое небо. За просекой в стене деревьев открывался проход, достаточно широкий и, похоже, не очень мрачный, хотя местами над ним нависали темные ветви. По нему они снова въехали в Лес. Все еще продолжая подыматься в гору, двигались они теперь быстрее и чувствовали себя несколько бодрей, надеясь, что Лес все-таки сжалился над ними и теперь пропустит беспрепятственно.

Но вскоре им стало жарко и душно. Деревья с обеих сторон все теснее подходили к тропе, и впереди почти ничего нельзя было разглядеть. Путники почувствовали, как Злая Воля Леса с новой силой давит их. Лошадки осторожно ступали по прошлогодним листьям, изредка спотыкаясь, натыкаясь на скрытые корни, но каждый шорох и стук копыт в мертвой тишине отдавался в ушах оглушительно громко.

Фродо попробовал запеть, чтобы поднять настроение товарищей, но выдавил из горла лишь сиплый шепот, мало похожий на песню:

Последнее слово растворилось в тишине. Воздух был тяжелый, слова в нем не склеивались друг с другом. Большая ветка с треском отвалилась от дерева и упала на тропу позади них. Перед ними Лес будто сдвинулся, преграждая дорогу.

– Не нравится им твоя песня про конец и гибель. Кончай петь. Давайте доберемся до края, выйдем из этого Леса, а потом обернемся и пропоем все это хором! – сказал Мерри.

Он старался говорить веселее, чтобы даже если кто-то прислушивается, не выдать страха. Остальные подавленно молчали. Фродо чувствовал на сердце огромную тяжесть и с каждым шагом все больше укорял себя за то, что повел их в этот зловещий Лес. Он уже собирался остановиться и предложить им вернуться, если еще не поздно, как вдруг события приняли другой оборот. Тропа перестала подниматься, пошла почти ровно. Темные деревья расступились, впереди обозначился прямой проход. Перед ними в некотором отдалении виднелась зеленая верхушка холма, выступавшая из Леса, словно лысая голова. Похоже, что тропа вела прямо туда.

Хоббиты заспешили, обрадованные, что скоро смогут подняться над Лесом и хоть так ненадолго выберутся из него. Тропа нырнула вниз, потом стала подниматься, действительно привела к холму, вышла из-под деревьев и затерялась в траве. Лес, росший вокруг холма, был похож на буйную шевелюру вокруг бритой макушки.

Хоббиты повели пони вверх, кругами вокруг холма. На верхушке огляделись. Был уже день, влажный воздух искрился под солнцем и дымка мешала далеко видеть. Вокруг них туман почти рассеялся, а внизу лежал еще лохмотьями и полосами и на юге поднимался, как белый пар, из глубокой ложбины, рассекавшей Лес.

– Вон полоска Ивьюнки, – показал рукой Мерри, – Она течет с Могильников на юго-запад, через самую чащу, а потом впадает в Брендидуин за концом Загороди. Туда нам совсем не надо! Говорят, что долина Ивьюнки – самое коварное место во всем Лесу, оттуда все его колдовство исходит.

Друзья посмотрели в ту сторону, но ничего не увидели, кроме тумана над влажной низиной, за которым пропала южная часть Леса.

Солнце припекало. Наверное, было уже около одиннадцати. Осенняя дымка по-прежнему застилала горизонт со всех сторон. На западе они не могли различить ни Загороди, ни долины Брендидуина за ней. На севере, как ни вглядывались, не видели ничего похожего на полосу Большого восточного тракта, к которому стремились. Юго-восточный склон холма круто уходил вниз, в деревья, словно был берегом острова и поднимался над зеленым морем. Они сели «на берегу», отдохнули и перекусили.

Когда солнце поднялось в зенит, туман ненадолго прорвался, и на востоке за Лесом на горизонте стали различимы круглые серо-зеленые головы Могильников. Это их немного обрадовало, потому что приятно было увидеть своими глазами, что Старый Лес где-то, пусть и далеко, но кончается. Однако идти в ту сторону они совсем не собирались, ибо Могильники в хоббичьих преданиях окружала такая же недобрая слава, как и Лес.

Наконец, они собрались с духом и тронулись в дальнейший путь. Тропа, которая привела их на холм, на вершине прервалась, потом началась снова с северной стороны. Не успели они далеко по ней пройти, как поняли, что она явно заворачивает вправо. Потом начался крутой спуск, и они догадались, что идут теперь к долине Ивьюнки, совсем не туда, куда хотели. Хоббиты остановились, посовещались и решили сойти с неверной тропы и пойти прямо через Лес на север, потому что, хотя дороги сейчас не было видно, она там все равно была, и не очень далеко. Земля в том направлении казалась суше, а деревья – реже, и вместо дубов, ясеней и каких-то странных неведомых пород там росли, в основном, знакомые сосны и ели.