Но шарфики, Тики, говоря честно, были не очень-то интересны. Вместо шарфика он предложил Мудрости рассказать, по какой части Ковчега сейчас шатается Уолкер и куда думает направиться.

— А тебе это зачем? — Вайзли тут же вскинулся, отлипая от него, и отстранился, щурясь и скрещивая на груди руки. — Ты чего это… удумал что-то?

— О, ничего серьезного, — Тики развалился в кресле, наблюдая за тем, как братец заправляет за ухо волосы и снова берется за спицы. Интересно, кто лучше вяжет — он или Граф? — Я просто хочу отомстить этому недоумку за его излишне длинный язык.

Вайзли вскинул брови и стукнул спицами друг о друга.

— О как, — медленно произнес он. — А что же он уже натворил?

Микк потянулся и с удовольствием отозвался:

— Насплетничал.

Мудрость хохотнул, явно успев уже прочитать всё, что ему нужно было (и ведь знал, что Тики ненавидел, когда в его мозгах копаются, а всё равно любил на нервы действовать), и пожал плечами.

— Не сказал бы, что это сплетни, но на всё твоя воля, — степенно проговорил он, кинув на Микка лукавый взгляд, и тот тут же возмущённо надулся, всем своим видом показывая, что мальчишка совершенно не прав и что вообще не нужно его оправдывать. — Он в это время обычно возле кухни ошивается, объедает наши запасы, — любезно поделился Вайзли, вновь полностью посвятив себя вязанию, и Тики уже направился к двери, как вдруг из-за спины до него донеслось: — Ты только осторожнее, ладно? А то мало ли что может быть у него в голове, — загадочно протянул Мудрость, явно намекая на то, что прочитать его мысли даже ему нельзя, потому что их охраняет сам Граф.

— Приму во внимание, — сдержанно ухмыльнулся Тики, всё-таки не сдержав предвкушающего короткого смеха, и вышел в коридор.

На самом деле, то, что могло быть в голове у мальчишки, скорее всего, и было известно только одному Адаму, который так трепетно и ласково заботился о нём, словно тот был не обычным экзорцистом и человечишкой, а как минимум его дорогим другом.

Уолкер действительно обретался на кухне. Акума делали торт к ужину, и крема осталось навалом — наверняка сладкого, потрясающе вкусного заварного крема. Малыш с аппетитом облизывал ложку, и Тики, возникнув в дверях, на какой-то момент просто на него засмотрелся.

В первую очередь — на тонкие запястья, выглядывающие из рукавов свободной белой рубашки, а уже потом (не смотри не смотри не смотри) — на встрепанные волосы, длинные ресницы и каплю крема в уголке рта.

И как вообще его избивать-то, скажите на милость? Тики подумал об этом еще давно, когда они не были знакомы, и ему попалась карта с этим Малышом. Смазливый мальчишка — совсем как из борделя — раздел его в карты влет, чем заслужил к себе толику уважения, разумеется, но… Одно дело карты, а совсем другое — бой.

Потому как ничего-то у Уолкера не получилось даже с Чистой Силой — только еще лучше сделал. Щупальцеобразные лианы из спины производили удивительно устрашающий эффект на обывателей, так что… Тики был даже доволен. А шрамы — шрамы украшают мужчину, нет?

— А соблазнительно выглядишь, — наконец, заставив себя оторвать голодный взгляд от испачканного в крем рта, выдал Микк, облокачиваясь на дверной косяк и скрещивая руки на груди. — Так бы тебя и съел.

Аллен замер на мгновение, не донеся ложку до рта, и, облизнувшись, медленно перевёл нечитаемый взгляд на Тики.

Хотя нет. Он был очень даже читаем.

И в нём явно читалось то, как все окружающие достали Уолкера и как сильно он хочет свалить как можно дальше из этого дурдома.

Микк, на самом деле, понимал его и тоже хотел сбежать как можно скорее и дальше, но в силу кое-каких обстоятельств (сидящих сейчас перед ним и соблазнительно облизывающих эту чёртову ложку), всё накрылось медным тазом.

— Не уверен, что тебе понравится сырое человечье мясо, — спокойно отозвался мальчишка, возвращаясь к поеданию крема, словно ему было совершенно всё равно всех остальных. Хотя, возможно, именно так и было. — Но если так не терпится, сходи на кладбище.

