Аллен дёрнул верхней губой (это было ужасно эротично, чтоб его чёрт подрал) и понятливо промычал.
— А, ничего, значит. Тогда проваливай доставать кого-нибудь другого: на Ковчеге полно свободных людей и без меня, — спокойно проговорил он, не показывая ни неприязни, ни довольства, словно ему было совершенно всё равно на то, что происходит вокруг.
— С ними неинтересно, я всех их как облупленных знаю и каждого взаимно не выношу, — даже не подумал сдаваться Тики. Аллен в ответ пожал плечами, показывая, что его это абсолютно не касается, и надавил на одну из клавиш кончиком пальца, вслушиваясь в звук и издавая длинное задумчивое «хм-м».
Микк хмыкнул и покачал головой, опуская руку и наугад нажимая несколько клавиш подряд.
— Свали уже отсюда, — немедленно откликнулся Уолкер. — Не умеешь играть — не лезь.
Мужчина ухмыльнулся (он умел играть лишь «Польку дураков» — болтали, что ее сымпровизировал Шопен для псинки Жорж Санд, но это не точно) и, отдернув руку от опасно наклонившейся молитвами Малыша крышки (впрочем, пострадать могла и его собственная задница, которой он облокотился на пианино), хлопнул в ладоши.
— Так вот в чем дело! — поиграл бровями он многозначительно. — Ты хочешь научиться играть, но не знаешь, с чего начать. И зачем тебе это? И почему ты не попросишь Графа научить тебя этому, м? Он, кажется, от тебя просто на седьмом небе.
Аллен так скривился, словно только что съел целиком самый кислый лимон, который вообще мог быть, и, раздражённо нахмурившись, легко заиграл «Лунную сонату», продолжая скептически смотреть на Микка, и всё в его лице говорило о том, как же тупы и придурковаты стоящие рядом с ним особы.
Тики неловко поджал губы, ощущая себя сущим ребёнком в этот момент, потому что отчего-то казалось, что его только что упрекнули в чём-то, да ещё и указали на это словно нагадившему котёнку, и недовольно пробурчал, когда мальчишка вновь уложил ладони себе на колени:
— Тогда какого хрена ты рассиживаешь тут часами?
Аллен закатил глаза, явно не собираясь отвечать на его вопрос, и вот это уже снова разбудило в Микке волну злости и ярости. Какого чёрта этот идиот вообще так себя ведёт? Тики же ничего ему не сделал! Ну подумаешь, разочек проткнул сердце и оторвал руку — ничего страшного не произошло, так почему Уолкер даже не находил нужным проявлять хотя бы чуточку доброжелательности по отношению к тому, кто пришел к нему с настоящим и добрым (почти, если это можно было говорить про Ноев) намерением просто познакомиться?
И тут его осенило. Совершенно внезапно, но вместе с тем — вполне закономерно, потому что зачем еще было сидеть в музыкальной комнате за пианино, если находишься в Ковчеге, из которого хочешь сбежать, но не имеешь никакой возможности?
— О… Пытаешься воссоздать код, с помощью которого сможешь использовать порталы Черного Ковчега? — елейным голоском протянул он, панибратски похлопывая мальчишку по плечу и масляно улыбаясь. — Или я снова ошибаюсь? — хотя как тут ошибешься, если этот же белобрысый заносчивый говнюк (а прежде Уолкер таким явно не был) всего несколько часов назад колупал стену, пытаясь ее пробить?
Аллен отчетливо скрипнул зубами и неожиданно энергично дернулся, сбрасывая руку Микка со своего плеча.
— Иди. Отсюда. Нахрен. — Это он почти прошипел, чеканя каждое слово и прожигая мужчину каким-то совершенно ненавидящим взглядом.
Ухмылка Тики стала от этого только шире.
Вот как. Во-о-о-т как…
— И я тебе мешаю тут, да? — все тем же елейным голоском предположил он. — От работы отвлекаю и все такое… А ведь можно поступить проще, — на этом Аллен встрепенулся — так, что даже забыл скрыть свою горячую заинтересованность, и Третий апостол, конечно, заметив это, легкомысленно вскинул брови. — Зачем тебе код? Возьми у Роад ключ.
Уолкер с помолчал с полминуты, словно всерьез раздумывал над его словами, а потом пренебрежительно скривил губы.
-…Граф узнает.
