В общем-то, Графа Аллен все-таки позвал. Увидев, что особого урона Микку не нанес, он сердито сжал губы и заорал:
— И вот посмотри, Граф, что происходит! А ты мне не разрешаешь свалить отсюда! Да на Земле в сто раз безопаснее!
Тики закатил глаза, припирая Малыша к стене ещё сильнее, чтобы тот вновь порадовал его своими попытками вырваться, но тот, к удивлению мужчины, даже плечом не повёл — лишь одарил его внезапно хитрым взглядом и тут же состроил страдальческий вид.
— В чём дело, Алленчи… Что здесь происходит?! — Граф появился совершенно внезапно, и Микк понял, что… вновь совершил непоправимую ошибку. Нужно было рот ему завязать, что ли? Или подстеречь где-нибудь в укромном уголке, а не на глазах у акума, которые, стоило Тики зло взглянуть в их сторону, сразу же закопошились и принялись усердно делать вид, что чем-то заняты.
— Он меня домогается! — сердито прошипел Аллен, вжимаясь в стенку так, словно был несчастной жертвой и желал как можно скорее сбежать от страшного насильника.
Хотя Тики не был страшным. Он был очень даже красивым и галантным. А сколько удовольствия-то мог принести.
Уолкер и правда был идиотом.
Граф ошалевшими глазами осмотрел их недвусмысленную позу и тут же бросился спасать своего «Алленчика».
— Тики! Что ты делаешь! И зачем! Алленчик же… — и вдруг он замер, медленно переводя на мальчишку взгляд, словно бы только что понял что-то очень важное. И — сердито поджал губы. — Это снова неудачная попытка. И не нужно теперь ещё и втягивать в это членов Семьи. Я тебя всё равно никуда не отпущу, — спокойно проговорил он, глядя прямо в глаза Уолкеру, и тот с каждым новым словом становился всё мрачнее и недовольнее.
— Да что мне сделается! — рыкнул мальчишка зло. — Уж под Ноем-то я точно буду в безопасности, по-твоему, да?! — здесь он метнул резкий взгляд на Тики, но тот теперь был абсолютно спокоен. В конце концов, теперь его хотя бы обвиняли в том, что он сделал, а не как вчера.
И вот тут Граф тоже повернулся к нему. Вид у него был укоризненно-усталый, и неудивительно — с таким-то питомцем. Микку даже стало жаль его ненадолго. Но — только ненадолго, потому что предпочтение старик все равно отдавал белобрысому мерзавцу и клеветнику, а не ему. И явно неспроста.
— А ты, Тики, — между тем вздохнул Адам. — Ну ты же взрослый мужчина, почему ты так повелся на это?
— Потому, — сердито отрубил Тики, — что если вы себе питомца на склоне лет завели — уж учите его не врать старшим, ясно?
С этим он, криво ухмыльнувшись ощерившемуся на него Уолкеру, направился обратно на кухню. В конце концов, не зря же шел, можно и отхватить кусок того торта, ароматом которого тут все словно пропитано. Тем более что, судя по крему у Малыша с губ, лакомство обещало быть восхитительным.
Да и грех не отметить то, как все удивительно повернулось в его пользу, верно? Даже если в обычное время он и не любит сладости.
Микк загремел кастрюльками, привлекая к себе внимание акума (имени ни одной из них он не знал, а методом «эй, ты!» предпочитал к ним не обращаться), и приказал подать ему сладкого.
Из коридора послышался разговор еще, как видно, не ушедших Аллена и Графа, и мужчина из интереса прислушался.
— …Неа был бы рад, если бы с тобой что-то случилось? — голос у старика был такой тяжелый и спокойный, словно он и вправду распекал неразумное дитя. — Ведь он же всегда старался оберегать тебя, он даже отдал…
— Не смей. Напоминать. Мне. О Неа. — Уолкер даже не зло — яростно — зарычал и саданул кулаком по стене, явно оставляя на ней вмятину. И, кажется, пошел прочь, потому что Адам тут же зачастил с какими-то торопливыми оправданиями, и голос его стал отдаляться.
Тики недовольно фыркнул, совершенно не желая задумываться о том, какие тайны они там хранят и чего боятся, и принялся за поданный ему торт.
Теперь цель его была уже иной.
Паршивец Уолкер должен был поплатиться за то, что посмел использовать его как средство побега из Ковчега.
