— Нихера это не удовольствие! — тут же разъяренной кошкой снова зашипел Аллен, судорожно пытаясь вырваться, но, естественно, не преуспевая. Новая способность, благодаря нему и полученная, никогда еще Тики не подводила, так что на сбой мальчишке надеяться не приходилось. Это же не барахлящая рука, состоящая из капризной Чистой Силы, которой не нравится обитать в теле Ноя.
— Правда? — с наигранным удивлением вскинул брови Тики, усаживаясь на кровати поудобнее и склоняя голову набок. — А я вот определенно получаю от происходящего подлинное удовольствие, — заметил он сыто и, облизнувшись, мягко погладил Малыша по обнажившейся из-за задравшейся пижамной штанины лодыжке.
Мальчишка дернулся в очередной раз, глухо выматерился себе под нос и снова попробовал отползти подальше. Без особого результата, конечно — Тики снова щупальцами подтянул его к себе. На этот раз — почти вплотную. Развел пошире ноги, устраивая его, лишенного радостей движения, на спине, и скользнул ладонью по бедру, а от него — к паху.
Уолкер зарычал, дёрнув коленом в попытке ударить его, но, понятное дело, не преуспевая в этом, и злобно зашипел, кривя искусанные губы и выпуская чёрные копья, которые Микк просто пропускал сквозь себя:
— А ну отпусти меня, озабоченный извращенец.
Большебольшебольше.
Больше этого потрясающего напряжённого голоса, больше бледной кожи, больше вздымающейся груди, скрытой (пока) рубашкой, больше великолепного странного чувства, полыхающего у Тики внутри.
Чувствительные щупальца обвили мальчишку, приковали его к кровати, лишили возможности что-либо сделать (даже видеть — о, он был полностью в его власти, да), и мужчина ощущал себя каким-то пьяно-шальным. Уолкер дёрнулся, когда Микк погладил пальцами его пах поверх штанов, и вновь заворочался в очередной бесполезной попытке как-то избежать прикосновений. В попытке, которая ужасно возбуждала.
Маленький белобрысый лгун, который определенно привык трахаться с Ноями, а следовательно — привык и к их странностям. Тики нажал на пах мальчишки, стискивая в пальцах его член и заставляя Уолкера судорожно вздохнуть, и навис над ним, прихватывая зубами его нижнюю губу и оттягивая ее, прикусывая до крови и всасывая в свой рот.
Оо, так вот чего ему действительно хотелось все это время. Вот чего ему не хватало. Уолкер сопротивлялся и брыкался, сжимая зубы и яростно мыча, мотал головой в попытке заставить закрывающее его глаза щупальце исчезнуть, и уворачивался, но ничего, ничего не выходило. Малыш был жертвой Тики — воистину жертвой, а не просто кем-то, кто всячески притворяется ею, чтобы потом отрывисто застонать, пока Микк толкается в него и возит как хочет по простыням.
— Это… вообще не… не по плану… — отрывисто заявил засранец, когда Тики оторвался от его рта и полез к нему в штаны. Ткань была тонкая, мягкая, почти как на детской пижаме, и такой выбор в сочетании с общим сволочизмом Уолкера заводил сильнее и сильнее.
Белья под штанами не оказалось. Третий апостол заинтересованно вскинул брови, мягко гладя подушечками пальцев ствол полувозбужденного члена длинно и рвано вздохнувшего мальчишки, тщетно пытающегося свести ноги, и ухмыльнулся.
— Ну я же сказал, что по плану с Ноями никогда не выходит. Ты вроде уже должен об этом знать, — он склонил голову набок, любуясь зрелищем обездвиженного Малыша, побледневшего, а потом и покрасневшего от злости, и наконец сдернул с него штаны.
Не наслаждаться же в одиночку.
Уолкер раздался порцией новых матов, прерываемых короткими вздохами, и задёргался, заизвивался словно уж, заставляя Тики воодушевлённо заулыбаться и погладить одним из щупальцев аккуратную головку, наслаждаясь нежной мягкостью и тут же вздрогнувшим всем своим хрупким телом мальчишкой. Он замотал головой, закусив губу, подобрался, заелозил бёдрами, стремясь уйти от касаний, и мужчина, облизнувшись, устроился между его разведённых ног, целуя под коленом.
На превосходные гневные ругательства он даже не обратил внимания.