И Тики вдруг ощутил такой прилив сил, такие воодушевление и интерес, что просто не удержался от такой совершенно идиотской, на самом деле, выходки, потому что тон у мальчишки был такой обречённо-отчаянный, словно он перепробовал уже все способы побега, какие могли взбрести в его светлую головку.
Микк, нарочито небрежно отталкиваясь от пианино, осторожно зашёл Аллену за спину, будто тот был пугливым зверем, готовым в любую минуту наброситься на него (хотя это было очень похоже на правду), и, с удовольствием замечая, как напрягся мальчишка, медленно погладил его по плечам, ощущая, насколько же болезненным и тощим было это тело, после чего также неторопливо склонился к уху и выдохнул, наверняка опаляя кожу горячим дыханием:
— Не узнает, если ты хорошо попросишь.
О, как же это напоминало заигрывания на балах! Тики любил очаровывать дам своей лестью и проникновенным шепотом, любил наслаждаться румянцем на щеках, обожал любоваться нежными завлекающими изгибами плеч!
— Это ты мне сейчас показываешь, как нужно просить? — холодно поинтересовался Аллен, разбивая своим голосом всю эту хрупкую атмосферу, наполненную (для Тики уж точно) флёром флирта и интимности, и фыркнул, заставляя Микка предпринять более серьёзные действия.
Всё-таки Роад была милой папиной дочуркой, которую Удовольствие обещал защищать от приставучих кавалеров, но которая сама обожала обольщать смазливых тупиц своим невинным видом, а потом играть с ними в не самые детские игры, а потому она будет точно в восторге, если Уолкер внезапно удостоит её своим вниманием.
…хотя не только она одна будет в восторге.
…хотя, опять же, вряд ли Аллен вообще согласится.
Тики, сдержав разочарованный вздох, всё же продолжил наступление, надеясь хоть на какую-нибудь интересную реакцию. Может быть, мальчишка вновь копья свои выпустит?
Мужчина провёл самыми кончиками пальцев по его шее до подбородка и обольстительно улыбнулся, уверенный, что Уолкер наблюдает за каждым движением в отражении на лакированной поверхности пианино.
— Как было бы желательно, — жарко выдохнул он, и Аллен, стоило Тики коснуться невзначай тонкой кожи под горлом, ближе к сердцу, ледяным тоном приказал:
— Руки убрал.
Микк наигранно горько вздохнул и отстранился, легко хлопая Малыша по макушке и небрежно доставая из кармана свой личный ключик. Только ради того, чтобы повертеть им у него перед носом.
— Ну и как хочешь.
С Роад он был в хороших отношениях, на самом деле, и о его местонахождении обычно знала только она — и только она же обычно передавала, если Граф хотел видеть его в Ковчеге.
Как и ожидалось, глаза Аллена, поначалу настороженно дернувшегося, загорелись каким-то почти нездоровым блеском, и он вскинул на Тики взгляд.
— Отдай его мне.
Ключик был маленький и словно бы игрушечный — как ключик от ворот в кукольный замок, который стоял у Роад в игровой комнате. Тики с наслаждением подкинул его в воздух и тут же поймал, зажимая в ладони.
— А ты попроси, — азартно предложил он и облизнулся в предчувствии взрыва.
Этот Аллен Уолкер совсем не был тем Малышом, которого Третий апостол знал. О нет… Он был гораздо, гораздо лучше.
Мальчишка резко вскочил и схватил его за запястье сжатой в кулак руки. И — снова потребовал однозначно:
— Дай. Мне. Ключ.
У него был такой голос, что Тики подумал — он непременно хорошенько его отдерет, как только ему представится такая возможность. А возможностей обещало быть немыслимое количество, потому что если к Роад идти на поклон Уолкер не собирался (а он определенно не собирался — не тот характер), то прохлаждаться здесь ему придется еще некий неопределенный срок.
Микк перехватил его руку и дернул на себя, заставляя впечататься в свой торс и мечтательно щурясь.
— Так не пойде-е-т, — протянул он ласково. — Ты должен хорош-о-о попросить.
О, Тики бы ещё и приобнял мальчишку за талию, если бы это не было чревато отрыванием руки в ту же минуту.
Аллен зашипел, тотчас же теряя всю свою безэмоциональную браваду, и подпрыгнул, пытаясь выхватить ключ из пальцев, поднятых так высоко, что Уолкер мог лишь достать до локтя при своём не самом высоком росте.
