— Семён зачем-то пожаловал, — не поворачивая головы, произношу я, — вроде расстались недавно.

Лада выглянула из-за моего плеча: — Семён, привет! — радуется она.

Я обернулся, вижу, как он спешивается, затем ласково погладил лоснящийся бок Мишки, так он прозвал своего жеребца, шепнул что-то в ухо и тот, сразу побрёл к сену. Шпора недружелюбно фыркнул, но к кормушке подпустил, а Соколик радостно заржал, приветствуя своего соплеменника.

— Что-то случилось? — я иду навстречу к Семёну.

— Сорванца своего ищу, говорят с утра со Светочкой ушли, думал к вам пошли, сазанов хлебом покормить, — он посмотрел в сторону моего искусственного водоёма.

В своё время его вырыл по просьбе Ярика, он очень хотел завести в нём рыбу и подзывать её колокольчиком. Наверное, это было глупо изводить себя рытьём водоёма, но что не сделаешь ради любимого сына… да и Лада горячо поддержала. А вот теперь, это моя гордость, детвора часто приходит в наш дом покормить тучных сазанов, подзывая их колокольчиком.

Светочка, дочка Аскольда, ей уже девятый год идёт, та ещё оторва. Игорь, приёмный сын Семёна, он местный, из племени лесных людей, так мы называем неандертальцев. Этого мальчика мы обнаружили в стае волков, его как Маугли, воспитывала волчица. На удивление он оказался смышленым и весьма способным к математике. Общаясь с ним, я понял, какая к чёрту эволюция, раз в доисторическое время рождаются такие умные дети. Игорь на несколько лет старше Светочки, но так получилось, она с самого начала взяла нал ним шефство, и оберегала от нападок мальчишек, но Игорёк и сам не промах, может за себя постоять, а ещё, у него имеются два коротких клыка, которые, при случае, не задумываясь, пускает в ход.

Я посмотрел на жену, она кивает: — Приходили, но это было утром, затем ушли, — Лада задумалась. — У Игоря что-то за плечами висело, тщательно завёрнутое в шкуры, так делают, чтобы вещь не промокла, но дождя с утра не было, да и сейчас не ожидается.

Семён задумался, затем сокрушённо качает головой: — То-то я заметил, пара факелов исчезла. Но зачем он их взял и завернул в шкуры? Как бы беды не было, — мой друг поднимает на меня испытующий взгляд.

— Всё ясно, загуляли дети, собирайся, есть у меня предположение, полезли они в пещеру у водопада.

— Там подземная река, вглубь не пройдут, — неуверенно произносит Семён.

— Я того же мнения, наверное, купаются в озере, больше ходов нет, те, которые на подъёме, замурованы. А знаешь, что я подумал, а не прихватить ли нам бухту верёвки и четыре факела, — неожиданно даже для самого себя говорю я.

— Зачем? — посуровев лицом, спрашивает друг.

— Честно? Сам не знаю. Почти сто процентов, они у водопада.

— Почти сто процентов?

— Не придирайся к словам, всё будет нормально. Одно непонятно, зачем они факела в шкуры завернули, плавать с ними, что ли будут?

— То-то и оно, нелогично всё это, — совсем поник Семён.

— Да что вы выдумываете, сами себя накручиваете, — встрепенулась Лада, а сама уже поглядывает на Соколика.

— Сами съездим, — я понял её мысли.

— Тогда к Яне, может они у неё, — Лада решительно снимает со стены седло.

Выехали, молча, нехорошее предчувствие зачем-то грызёт душу. Гоню от себя плохие мысли, но они гнездятся в голове как навозные мухи. Постепенно с шага мы переходим в галоп и к месту подскакали, заставив вспотеть, наших жеребцов.

Из пещеры входит и выходит народ, это весьма оживлённая дорога, ведь она связывает Град Растиславль с морем и первобытным лесом. Здесь проходят маршруты купцов, ею пользуются охотники и военные. В своё время извели членистоногое, что доставляло нам столько хлопот, поэтому дороги почти безопасны, разве, что лихие люди иногда нападают на обозы, да люди Вилена Ждановича иной раз щупают нашу оборону.

У пещеры пост, он не основной, больше нужен для сохранения порядка на местном уровне, главный пост — укомплектованный кадровыми военными — у ворот Титанов. Далее располагаются казармы нижнего уровня, и производится охрана всей прилегающей территории по всем правилам военной стратегии.