О, Неа точно не мог сделать того, что мог сделать сам Тики. Он точно не мог быть сразу везде, не мог гладить Малыша одновременно по всему телу, не мог обездвижить его, не мог… не мог… не мог…
Словом, он не был Тики, который имел возможность доставить Малышу столько удовольствия, сколько тот мог его ухватить. Особенно прекрасно было то, что щупальца мужчина ощущал как свои собственные конечности — даже острее. Куда острее. Словно это был его язык или его член. Они были длинные, меняли свой размер в зависимости от желания Ноя, и Тики уже предвкушал, как Малыш будет мычать, когда он трахнет ими его рот.
Он будет скользит по зубам, ласкать язык…
Засадит по самую глотку.
Чтобы Аллен Уолкер забыл наконец про этого напыщенного ублюдка Неа, братом Графа он был, частью Графа или кем там еще — это было совсем неважно, раз уж он навсегда исчез.
Аллен сорвался на судорожный всхлипывающий стон, когда Тики погрузил его член в свой рот, обнимая губами ствол и щекоча языком чувствительное отверстие на головке, и тут же снова забрыкался, заставляя мужчину больно прикусить нежную кожу.
Угомонись, угомонись, Аллен. Ты теперь мой, и с этим ничего не поделать.
Одним из щупалец Тики рванул на Уолкере пижамную куртку, заставляя пуговицы на ней затрещать, и обнажил его испещренный шрамами торс. Даже левый сосок у мальчишки был рассечен надвое, и именно это зрелище — Малыш был возбужденвозбужденвозбужден несмотря на все свои пререкания — совершенно сорвало у Третьего апостола тормоза.
Он скользнул вверх, специально касаясь грубой тканью штанов члена мальчишки (тот протестующе и болезненно шикнул), и навалился на него, целуя в губы и проталкивая язык в рот, когда тот ошалело втянул воздух (как же великолепно было то, что он ничего не видел). Уолкер завертел головой, замычал, задёргался, вновь напоминая попавшую на сковородку змею, и Тики с наслаждением провёл по небу, одновременно с этим обвивая ствол мальчишки тонким щупальцем (засунуть его в уретру ли нет, засунуть или нет?..) и выкручивая правый сосок пальцами — мальчишка выгнулся настолько, насколько мог, явно разделяясь между доставляемым удовольствием и собственной злостью, и вдруг… больно сомкнул челюсти, заставляя Микка подавиться и отпрянуть, недоуменно поглядывая на Аллена и его окрасившиеся в кровь губы.
Вот мы и познакомились поближе, как и хотел господин Граф, подумал мужчина, против воли широко ухмыляясь и чувствуя, как зарастает рана на прикушенном языке. И — все-таки скользнул истончившемся щупальцем в уретру тут же длинно застонавшего и рвано заругавшегося мальчишки, сползая вниз, к его груди, и вылизывая его рассеченный сосок.
Кажется, пора переходить к самому сладкому?
Тики мечтательно зажмурился, хрустнув спиной в предвкушении, и снова вернулся к губам Малыша, слизывая свою кровь из уголка его рта и восторженно наблюдая за тем, как Уолкер злобно кривит тонкие губы.
Интересно, глаза у него сейчас серые или же все-таки золотые?
— Ты сам нарвался, — только и протянул Микк со вздохом и, отстранившись, быстро разделся, вскоре накрывая охнувшего Аллена горячей кожей и скользя рукой по стволу его колом стоящего члена, истекающего смазкой.
Напряженный, горячий… Мужчина облизнулся, совершенно не в силах себя сдерживать, и, на секунду отпустив тут же с удвоенной силой забрыкавшегося Аллена, рука которого снова пошла перьями Чистой Силы, перевернул его на живот, вздергивая вверх задницей.
— Зрелище потрясающее, — поделился он с Уолкером весело. И — развел его ягодицы, размашисто лизнув сжавшееся колечко ануса, а после — щедро полив его маслом.
Мальчишка вздрогнул, завалился куда-то набок, вновь пытаясь выбраться, и это так завело, так возбудило, так зажгло, что Тики не сдержался от лёгкого смеха, словно был взрослым, который разъяснял ребёнку невозможность того, что тот старается сделать.
О, Уолкеру не сбежать.
Микк же его держит так крепко, так сильно, как, вероятно, даже Неа не держал этого сучёныша.