***
Весь последующий день Тики пытался поймать Уолкера уже где-нибудь в тёмном коридоре, да ещё и без лишних глаз, но мальчишка постоянно был то с прилипшей к нему Роад, то прятался настолько искусно, что найти его было невозможно, даже если ходить сквозь стены.
В общем, мужчина по несколько раз обходил весь Ковчег, но Аллена припереть к стенке так и не смог.
Из-за этого пришлось весь вечер пропросидеть с документами и слушать нудные лекции от Шерила, который отчего-то был полностью уверен, что раз Микк в этой жизни образования не получил, то он полный дурак и ничего в управлении не смыслит.
И, на самом деле, Тики почти слушал его, хотя, очевидно, все его мысли крутились вокруг сердитого на всё мальчишки, целовать которого оказалось довольно приятно. И который посмел использовать его, апостола Удовольствия, в своих целях, хотя обычно всегда случалось наоборот: это Микк благодаря своим незаурядным способностям водил за нос всю Семью.
Или пытался водить — не суть важно.
Но выход из всего этого был до обидного простым: слежка. Идиотская слежка, какой занимались ещё древние люди, потому что Тики хотел Малыша, а тот хотел лишь сбежать, используя всё, что можно было и нельзя. А ещё Микк, что странно, не знал, где же была его комната — место, где отыметь мальчишку обещало быть самым верным решением.
Акума спрашивать об этом не стоило, хотя они наверняка знали (могли разболтать кому не надо), Вайзли был не в курсе, а Роад ему не сказала. Тики был очарователен и даже принес ей новую куклу, но Мечта только плечиками пожала и заявила, что «Алленчик просил никому об этом не говорить», а еще по большому секрету поделилась, что дело явно в том, что Уолкер устроил себе там нечто вроде мини-лаборатории, дабы хоть как-то себя развлечь.
О, мы с тобой славненько развлечемся, как только я тебя разыщу, плотоядно облизнулся на это Тики, когда покинул племянницу, сестру или кем она там была ему. Роад он любил, но подолгу не терпел — такая привилегия была только у Вайзли. С Мечтой у Третьего апостола имелось скорее взаимовыгодное сотрудничество.
В общем-то в конечном итоге Уолкер нашелся, конечно — и то сказать, как он мог не найтись-то? Ковчег не бесконечен все-таки, а паршивец оказался в кабинете Графа. И в этот раз Тики очень тщательно проверил, не торчат ли из стены волосы, прежде чем вслушаться в разговор старика и Малыша, снова лежащего у главы головой на коленях. На этот раз они двое устроились на диване, и Уолкер сверлил невыразительным взглядом украшенный лепниной потолок.
Сути разговора Тики сначала не понял — беседа шла тихо, как будто даже тут их могли подслушать (что на самом деле не такая уж и неправда) — но, кажется, речь шла о Неа.
Или, точнее, о том, почему Аллен не хочет про него вспоминать.
-…но я хочу знать, почему, — упрямо повторил Адам, ласково проводя пальцами по волосам мальчишки, и тот недовольно выплюнул сквозь зубы:
— Потому что его нет.
Граф нежно улыбнулся, покачав головой, и Тики в напряжении сглотнул, не веря, что этот мужчина вообще мог быть таким… близким.
— Он живёт в тебе, — мягко произнёс он, и Аллен вздрогнул, вскинул на него сердитое лицо, перекошенное злой и отчего-то отчаянной гримасой.
— Да хватит уже эту чушь пороть! Он мне сущность отдал! Его нет! Нет его больше! — голос его звенел, неожиданно ломкий и высокий, громкий и надрывный, такой, каким Микк не слышал его за эти последние дни. — Он ушёл в эту чёртову Колыбель и оставил нас!
— Тебя, — тут же поправил его Адам с ласковой улыбкой, и мальчишка резко поднялся, поворачиваясь к нему и тяжело и обрывисто дыша. — Ты ведь не веришь, что он с тобой. Но Неа любил тебя, — уверенно прошептал он, заключая в ладони его лицо, словно так было легче убеждать. Аллен мелко замотал головой из стороны в сторону. — И именно потому, что любил, он не смог убить тебя.
— Хотя должен был, — Уолкер отвел глаза и зажмурился, как будто не хотел вообще думать ни о чем таком, не хотел вспоминать этого. — Я ведь… — голос у него дрогнул, — я ведь… я ведь уже приготовился, понимаешь? Но в итоге… это я убил его, — здесь Аллен вскинул глаза на Адама — какие-то совершенно обреченные и как будто мертвые — и повторил: — Я. Убил. Неа.
