В конце концов, ну не полезет же Малыш в его комнату, чтобы просто смотреть на него, правда? Да и вообще, эти взгляды… странно это было, учитывая то, что заинтересовался им Аллен сразу после разговора с Адамом.

Который его приемный папаша.

И в половину которого Уолкер был влюблен.

И который был похож на кого-то из Семьи.

Уж не на того ли, на кого Малыш вдруг обратил свое благосклонное внимание? Потому что если так — Тики просто обязан был поиметь засранца, вздумавшего его с кем-то сравнивать. Тем более — с каким-то паршивым Четырнадцатым.

И эта мысль так распалила его, так зажгла, что захотелось тут же встать, подойди к невозмутимо читающему свою книженцию мальчишке и хорошенько всё же врезать ему по морде — так, чтобы кровь пошла. А вот потом уже можно будет и поиметь.

Уолкер, видимо, уловил его настроение — потому что по-другому его внезапный уход, обусловленный якобы необходимостью дочитать книгу в более подходящей обстановке (Шерил на это закатил глаза, никак, однако, не комментируя), объяснить было нельзя. Только вот паршивец напоследок наградил Микка таким пронизывающим хитро-наблюдающим взглядом, что у того всё внутри затряслось. И непонятно — то ли от накатившего возбуждения, то ли от поднявшейся злости.

— Так, — буднично прокашлялся Алчность, привлекая к себе внимание, и пожевал губами, словно задумавшись о чём-то. — Думаю, на сегодня хватит уроков: сейчас уже ужин начнётся.

— Да, конечно, — Тики дернул уголком губ в легкой усмешке и послушно поднялся. Проще на самом деле было даже не приходить сюда, а просто сбегать в библиотеку за сводом законов и запереться у себя. И тогда можно было бы избежать этих взглядов в свою сторону.

Точно, так он и сделает, как только закончится ужин. Поест, почитает, трахнет Малыша, а утром… утром вообще свалит смотреть свою личную шахту. И никакие взгляды белобрысых наглецов его не достанут.

И, наверное, что-то такое ликующее отразилось на его лице, потому что Шерил смерил его долгим взглядом (как надоело!), а потом опасливо кивнул на дверь и осторожно спросил:

— А… мм… между вами ничего не произошло, нет?

Микк вскинул брови, строя из себя образцово-показательное недоумение, и скривил губы.

— А что могло произойти? Мы не общаемся.

Алчность замялся и спрятал руки за спину в каком-то совершенно нехарактерном для него жесте, заставив Тики своим действием вскинуть брови уже в подлинном удивлении.

— Господин Граф сказал, вы… целовались. В коридоре около кухни.

Что ж, этого отрицать Третий апостол не стал. Только пожал плечами в полнейшей невозмутимости — потому что никакой вины или чего-то подобного за собой не чувствовал — и ответил:

— Ну было. Ну и что? Он сам виноват, спровоцировал — получай.

Лицо Шерила беспомощно вытянулось, словно он совершенно не ожидал такого ответа, словно надеялся, что Микк пошутит, скажет, что не целовался ни с каким мальчишкой, словно ему было очень это важно.

— А ты… уверен, что… — начал мужчина неуверенно, но Тики сердито нахмурился и жёстко припечатал:

— Даже если не принимать во внимание все прошлые жизни, мне сейчас не двадцать лет, чтобы ты учил меня, кого целовать, а кого нет, — и, чувствуя себя отчего-то невероятно взбешённым, покинул кабинет брата, не дав тому и слова вставить.

Тики не был маленьким мальчиком, которому необходимо объяснять, как правильно целоваться с понравившимися девочками или как затаскивать их на сеновал без долговременных последствий! Микк просто хотел отыметь одного засранца, хотел выгнуть его, хотел услышать шипение, смешанное со стонами, но ему не нужны были чьи-то там наставления и советы.

Да, он ведётся как мальчишка на эту провокацию. Да он себя иногда и чувствует потерянным мальчишкой рядом с Уолкером. Но, чёрт подери, он — не мальчишка! Он —Третий апостол, Удовольствие— а значит, может получать это пресловутое удовольствие из любой ситуации.

