Как всегда, меня сопровождает Егор и его сын, Стасик со своей девушкой Иришкой. Ярик, накидывает на плечи собственноручно изготовленный рюкзак из кожи оленя и, разрешает нам трогаться в путь, даю ему лёгкого подзатыльника, чтоб не умничал, двигаемся в путь.
За день я решил запастись достаточным количеством, а под вечер, к нам должна прибыть бригада, чтоб забрать «улов».
Есть определённая опасность прохода к морю, степь, что распласталась на нашем пути, таит в себе скрытую опасность. В зарослях густой травы прячутся хищники, где-то таится махайрод — мега тигр, он не упустит возможности напасть на одинокого путника, что и происходит иной раз. К несчастью мы уже потеряли двух человек, но всего опаснее пещерные львы, они хоть меньше тигров, но всегда охотятся стаями, а со слонами вообще встречаться верх безрассудства, те придерживаются тактики вытоптанной земли — совсем оборзели звери! Но, когда идёт большая группа людей, хищники стараются сворачивать с пути, интуитивно понимают, что могут получить и по усам и по зубам… в общем, нужно всегда передвигаться толпою, это спасает от нападения. У меня есть подозрение, что животные хорошо знакомы с человеком и на генетическом уроне его опасаются. Вероятно, с ними постоянно грызутся неандертальцы, интеллектом они не обделены, я сделал такие выводы, наблюдая за Игорем, он ничем не отличается от своих сверстников и даже более способен к математике, что странно, но это факт, а ещё, он уже сейчас обладает силой взрослого человека. Мне иной раз становится жутко от мысли, что когда-нибудь можем схлестнуться с матёрыми представителями его вида, необходимо наладить с ними нормальные взаимоотношения — это единственный выход. Но есть ещё и другие опасности, это серьёзнее всех хищников и неандертальцев в разы — где-то тлеет угроза от моего антипода. Вилен Жданович не простит нам убийства своих людей, и я знаю, его разведчики уже наблюдают за нами, князь Аскольд видел их следы на подступах к городу Титанов, пришлось усилить посты, а в санаторий направить дополнительный отряд лучников.
Дальние мыса находятся в тех местах, где мы встречались с Росомахой. Это, как бы, нейтральная территория, люди Вилена Ждановича стараются туда не заходить, да и мы тоже. Странная местность, берег постоянно меняется, допустим, сегодня на солнце сияет разноцветная галька, завтра — дышат холодом и сыростью, неизвестно откуда появившиеся скалы. На том берегу оставаться на ночь нельзя, люди к утру исчезают, затем, некоторых находят мёртвыми и изуродованными, но Катерину, эти места тянут как магнитом, в море небывалое количество рыбы.
Сейчас утро, поэтому, нам бояться нечего, времена перемен начинается ночью. На этот раз берег засыпан кварцевым песком, а к ленивым волнам опускаются языки застывшей лавы, а по ней ходят толстые чайки и неприязненно косятся чёрными глазами, выхватывают из щелей зазевавшихся мелких крабов, чем-то недовольные, скрипуче кричат.
Ярик швыряет рюкзак, лезет в воду, Катерина настороженно окидывает взглядом спокойную гладь моря, чёрных плавников не видно, кивает мне, мол, всё спокойно. Миша Шаляпин прочищает горло, сейчас выдаст нечто ревущее, подходящее к данному ландшафту. Егор, как всегда молчалив, сосредоточенно возится с самодельными ластами, его гордость, изготовил из жёсткого тростника, по свойствам напоминающий бамбук. Стасик с Иришкой натягивают тент — день сегодня обещает быть длинным, а солнце уже с утра припекает. Я раздеваюсь до плавок, на пояс наматываю верёвку, за неё засовываю сетку, Катерина протягивает маску, плюю на стекло, смываю в морской воде, напяливаю на голову, просовываю под резину трубку, со скрипом надеваю ласты Егора, спиной захожу в море.
Вода привычно взбадривает, озноб поднимается до груди, умело его гашу, с разворота ныряю. Пузырьки скользят вдоль тела, выдуваю воду из трубки, оглядываюсь - словно завис в пространстве, даже дух захватывает, прозрачность запредельная, дно, словно поверхность неведомой планеты, в буйных зарослях. Подводные скалы причудливых форм, разломы, долины и всё заполнено жизнью. Проносятся стайки серебристых рыбёшек, из грота выплыли тяжёлые великаны-горбыли, в расщелинах замерли разноцветные скорпены, гигантский окунь поднялся из глубины, словно морская мина, застыл напротив меня, размышляет, пища я или нет. Махнул сеткой, рыбина нехотя отваливает в сторону и исчезает в нагромождении подводных утёсов.
