Обречённо встаю на ноги. Зябко. Я лишь в плавках, зато при копье, злость, набирая обороты, несётся по артериям вместе с бурлящей кровью, сейчас любого, вставшего на моём пути, разорву голыми руками. Хмуро ухмыляюсь, цепче перехватываю копьё, на что оно мне теперь здесь? Но не выкидываю, опираясь как на посох, бреду к выходу из Немецкой балки.

Где-то вдали едва просматривается силуэт гигантского корабля. С удивлением распознаю в нём авианосец, причём американский и ещё с десяток кораблей, но меньших по размеру, но все они военные. Интересно, что делает здесь эта армада вблизи Севастополя? Мне не нравятся они, их скрытая угроза, ни одного фонаря на их палубах, они чёрные и зловещие.

Замечаю человеческую фигуру. Некто осторожно, прилагая немалые усилия, чтоб его не увидели, протискивается между камней, но зрение у меня, с недавних пор, уникальное.

По привычке беру копьё наизготовку, жду приближения незнакомца, но тот понимает, что его заметили, осторожно выходит на открытое пространство.

— Привет. Тоже дышите свежим воздухом? — вкрадчиво спрашивает он.

Смотрю ему в лицо. Не очень молодой, но хорошо держится, осанка гордая, худощавый, лицо обветренное, глаза цепкие.

— Отдыхаю, — осторожно произношу я и удобнее перехватываю копьё.

От него не укрылся мой жест, в глазах мелькнуло удивление, но не страх, он вкрадчиво спрашивает: — Потеплела водичка? — мужчина близко не подходит, со странным любопытством изучает моё копьё.

— А, что, холодная была? — я пристально смотрю на него и ловлю себя на мысли, что злость прошла, его открытое, сильное лицо, вызывает лишь обоснованное опасение и уважение.

— Так спад был, говорят из-за бомбометаний, — излишне простодушно отвечает он.

— Каких бомбометаний? — не понимаю я. — Учения… что ли?

— Какие учения?! Вы словно не отсюда, — невольно восклицает незнакомец и даже отступает на шаг.

— Полностью правы, я недавно здесь. А раньше тут было так хорошо… чисто.

— Понятно, — глубокомысленно изрекает мужчина, в глазах появляется насмешка.

— Что здесь происходит, почему тут стоит весь этот флот? — не удержавшись, спрашиваю я, с силой втыкаю копьё в песок.

— Однако! — с иронией восклицает он. — Позвольте спросить, вы с луны свалились, или откуда дальше?

— Я недавно здесь, — с нажимом говорю я. — Но в чём-то вы правы… свалился, даже дальше чем оттуда, как вы проницательно подметили.

— Действительно ничего не понимаете? — не верит мой собеседник, и я замечаю в его глазах борьбу чувств, вероятно, он что-то знает, но для него это дико и непостижимо.

— Абсолютно, — искренне отвечаю я, демонстративно убираю руки с копья.

— Не верю! — неожиданно зло говорит он, глаза недобро блеснули, в руке, непонятно как, появился пистолет.

— Травматика? — съязвил я.

— Переделан под боевые, — неожиданно ласково произносит мужчина. — Теперь признавайся, натовец, заслан наводить ракеты на цели?

— Охренел, какие цели?! — взрываюсь я и дёрнулся к копью.

— Мирные, — голос мужчины дрогнул от ненависти, он жестом заставил отойти меня назад, — завод Орджоникидзе разбомбили, порт бомбите и всё под прикрытием защиты прав коренного населения. Якобы выгоняем их с исконно захваченных ими наших земель. Всё с Югославии началось, вот и до нас докатилось… а не верили…

— На нас, что, Америка напала? — округляю глаза.

— Сначала французы, затем все подписались. Как только Россия свои корабли из бухт вывела, так, всё и началось. Стоп! — неожиданно словно споткнулся мужчина. — Ты, вообще, кто? — он словно прозревает, ну не может диверсант быть в плавках и при копье… абсурд.

С силой выдёргиваю копьё, но мужчина и бровью не повёл, в руках его пистолет и нацелен мне прямо в грудь. Как же ему объяснить, что я из другого мира, это будет звучать столь глупо и нелепо, сам бы не поверил, но я стал говорить: — Вообще, я из Севастополя.

— С какой улицы? — внимательно глянул на меня мужчина.

— На Советской… жил.

— Недавно сверхточные ракеты «слегка» отклонились от цели и превратили её в руины, — как бы между делом заметил он.

— Сволочи! — вырывается у меня.