Молоденький офицер, не показывая вида, что удивлен, отдаёт честь. Конечно, я редко выезжаю без сопровождения, но часто нарушаю это правило, не раз князь Аскольд высказывал моему легкомыслию свой негатив, но я неисправим, очень уж люблю свободу, хотя он прав, могу за это поплатиться, народ разный, есть субъекты, мечтающие расправиться со мной. Самое главное из-за чего меня иные не любят, запрещаю воровать и употреблять спиртное. Мне не нужно доказательств о честности заработанных материальных благах, если они не в состоянии обосновать их приобретение: забыл как, не помню где, но работал в поте лица — не катит, кто им запрещает заниматься простейшей бухгалтерией. Несомненно, кто и попадает под горячую руку незаслуженно, несправедливо, как всякая революция, а это революция идейного образа жизни, ломки выработанного веками сознания, предусматривает жертвы. Ведь и я в своё время давал пакетики благодарности различным чиновникам, где-то пытался взять больше, чем положено, система заставляла. Сейчас, главное, уметь подавить в себе жалость и беспощадно изводить «правозащитное» движение. Во-первых, они больше преследуют свои интересы, а во-вторых — законностью пусть занимаются профессионалы.

В нашем государстве нещадно наказывают: за воровство, хулиганство, брак на работе, прогулы, нецензурную брань, пьянство, клевету и т. п. Ловлю себя на мысли, может у нас диктатура? Вдруг, когда-нибудь, некий классик напишет, как тяжело было жить при Великом князе Никите Васильевиче. Никакой свободы! Ни ругнёшься, ни напьёшься, женщине не нахамишь.

Прыгаю с коня, жму руку офицеру: — Как обстановка, эксцессов нет?

— Сегодня тихо, а вот недавно, через нижний пост Вася Христос, сидя на ишаке, пытался прорваться в город, не пустили, ни его, ни его апостолов.

— Давно о нём не слышал, — в ответ на улыбку офицера я мрачнею. Вася Христос резко поменял свои заповеди, они стали вроде такими правильными, доступные простому люду. Но всё равно, что-то в них не договаривалось, чувствуется, за ним стоят умные люди, а их цели, очень «правозащитные». Очевидно, у них есть план, с помощью Васи Христа, внести у нас смуту, поднять недовольных и, незаметно отобрать власть. Нет, такие гости для Града Растиславля, всегда персоны нон грата.

— А, юродивый, — отмахивается офицер.

— Не скажи, — качаю головой я, — запомни, он опаснее лазутчиков императора Вилена Ждановича.

— Что, к стенке сразу? — шутит офицер.

— Упаси боже! — не трогай. Нельзя из него делать страдальца, народ любит мучеников. Как бы, не расцвела после них, их гнилостная идея, а его место кто-то да всегда займёт. Ты лучше выполняй, что предписано уставом и никакой самодеятельности.

— Это понятно, так, к слову сказал, — смущается молодой офицер. Я с удивлением замечаю, как краснеют у него щёки.

— Ты мне лучше скажи, — перевожу разговор в интересующую меня тему, — дети мимо не проходили?

— Волчонышь и молодая барышня?

— Он не волчонышь, — вспыхивает Семён.

— Извините, но у него такие клыки. Он из лесных людей, верно? — совсем смущается офицер и жухнет под свинцовым взглядом.

— Мальчика Игорем звать, — вмешиваюсь я, — так, значит, они пошли вниз? Давно?

— Три часа назад.

— Зачем пропустил?

— Так, барышня, дочка князя Аскольда. Она сказала, отец разрешил, — белеет от страха офицер.

— И ты поверил? — я еле скрываю раздражение.

— Так, она сказала, — выпучивает он глаза, — а что, нельзя было?

— Не имел права! Они дети и не дай бог, что с ними случиться, будешь отвечать и перед князем Аскольдом и перед нами.

— Сейчас пошлю за ними охрану, — лепечет бедняга.

— Выполняй обязанности и изучай Устав, там насчёт детей так же пункт есть.

Вскакиваю на коня, и мы въезжаем в туннель. Сколько раз по нему проезжал, но никогда не покидает чувство, откроют нам пещеры много сюрпризов.