В сужении между морем и скалами, мы протискиваемся в тесную щель. Ползём, хватаясь за скользкие выступы, чтоб не упасть в воду. Наконец выходим в расширение. Разлом из скал образовывает, что-то вроде маленькой круглой арены. Скалы словно, оплавленные от дикого жара, все стены в потёках застывшей лавы, всё это указывает на то, что в каком-то времени здесь бушевал огонь. В узкие щели между скалами виднеется продолжение берега, он весь в разноцветной гальке, кое-где виднеются выбросы застывшей лавы, а по берегу бродят наглые чайки и ловят мелких крабов.

Сбиваемся все в кучу, решаем, как дальше перелазить через скалы. Если бы не дети, особых проблем нет, на уровне двух-трёх метров виднеются выбоины, можно в прыжке зацепиться, подтянуться, а дальше дело техники, но это только нам по силам. Я посмотрел назад, неужели придётся искать другой путь. Как плохо, берегом сто процентов дойдём да знакомых мест и не так опасно, а наверху лес и в нём хозяйничают первобытные хищники, да и лихих людей достаточно.

— Что делать будем? — обращаюсь я к Семёну.

— Возвращаться надо, — угрюмо произносит он.

— Папа, а если переплыть это место? — быстро моргнув, спрашивает Игорь.

— Да, дядя Никита, — оживилась Светочка, — так хочется выкупаться!

Я глянул в просветы между камней. На подводную скалу налетела небольшая волна, разбилась в пену, что-то блеснуло белым и растворилось на глубине, в панике выпрыгнули крупные рыбины, плюхнулись обратно в воду и бросились в разные стороны, по поверхности моря хлопнул тяжёлый хвост, я вздыхаю: — Идея конечно хорошая, я бы и сам с удовольствием смыл липкий пот, но там акула развлекается… или акулы, — до моих ушей донеслись ещё пару резких звуков.

— Придётся идти назад и прорываться через лес, — угрюмо произносит Семён.

— Скоро стемнеет, — я оглядел нашу «арену», — здесь переночуем, утро вечера мудренее, там решим, что делать, может акулы уплывут или ещё что-то произойдёт.

— А вот это и не хочется, надоели сюрпризы, — мой друг сбрасывает топор с плеча, он устало сваливается у его ног, жалобно прогудел, ударившись об пузырчатую поверхность.

Я тоже снимаю меч. Из рюкзака вытаскиваю подарок Йоны, пушистый плед, расстилаю у оплывшей стены, усаживаю на него Светочку. Игорь наотрез отказывается садиться на него, он считает себя мужчиной, поэтому примостился рядом с нами на голые камни.

Тихо, даже слишком, ветер исчез, волна успокоилась, акулы почему-то стремительно дёрнули от берега, их чёрные плавники некоторое время маячили на горизонте и вскоре затерялись в темноте. Что-то мне неуютно, такое ощущение, что происходит дежавю. Завал из скал, что разграничил берег на две половины, словно появился совсем недавно, быть может, даже вчера. У меня возникает уверенность, на этом берегу, каждую ночь происходят непонятные процессы. Именно, каждую ночь! Я повторил про себя появившуюся мысль и быстро вскакиваю на ноги. Семён шарахнулся в сторону, привычным движением схватился за топор: — Враги рядом? — вскричал он.

— Хватаем Игоря и Светочку, и прочь отсюда! — рявкнул я. — Будешь смеяться, но мы почти дома, а это место, берег метаморфоз!

Будто кто-то ждал моих слов, в пространстве ухнуло, завал из скал тихо отползает в сторону, под ногами дёрнулась земля. Мы бросаемся назад, но наш путь преграждает огненная лава, но, к счастью, она не доползает до нас и кристаллизуется в пышущую жаром скалу.

Я понял, выхода нет, нужно пытаться прорваться берегом, но жутко смотреть на него, всюду появились огненные смерчи, а гальку прорывает раскалённая лава и с шипением устремилась к всколыхнувшемуся морю — на дне тоже начались неведомые процессы.

— Бегом!!! — схватив за ладошку Светочку, я бросился вперёд. Следом затопал Семён, волоча за собой ничего не понимающего Игоря.

