— Это мое место, — голос Алчности был вроде и тих, но тон казался похожим на отчетливое рявканье.

Тики еле сдержал вырывающийся из него смешок, пытаясь не пялиться на него так открыто, и Вайзли, удивлённо подняв правую бровь, участливо поинтересовался:

— Ой, правда? А я-то думал, что ты решил поухаживать за своим бедным больным братиком, — жалобно пробормотал он, играя из себя невинную овцу так искусно, что Микк бы даже поверил ему, не знай он, какой на самом деле хитрой скотиной был Мудрость.

Шерил оскорблённо поджал губы, опасно щуря глаза, и тут вдруг справа от Тики послышался смешок, отчего Алчность тут же перевёл сердитый взгляд на ухмылявшегося Уолкера, читающего свою книгу.

— Тебя что-то не устраивает, Четырнадцатый? — по слогам грозно произнёс мужчина, обращаясь к мальчишке и пытаясь, видимо, то ли напугать его, то ли заставить встать и занять другое место, но Аллен лишь пожал плечами и буднично, словно никто сейчас не горел желанием прибить его, ответил:

— Мне начать с малого или же сразу перейти к чему-то более масштабному?

Шерил заскрипел зубами. Лулу неприязненно повела носом. Вайзли с невозмутимым видом принялся за вязание.

Тики едва слышно вздохнул, чувствуя, как начинает болеть голова, и как сосет в животе от голода. Надо пережить этот ужин, выебать настырного, непонятно что задумавшего Уолкера и свалить отсюда в шахту. Там он присоединится к прочим рабочим, смешается с ними, и никто его не найдет.

Алчность сердито нахмурился в громовым голосом вопросил (и почему старик еще не вмешался, а?):

— Что-о?..

— А то, — просто пожал плечами Уолкер. — Не думаю, что вам интересны мои жалкие потуги на научном поприще, так что скажу, что меня не устраивает… хм… невозможность регенерации душ в среднестатистическом человеческом теле, — довольно бодро отрапортовал он — и почему-то бросил на Тики короткий взгляд.

Третий апостол мысленно взвыл — потому что опять этот ебаный Неа и намеки на него, воспоминания о нем. Вслух он ничего не сказал, конечно — просто сделал вид, что взгляда не заметил — и обратился к Шерилу.

— Ну хочешь, я пересяду? — раз уж папаня так хочет быть поближе к чаду — почему нет? А там, с другой стороны от Шерила и Роад устроится… Снова со своими книжками. Это Тики отрезвило быстро, и он поспешно добавил, не дав брату толком ответить: — Ты займешь мое место, если так хочешь быть поближе к господину Графу.

Рот Алчности тут же захлопнулся, и мужчина мотнул головой.

— О… нет. Нет, сиди, все нормально. Я уж… — он бросил на Уолкера ненавидящий взгляд, — переживу как-нибудь.

Мальчишка в ответ никак не отреагировал, что определённо взбесило чопорного Шерила только больше, степенно перевернул страницу, подчеркнул карандашом (пальцы у него были замараны в грифеле, этот грязнуля даже не соизволил помыть руки перед ужином) несколько слов, нахмурился, прикусив губу и явно мыслями был уже далеко от Алчности и его придирок.

Но тут Адам без единого слова пронзительно взглянул на него, словно чего-то ожидая (хотя на что он рассчитывал, если мальчишка был погружён в свои заумные теории?), и Аллен вдруг спустя несколько секунд закатил глаза и, демонстративно захлопнув книгу, вымученно выдохнул, помотав головой. А потом встал, не обращая внимания на удивлённое лицо Шерила, который очевидно совершенно не ожидал такой щедрости, и вежливо отчеканил — так, будто говорил эту фразу тысячу раз до этого:

— Прошу прощения за своё неподобающее поведение за столом, —здесь он мило улыбнулся, прикрыв глаза, кивнул и равнодушно прошествовал мимо довольно засветившегося Адама, сев прямо напротив Тики. И — снова уткнулся в книгу.

Шерил уселся на освободившееся место с видом победителя и хмыкнул, а Лулу Белл, место рядом с которой Аллен теперь занимал, поморщилась немного заметнее, чем обычно, но только этим и ограничилась, явно решив, что рядом с Графом не стоит выказывать непочтения к нелюбимому Четырнадцатого, от которого все явно ожидали одних проблем.