В обеденную залу Тики пришел одним из первых — за столом еще не было никого, кроме господина Графа и Лулу Белл, которая, впрочем, всегда приходила раньше намеченного срока, видно стремясь провести с Адамом больше времени и каждую минуту преданно заглядывая ему в рот. Микка от этого, к слову, всегда тошнило.

Третий апостол обозрел стол, издал длинное негромкое «хм-м» и задумался о том, куда ему в конце концов сесть. Ясно только то, что сядет он рядом с Шерилом и Вайзли и ни с кем более, но где сядут эти двое? Нет, конечно, предугадать старшего несложно — он определенно будет поближе к Графу. То есть сядет по правую руку, скажем, от него. Потому что место по левую уже успела занять Страсть, никогда не упускающая своего и просто вся обфыркавшаяся в прошлый раз. А вот Вайзли…

Впрочем, Вайзли просто придет и сядет с ним. Значит, надо устроиться поближе к Адаму.

Тики издал тихий вздох, не особо горя желанием это делать, на самом деле, но еще меньше желая ужинать в компании кидающихся друг в друга хлебными шариками близнецов, которые умудряются промазать даже с расстояния в три дюйма. И как вообще из пистолетов-то своих стреляют?

Микк уселся там, где планировал, кивком поприветствовав Графа и проигнорировав Лулу, и откинулся на спинку своего стула.

Адам проулюлюкал что-то неразборчивое, явно давая понять, что отвечать на это совершенно необязательно, и мужчина с чистой совестью прикрыл глаза, надеясь, что Роад сегодня споткнётся где-нибудь по дороге и вылетит из Ковчега — быть атакованным очередными тетрадями ему не хотелось.

Через несколько минут в столовую зашел Шерил в компании Уолкера, которые явно друг друга не особо переваривали. И если Тики казалось, что мальчишке просто плевать на Алчность, то тот очевидно точил на него зуб, временами оскорблённо-аристократически поджимая губы и смотря в его сторону так, будто перед его ногами разместилась грязная лужа, возможности которую обойти просто физически нет.

Микк со скрытым интересом пронаблюдал за ними из-под ресниц и, когда оба подошли к месту по правую сторону от Графа, с таким же любопытством уставившегося на членов Семьи, приподнял бровь.

Они что, сейчас ещё и скандал закатят из-за этого? Ведь было же ясно, что одного стула (трон, трон, трон, Тики, ты в семье буржуев-транжир) на двоих не хватит.

Но Аллен, мягко юркнув под руку Шерилу и при этом не отводя взгляда от своей книжки, уселся на место, невозмутимо кивнув Адаму, на что тот выразительно поднял брови. Мальчишка ответил ему в той же манере — скривил губы, чуть опустив голову. Они обменялись парой бессловесных фраз, смысла которых Тики, как ни старался, не смог понять, и Уолкер вернулся к чтению, великолепно игнорируя нависшего над ним Шерила.

Алчность поджал губы так, что те побелели, и резко развернулся к Микку, который тут вообще был непонятно с какого бока.

— Почему ты выбрал это место? — ворчливо поинтересовался он. — Здесь же…

— Я думал, там ты сядешь, — Тики в ответ только на секунду надул губы и тут же бросил требовательный взгляд на свою тарелку. Он ничего не ел с самого завтрака, и теперь в животе была пустота. Когда уже еду выносить начнут? — Кто ж знал, что старость не радость?

— Я не старый! — Шерил попытался отвесить ему подзатыльник, но Тики увернулся и краем глаза заметил, как в дверях появился Вайзли, несущий в руках какой-то моток пряжи или что-то похожее на него. Очередное вязание?

— Тогда займи стул с другой стороны, — только и посоветовал Третий апостол. — Невелика беда, чем бы дитя ни тешилось.

А дитя явно тешилось, и еще как.

Алчность смерил невозмутимого Четырнадцатого еще одним уничижительным взглядом и согласно кивнул. Обошел стул Тики, подходя к пустому, отодвинул его… и замер. Потому что на сиденье тут же опустилась задница только того и ожидающего Вайзли, все это время, по наблюдениям Тики, стоявшего рядом и слушающего их разговор.

Лицо Шерила нельзя было передать словами. Оно сменило свой цвет, наверное, раз пять, прежде чем укрепилось на гневной красноте, очень хорошо гармонирующей с рубиновым перстнем мужчины.