В закрытом в воскресенье утром кафе. Где хозяином числился Комуи Ли, ленивый как тысяча чертей, а администратором (хотя на самом деле настоящим хозяином и являлся) — Мариан Кросс, ленивый как еще одна такая чертячья тысяча.
Юноша недоуменно нахмурился и бросил вопросительный взгляд на только пожавшую плечами Линали.
— Ему Кросс принес, — просветила юношу она. — Постоял еще так, посмотрел, спросил о чем-то — и в итоге только рукой махнул. Дескать, ну и делай что хочешь, — здесь девушка озадаченно сдвинула брови на переносице и надула губы. — А разве они знакомы с Кроссом?..
Аллен растерянно кивнул, говоря, что да, знакомы, но при каких обстоятельствах это знакомство произошло, рассказывать не стал: никто в кафе, кроме, понятное дело, Мариана и Комуи (который, на самом деле, был близким другом пьяницы-Кросса, отчего тот рассказывал ему почти всё, что было связано с Уолкером), ничего про нападение не знал, а потому лишний раз волновать подругу ему не хотелось — младшая Ли персоной была пусть и вспыльчивой, но ужасно впечатлительной и жалостливой. С неё не убудет приняться курицей-наседкой кудахтать над ним, если вдруг узнает про ранение.
После распевки, проскочившей как-то мимо сознания Аллена, всегда в такие моменты ужасно задумчивого и рассеянного (потому что был слишком сосредоточен на правильном исполнении), Крори вдруг предложил спеть что-нибудь из западного рока, и Миранда, хлопнув в ладоши, смущённо выпалила:
— In Fear And Faith?
Джонни, уткнувшись лбом в клавиатуру синтезатора, обречённо простонал:
— Я у них только Heavy Lies The Crown знаю, а ты, Аллен?
Юноша пожал плечами, на самом деле, не видя в этом никакой проблемы, потому что группу эту он любил и большинство их песен знал наизусть. С Мирандой у них были похожие вкусы в роке, а Мари, сидящий за барабанами мог подстроиться под всё, что угодно, — его многие считали гением в этом деле (и как только Комуи удалось уговорить его остаться здесь?) даже несмотря на то, что он был слепым.
— Я не против, — улыбнулся Аллен и взглянул на Линали, которая с готовностью кивнула и тронула ногой примочку, показывая, что с заданной композицией знакома.
Миранда восторженно засияла глазами, задорно прокрутив виолончель в руках, и взялась за смычок.
— Тогда… начнём? — встревоженно спросила она, вызывая улыбку почти у всех присутствующих, и Джонни, кивнув, заиграл.
Мелодия звучала, конечно же, просто ошеломительно. Аллен особенно любил ее за клавишный аккомпанемент, придающий всей песне какую-то особенно таинственную мрачность. Как будто легкий сияющий флер над всеми возникающими перед глазами образами.
Наверное, именно поэтому этот аккомпанемент юноша почти всегда исполнял сам. Правда, сегодняшний день был все-таки исключением.
А еще — это была очередная песня совсем про него. Да уж, насколько корона, которую он сам на себя примерил, ему тяжела? Насколько сильно она склоняет его голову вниз?
А может, стоит просто скинуть все заботы на других?
…на взрослых?
Аллену не нравилось это слово. Он не считал себя взрослым, на самом деле — просто подросток, которому от жизни хорошо досталось, но… Неа он тоже не мог назвать взрослым. Взрослым для него не был даже Кросс.
Может быть, он мог так назвать Тики — да он неоднократно так мысленно его и называл, но… То, с каким трепетом относился к нему мужчина и как исподтишка периодически о нем заботился (и как относился к Алисе — все эти цветы и поцелуи рук) — все это было похоже одновременно и на джентльменство, и на ребячество.
Так что… взрослость в данном случае была вопросом до крайности спорным.
И потом — надо было просто видеть лицо Тики, когда тот услышал, что именно исполняет Аллен со своей музыкальной компанией.
Ну какой это взрослый?
Иногда Микк напоминал юноше такого же подростка, как и он сам. Особенно — вот в такие моменты, когда на его точёном красивом лице застыло такие искренние удивление и восторг, что хотелось просто прыгать по сцене от осознания того, что музыка, которую они играют и любят, нравится не только им.