Гребу вдоль мыса, его стены, как органные трубы, уходят вниз и, утыкаются в каменистое дно, которое, под наклоном, стремительно уходит в тёмные глубины. Мне туда, где не просматривается дно — очередное испытание для моей воли, стресс для всего организма.
Уже загодя, занимаюсь гипервентиляцией лёгких, гребу медленно, стараюсь минимально расходовать энергию, дышу глубоко и долго, пока не появляется пьянящее чувство и, некая эйфория, признак перенасыщения лёгочных тканей, кислородом.
На мыс уже взобрались мои спутники, ползут вдоль отвесных стен, когда будет нужно, скинут верёвку и начнут затягивать сетку с тяжёлыми минералами. У них тоже нелёгкая задача, маневрировать у обрывов, рискуя сорваться в море и не упускать меня из вида.
Я на подходе, дна уже не видно, солнечные лучи пронзают прозрачную воду, и устремляются в одну световую точку. Глубоко. Вытесняю из сознания появляющийся холодок, знаю, будет тяжело, в тоже время, захватывает азарт. Пора. Застываю на месте, ещё пару глубоких глотков воздуха, кровь словно вскипает, стучит молоточками в висках, ныряю.
Мир меняется, сознание почти угасает, скольжу вдоль «органных» труб в пустоту. Несколько раз притормаживаю, выравниваю внутреннее давление и, вновь погружение. Глаза ищут дно, но его нет, всё также вижу перекрещивающие лучи солнца. Но, вот, темнеет, словно наползает туча. Толща воды гасит свет. Внезапно, словно проявляется чёрно-белая фотография, возникает суровое, каменистое дно. Но оно так далеко! Но я знаю, теперь его достигну. Совсем расслабляюсь, необходимо беречь энергию. Медленно опускаюсь и застываю, на лишённой всякой растительности, поверхности морского дна. Полная тишина и покой, но всем телом ощущаю дикое давление, как будто, что-то потрескивает под черепной коробкой. А вот и то, что нам нужно! В разломах в изобилии теснятся железосодержащие минералы, они заполняют все низины.
Настаёт миг действия. Выдёргиваю сетку, расстилаю у минералов и, горстями загружаю их в центр. Работаю лихорадочно, энергия, на такой глубине, расходуется невероятно быстро. Наполняю сеть доверху. Подняли бы? Стягиваю сетку, привязываю верёвку.
От недостатка воздуха темнеет в глазах, лёгкие судорожно пульсируют под грудной клеткой, требуют кислорода. Однако задерживаться больше нельзя. Последний раз оглядываю странную местность, тяжёлый как танк краб, умирая от любопытства, вылез из норы, быстро семенит лапами в моём направлении. Интересно, что его так привлекло, я или сетка с минералами? В другой раз попытался бы поймать такого гиганта, но не сейчас, промедление смерти подобно. Отрываюсь от дна, плыву не спеша, но нестерпимо желаю рвать и руками и ногами. Плыву и плыву, а поверхности всё нет и нет, но я терплю, хотя красный туман постепенно застилает глаза, не забываю разматывать верёвку, а пальцы уже теряют чувствительность. Всё равно знаю, выплыву! Судороги прокатываются под рёбрами, лёгкие требуют воздуха, но я крепко сжимаю зубы. Не дождётесь! Посылаю кому-то мысль.
Вдруг, на огромной высоте полыхнула плёнка поверхности моря. О, как она далеко! Уже не сдерживаюсь, рву наверх как торпеда, кровь едва не вскипает в голове, с криком выныриваю, жадно вдыхаю, чувствую наслаждение и боль. Ещё долго успокаиваюсь, расслабившись на поверхности ласкового моря. Я пугаюсь, не выронил бы конец верёвки. Но нет, вот, она, крепко зажата в руках. Отрываю голову от воды, на скале вижу людей, они скидывают свой конец троса, ловлю, связываю со своей верёвкой, гребу ближе к скале.
За день я смог сделать пятнадцать заходов, много это или мало, не знаю, но вымотался до такой степени, что под конец уже перестал, что-либо соображать. Взобрался под тент, наблюдаю, как ребята таскают с мыса добытые с таким трудом сокровища. Безусловно, эта добыча, не выход из положения, что-то надо думать, за целый день подняли не больше пол тонны, а это около ста пятидесяти килограммов чистого железа, для нашего населения не слишком густо.