— Не отвлекайся, — царапнул меня взглядом незнакомец.

— Затем, мы отдыхали здесь и… гм, как это правильно сформулировать, — я чешу затылок.

Неожиданно он приходит мне на помощь: — Ты один из исчезнувших?

— Да, — с удивлением соглашаюсь я, мне ясен его вопрос.

Незнакомец опускает пистолет, на лице целая гамма из чувств, от удивления, недоверия и восхищения.

— Была такая загадка, лет десять назад, люди исчезли с части побережья. Кто-то даже высказал версию, что все попали в иное измерение. Это так?

— В прошлое, — брякнул я, зная, как нелепо это звучит.

— Интересный факт, неправдоподобный и глупый, но кое-кто вернулся обратно. Утверждали, что видели саблезубых тигров и пещерных медведей — всех этих людей распределили по психушкам… значит, иной мир существует? — пристально заглядывает он мне в глаза, в его взоре жадное любопытство.

— Существует, — еле выдавливаю я. — Неужели столько времени прошло после нашего перемещения? А у нас, не более месяцев, — несказанно удивляюсь я, но незнакомец проигнорировал мою жаркую тираду. Мужчина прячет пистолет, тягостно вздыхает: — Повезло вам, вы не видите того, что сейчас творится. — А это настоящее копьё… оттуда?

— Сам сделал, наконечник из обсидиана, шкуру любого хищника пробить может, даже махайрода, — улыбаюсь я.

— Невероятно! — восклицает мужчина. Он мне уже почти верит.

— Значит, бомбят Севастополь? — скрипнул зубами я.

— И Симферополь, ему больше всех досталось, и Ялту, даже в Алупку пару ракет запустили, якобы, военные цели там нашли. Правозащитники набежали со всего Запада… и своих, тоже хватает, ищут следы преступления против татарского народа, но нашли лишь погибших от ракетно-бомбовых ударов НАТО, это русские и украинцы, татар среди них нет. Тогда начали делать громкие заявления, что это сами власти кинули под ракеты своих сограждан, типа — это провокация, чтобы очернить благотворительную военную акцию США и их прихвостней, — мужчина окинул меня взглядом. — Вы, что, вот так, в одних плавках, где ваша одежда?

— Там, — ухмыльнулся я, неопределённо махнув в пространство.

— По ночам прохладно, вам бы накинуть, что ни будь на плечи, — в голосе появляются сочувствующие нотки, но взгляд всё ещё не доверчив. — Пойдёмте, наверху машина… насколько помню, жена выстиранную робу кинула.

— Неужели всё это наяву, — я всматриваюсь в море, где чернеет несметная армада военных кораблей.

Внезапно со стороны моря громыхнуло. Ночь освещают яркие вспышки, с корабельных установок взлетают, объятые огнём, ракеты. Содрогнулась земля, закачались скалы, трухлявые склоны рушатся вниз, едва не похоронив нас под своими обломками. Взрывы, быстро сменяющие друг друга, долбят плато.

— Бежим! — кричит мой спутник. — Начинается зачистка местности, скоро будет высаживаться морской десант!

Несёмся сквозь разрывы, визжат осколки, вздыбливается земля, всё горит, наверное, в ракетах, термит. Ныряем в расселину, там дорога наверх, её всю заволокло тягучим дымом и едкой пылью. Першит в горле, ещё мгновенье и задохнёмся.

— «Наша героическая газовая атака повергла в трусливое бегство туземцев»! — якобы со стороны натовцев, зло прокричал мой спутник. В такой обстановке ещё может шутить, удивляюсь я.

На поверхность вылетаем в мгновенье — впереди буйство огня и дыма, степь пылает, вдали угадываются крыши мирного посёлка — не многие люди очнулись от сна, когда начался ракетный обстрел. Дома горят, слышатся истошные крики людей, жалобный рёв коров и визг сгорающих заживо собак.

— Вот так насаждается демократия! — в ярости прокричал мужчина.

— Это чудовищно! Неужели всё творят люди? — я задыхаюсь от ненависти и от отсутствия воздуха, кислород выгорает в слепящем огне взрывающихся ракет.

С высоты плато видно море, корабли заволокло чёрным дымом, воют спусковые установки, серые надстройки освещаются багровым пламенем, словно огненные шершни взлетают крылатые ракеты и вся эта несметная масса летит в посёлок, выворачивая, перемалывая, сплавляя и испаряя всё живое и неживое. В голове не укладывается этот абсурд, зачем применены такие силы против небольшого населённого пункта.