Джонни был виртуозным пианистом, намного лучше самого Аллена, понятное дело, и поэтому, возможно, петь под его аккомпанемент было одним удовольствием. Юноша чувствовал, как внутри всё у него дрожит, как всё в груди трепещет и ищет выход наружу: так всегда было, когда он пел. Ему хотелось поделиться самой песней, её чувством, своими эмоциями, и он пел про корону, которую сам на себя нацепил, при этом ни разу не называя её короной.
Он уверял кого-то, что достаточно силён, чтобы дышать, что он предвидел всё это, что всё это было правильно.
Аллен пел и понимал, что, чёрт подери, ему было слишком сложно петь.
…наверное, именно потому, что это была очередная песня про него самого.
Когда последние звуки мягко растворились под потолком, Линали вздохнула так, словно до этого вообще не дышала, и, совершенно запыхавшаяся, взглянула на него с плавающей обескураженной улыбкой.
— И как ты вообще?.. — она встряхнула головой, топнув каблуком по полу, и грозно упёрла кулаки в бока. — Так! А теперь по программе!
Аллен рассмеялся, мотнув головой, и потянулся, чувствуя на себе горячий, обжигающий взгляд, но стараясь не смотреть в сторону Тики, подозревая, что если сделает это, но зальётся краской и просто-напросто утонет в золотых глазах.
— По програ-а-а-мме, — вместо этого передразнил подругу он и замотал головой. — Хватит быть рабом системы! Давай лучше я что-нибудь из Nowisee тебе спою, м? The Art of Living, что скажешь?
Линали завела глаза и скрестила на груди руки.
— Я ее не знаю! — буркнула она. — А еще я скажу, что ты вечно устраиваешь из воскресных репетиций целые представления, как будто тебе не хватает их на неделе! — это было сказано почти обиженно, но у Аллена было слишком хорошее настроение, чтобы поддаваться чужим неприятностям. Он хотел еще… еще немного нежностей в машине (потому что он ждал этих нежностей всю неделю, черт побери) — и перед этим хотел упросить Тики сыграть ему на гитаре.
Именно поэтому на замечание младшей Ли юноша только рукой махнул.
— Ну ты посидишь, послушаешь… Может, тебе Кросс тоже чаю с тортиком принесет, — здесь он подмигнул, прекрасно зная, что сейчас подруга снова заворчит, но уже не так сердито, потому что подобные перепалки всегда приводили ее в чувство.
Так и произошло.
— Дождешься от него, как же… — надула губы она — и покачала головой, чуть улыбаясь. Но спеть «не по программе» все равно не дала.
И не то чтобы Аллен сильно уж расстроился из-за этого, просто хотелось отчего-то сегодня попеть что-то более… свободное, что ли. Масштабное, просторное, такое, отчего бы ветер по комнате гулял и заставлял грудь нараспашку раскрывать свои рёбра.
Он любил джаз именно за это — за флёр мечтательности, но больше всё-таки именно за манеру исполнения, полную пассажей и импровизаций, скачков и игривой трели в голосе.
Аллен наигранно горестно вздохнул, печально приложив ладонь ко лбу и словив несколько смешков (от Джонни и Миранды), и выжидательно уставился на закатившую глаза Линали.
Следующий час они посвятили обработке нового материала, который включал в себя по большей части именно переделки, написанные Уолкером ещё с месяц назад и прошедшие глубокий анализ и корректировку под чутким руководством Миранды — единственной, кто в их коллективе закончил консерваторию.
И все это время взгляд вроде абсолютно расслабленного Тики буквально сжигал Аллена, сводил с ума. И это было… о, это было настолько потрясающе, что даже удивительно, потому что раньше юноша не любил, когда на него смотрели.
Впрочем… Это «раньше» — оно было до Тики. Да и «сейчас» вообще-то относилось только к нему.
В общем, когда Аллен основательно выдохся и ощутил, что у него саднит горло, он вяло мотнул головой в ответ на вопрос о том, закончат ли на этом, подразумевая под своим жестом молчаливое: «Как хотите», — и спрыгнул со сцены, предварительно захватив с собой специально заранее заготовленную ради такого случая и стоящую у стены акустику.