Пространство дёргается как живое, иногда ломается, выбрасывая из себя всяческий мусор из чужих миров, но раскалённая лава мгновенно пожирает его. Так произошло и со страшным зверем, который попытался прорваться на берег из зигзагообразной трещины в пространстве. Его швырнуло на камни, он упал на спину усеянную шипами, замахал толстыми как у слона конечностями, утробно замычал и был накрыт раскалённым потоком. Неожиданно на дёргающуюся гальку выкатывается грузовик с украинским флагом, из него, как горох, посыпались солдаты, я вижу на их рукавах стилизованные нацистские изображения. Многие в ужасе бросают оружие, мочатся в штаны, закатив глаза, орут, падают на колени и есть чему бояться, из раскрывшегося пространства на них наступают несколько тираннозавров. Беспорядочная стрельба быстро смолкает, раздаётся хруст костей и предсмертные вопли и, вновь огненный вал, который поглощает и украинских фашистов и страшных зверей.

Единственная дорога, по которой мы можем прорваться, это тонкая полоса между морем и берегом, но и она стремительно сужается. Несёмся как пьяные кони, постоянно шарахаемся в стороны, падаем, но быстро встаём и, в безумном порыве рвёмся к спасительным скалам, которые ограничивают зону метаморфоз. Только там спасение, за ним пляж, на который, когда-то давно, нас швырнуло в мир прошлого.

Огненные смерчи угрожающе гудят, шныряют по берегу и засасывают в себя всё, что выпало из других времён. Они ведут себя как разумные, они мусорщики миров. Мы наклоняемся, смертельно боимся, что они нас заметят. Так и есть, то один смерч, то другой, спешат к нам. Хором орём и под их нестройное гудение втискиваемся в тесные проходы спасительных скал, обдирая плечи и ноги, бежим на свой пляж и в изнеможении падаем в том месте, где когда-то стояли палатки Катерины и её мужа Геннадия. Тишина. Море словно спит. Ничего не происходит. Неужели спаслись?

— Прорвались? — нервно спрашивает Семён, прижимает к себе Игоря и уже спокойно выдыхает, поднимается во весь рост, опирается о рукоятку топора, улыбнулся Светочке: — Что, принцесса, приключения закончились?

Девочка шмыгнула носом и прижалась ко мне, она ещё в потрясении от происшедших событий. Игорёк оторвался от своего приёмного отца, подошёл к ней, обнял её за плечи: — Светочка, представляешь, мы скоро встретимся со своими волчатами.

— Я к папе с мамой хочу, а твои волчата давно стали волками и нас не вспомнят, — резко произносит она, но увидев его круглившиеся глаза, чмокнула его в нос, — ты у меня самый любимый братик, а волчата нас не забыли, я в этом уверена!

Как во сне бредём по знакомому пляжу, от радости перехватывает дыхание, в любой момент мы можем встретить знакомых нам людей. Как хорошо дома! А дышится как легко! Мы уже видим отблески костров нашего санатория, там хозяйничают братья Храповы. От предвкушения вкусной пищи сводит живот, но больше еды хочется как можно быстрее встретиться со своими родными: Ладой, с сыном, увидеть мать, да и Игната тоже…

Семён как и я в раздумьях, на его лицо налетают то порывы откровенного счастья, то неожиданно прорывается такая горечь, что мне становится не по себе. Очевидно, он перемалывает в себе все события и понимает, что всё только начинается, наша миссия не закончена. Он поворачивается ко мне, я замечаю в его серебряных глазах пурпурные отблески — след его далёких предков, что перевернули ему всю жизнь, Семён теперь Жрец Над Всеми Жрецами и не суждено ему долго наслаждаться солнцем.

Друг красноречиво посмотрел на мой рюкзак, я отрицательно покачал головой: — Нет, я ничего не потерял, ампула и противогаз на месте, — но всё же останавливаюсь, развязываю узлы, с трепетом достаю кувшин и маску. — Знать бы, как всем этим пользоваться, — вздыхая, повторяюсь я.

— Узнаешь, — уверенно произносит Семён.

Идём по такому родному пляжу, на лицах улыбки, нам всё здесь знакомо, а сверху неистово шпарит луна. После изнурительных сумерек в подземном мире, для нас это как яркий солнечный день. Вскоре подходим к первым постройкам, это как бы начальный пост перед подъёмом в санаторий. Замечаем вооружённых людей, они пока стоят спокойно, мечи в ножнах луки за плечами, нас не видят, но вот встрепенулись, мы выходим на открытое место, и наши силуэты чётко просматриваются при свете луны. Они быстро прячутся за оградой, луки сброшены и подготовлены тяжёлые стрелы. Чтобы не накаливать обстановку, громко выкрикиваю: — Я Великий князь Никита Васильевич, начальника поста ко мне!