— Зачем это? — непонимающе приподнял Тики бровь, заинтересованно рассматривая, как мальчишка водит языком по серебру.

— Человечинки там хватит на всю оставшуюся жизнь, — безразлично бросил Аллен, вставая из-за стола, и с кислой миной, словно ему только что испортили что-то великолепное, прошёл мимо Микка.

Точнее, как… Попытался пройти.

Как только он добрался до двери, Тики, только этого и ожидающий (потому что ему было просто лень двигаться с места), не слишком ласково схватил его за плечо и дернул на себя.

Лицо Малыша из постного стало откровенно сердитым, и, когда он вскинул на мужчину глаза, тот даже на какой-то момент… испытал опасение.

Но только на какой-то момент.

— Ну чего тебе еще? — грубо вопросил Уолкер, дергаясь в его хватке, но не слишком-то преуспевая. Предусмотрительный Тики похвалил себя за свои несравненные ум и интуицию, которые указали ему встать именно так, а не иначе, и только крепче сжал плечо Малыша в пальцах.

Левое плечо.

— Пришел выяснить одну вещь, — светским тоном отозвался он и дернул в жестокой улыбке уголком губ, замечая, что капля крема со своего места так и не исчезла.

Что ж, это будет… довольно пикантно. Потому что щенок поплатится за свои слова не только с удовольствием, но еще и красиво.

— И какую же? — глаза у Аллена были колючие и холодные. И — какие-то как будто ищущие. Но Тики сейчас это не слишком-то и заботило.

— Да вот хочу узнать, когда это я на тебя смотрел как на рыбу, — вместо того чтобы расшифровывать взгляды, едко усмехнулся мужчина. — Вот уж не думал, что у тебя не только бедная на сравнения фантазия, но еще и такой… грязный лживый язык.

Аллен приподнял левую бровь, отчего звезда на его лбу пошла волнами, и фыркнул, явно не принимая его слова всерьёз. Он закатил глаза (да ещё и так, словно ему всё наскучило) и вновь дёрнулся в попытке вырваться из хватки, но, понятное дело, безуспешно.

— Ну и что ты мне сделаешь? — в итоге раздражённо скривился мальчишка, не поднимая на него взгляда и смотря куда-то в сторону.

Тики осклабился, чувствуя себя загнавшим жертву в ловушку хищником.

— Превращу твои домыслы в правду? — невинно предложил он, опустив голову набок, и с удовольствием замечая, как вздрагивает Уолкер, кидая на него косой злой взгляд. — Хоть будет не так обидно, а то оклеветали меня почём зря, — жалобно протянул он, растягивая губы в плотоядной улыбке, и тут же с силой припёр удивлённо воскликнувшего мальчишку к стене, сжав его руки и разведя ноги коленом.

— Ты что себе… — возмущённо вскинулся Аллен, поднимая на него сердито-ледяное лицо, и Тики в этот же момент поцеловал его.

Подбросило его знатно. Губы у Малыша были сладкие, и брыкался засранец жестко. Брыкался, кусался, пытался пнуть его… И Тики просто упивался его протестом — совершенно несправедливым, но вместе с тем — совершенно очаровательным.

Напоследок он посильнее впечатал его в стену, до крови прикусывая нижнюю губу, и, когда отстранился, не сдержал насмешливого хмыканья. Малыш был румяным то ли от злости, то ли от смущения, губы у него покраснели и распухли, обычно тонкие и бледные, а глаза… Глаза-то как горели — ну просто дьявол во плоти.

Аллен сжал руки в кулаки и, конечно, хорошенько вмазал Тики с левой, для начала. Ну еще бы — а кто не вмажет? Правду сказать, теперь это выглядело как сцена из типичного дамского романа, осталось только строгого батюшку позвать. Поправка была только на две вещи: первая — Тики было не так уж и больно, потому что Чистая Сила явно не горела желанием подчиняться Ною, коим теперь стал Малыш, да и удар быстро сходил за счет регенерации, и вторая — Граф просто ничего ему не сделает, потому что они с Алленом как бы были равноправны и свои межличностные проблемы должны были решать сами. И о последнем Тики готов был любезно напомнить главе Семьи, если тот успел позабыть об этом, пока Тики не было, и Уолкер заправлял его мозгами.