Впрочем, Тики решил, что конкретно Лулу ожидала этих самых проблем не зря. Вопрос состоял только в том, когда же Малыш сам ею заинтересуется, как заинтересовался Микком совсем недавно.

Причем, весьма подозрительно заинтересовался.

Еду стали заносить, как только появился Майтра, тут же устроившийся в самом темном углу и вплотную пододвинувший к себе тарелку, что заставило Микка на время отвлечься от своих мыслей в пользу ужина. Грибы под сыром были потрясающие, ростбиф оказался выше всяких похвал, а коньяк… мм, коньяк был и вовсе чудесен. Тики даже полегче стало, потому что когда его внезапно задели ногой под столом, он и не подумал возмутиться.

Кроме прочего, когда Шерил вновь завел шарманку о преемничестве, он только покивал степенно и решил не возражать — себе дороже.

Однако кого-то (известно кого) такое положение дел явно не устраивало. Тики снова пнули ногой под столом буквально через пару минут. И снова, и снова, и снова. Как будто всячески старались привлечь внимание, вот только зачем — непонятно.

Пинаться мог, конечно, только Уолкер, сидящий как раз напротив. Надо думать, он занял такую позицию специально, как до этого устроился совсем рядом. Все с умыслом, все. Вот только на кой-черт ему это было надо, если мальчишка просто пялился в свою книгу и даже не смотрел в его сторону?

А может быть, он не специально?..

Может, даже не замечает, что бьёт кого-то, потому что слишком увлечён чтением? Хотя, и слово-то такое… «бьёт». Эти касания были больше похожи на какие-то скользящие поглаживания, словно Уолкер был полностью погружён в себя и в такт читаемым словам качал ногой, чтобы не сбиваться. И иногда эти самые касания достигали Тики — носок туфель мягко притрагивался к голени, совсем невесомо, но до одури интимно.

Мужчина вдруг почувствовал, как вновь загорается. Как вспыхивает в нём это желание, странное желание спрятать мальчишку за пазуху, утащить к себе в спальню и никому не показывать. Но — сначала всё-таки трахнуть. Да так, чтобы под кожу ему засесть.

Аллен вдруг изменился в лице, становясь неимоверно хорошеньким, мягким и каким-то не таким, как обычно — и воодушевлённо обратился к Адаму, протянув ему книгу, где, как Тики смог заметить, было отмечено несколько строк.

— Что думаешь? — выдохнул он, восторженно улыбаясь и сверкая вмиг посветлевшими глазами.

Граф послушно уставился в подчеркнутое, а потом — перевел взгляд на Аллена, словно не веря в то, что тот хочет сделать что-то такое. Потом — снова посмотрел в книгу. И — снова на Аллена.

А потом… почему-то перевел взгляд на Тики, как будто его каким-то образом его касалось.

Нога Уолкера замерла как в каком-то предвкушающем ожидании, так и касаясь голени Микка, и юноша прикусил губу, сразу рождая в мужчине новую фантазию. О том, как Уолкер шикарно сосал бы — как обхватывал бы губами ствол его члена, как ласкал бы головку, как…

О боже.

Адам укоризненно цокнул языком и покачал головой.

— Я думаю, что ты идиот.

Аллен снова принялся покачивать ногой, словно его только что не обругали, а похвалили, и еще шире разулыбался, обаятельный паршивец. И снова начал задевать Тики ногой, все распаляя и распаляя его, уже не представляющего, как вообще доживет до конца трапезы. Как вариант — можно сбежать пораньше, но тогда сложнее будет выследить, когда Уолкер отправится к себе в комнату, чтобы застать его там в одиночестве и хорошенько поиметь.

Но перетерпи, Тики, перетерпи эту очередную провокацию, и пребудет к тебе счастье.

Мальчишка отстранился от Графа, продолжая улыбаться этой заискивающей улыбкой, такой соблазнительной и такой непривычной (заставляющей вспоминать о том, как он сидел на коленях Адама и… и… и… распутствовал), и, хитро сверкая глазами, перевёл взгляд на книгу.

— О, а я думаю, что игра определённо стоит свеч, — довольно проговорил Уолкер и лукаво посмотрел в сторону Графа. — Теория-то великолепна, — глухо хохотнул он, качая головой, и Адам вдруг задумчиво скривил губы, отчего мальчишка тут же напряжённо подобрался, не переставая, однако размеренно поглаживать Тики по ноге.