Неа неуверенно притронулся к шее, скуксившись, показывая, настолько сейчас ему ничего не хотелось делать, и осторожно выдернул ладонь из объятий Аланы.

— Он хочет, чтобы мы были только братьями, — пробормотал мужчина, потерев лицо, словно надеясь снять с него всю усталость, и вздохнул. — Наверное. Хочет, чтобы все было как прежде. Скорее всего, — Уолкер закусил губу и коротко застонал, уронив голову на стол. — Я должен перестать доставать его. Должен вновь стать обыкновенным братом. Возможно.

Тики неслышно хмыкнул, поражаясь, на самом деле, близнецам, потому что, дракон всё сожги, они были так смешны в своей мнимой неспособности признаться друг другу и принять это. Мана боялся и вновь накручивал себя, Неа — волновался и тоже накручивал себя, а Микк наблюдал за ними все эти годы со снисходительной улыбкой и удивлялся, насколько можно было быть такими… неуверенными.

А теперь и сам понимал — потому что рядом с ним сидела самая прекрасная девушка на свете, которой он просто не имел возможности признаться в своих чувствах.

— Зачем же? — наконец пожал Тики плечами. — Ты же сам себя отбросишь на шаг назад. Просто перестань липнуть к нему сейчас, — Неа вскинул на него непонимающие глаза. Микк смешливо фыркнул. — Вообще не подходи к нему, понимаешь? Он сам придёт к тебе, как только ты его отпустишь.

Алана удивленно вскинула брови, уставившись на него в ожидании объяснений, и Микк коротко хохотнул. Неа смотрел почти также, на секунду забыв о своей подавленности, и только Изу мелодично засмеялся над их лицами. Тики чмокнул его в макушку, тут же разнежившегося под этой лаской, и прижал к своему боку. И — приготовился к глупому вопросу номер один.

И он не замедлил последовать.

— Это еще почему? — недоуменно поинтересовался Неа, широко распахивая глаза.

— Потому, — поддразнил его Микк. — Мана захочет разобраться, почему ты так себя ведешь с ним, ясно? И придет за объяснениями — почему да как, что с тобой, не болен ли ты, нет ли у тебя жара, — Неа в ответ на это хмыкнул, не сдержавшись — явно узнал в беспокойстве такого рода всего близнеца. — И вот тогда вы сможете поговорить.

Однако Алана наморщила лоб и озадаченно надула губы.

— А если Мана придет не с такими вопросами? — произнесла она медленно. — Что тогда? Или даже если с такими? Что ты на это скажешь, а? — в глазах ее мелькнуло мягкое лукавство, больше похожее на вызов, но Микк не поддался.

— А пусть сам думает, — кивнул он на брата легкомысленно. — Ему на откуп, его же жизнь — ему и разбираться.

Алана с несколько секунд недоуменно смотрела на него, приподняв брови, и задорно рассмеялась, покачав головой.

— И правда, тебе же всего двадцать пять, Неа, — хохотнула она, обратившись к мужчине, удивлённо нахмурившемуся в ответ на эту фразу. — Ты так молод, а потому всё так близко и воспринимаешь. Вам с Маной нужно… — девушка защёлкала пальцами, поджав губы, и радостно воскликнула: — Немножко охладиться по отношению друг к другу, отдохнуть, — и сразу же добавила с доброй успокаивающей улыбкой, стоило Неа сердито насупиться и уже раскрыть рот: — Но только для того, чтобы прийти к каким-то своим выводам.

Уолкер задумчиво ссутулился, опустив брови к переносице, и горестно вздохнул.

— Кажется, вы правы, — в итоге буркнул он.

— Вот и отлично, — русалка вспорхнула со стула и широко улыбнулась, ероша мужчине волосы и заставляя устало, но очень искренне улыбнуться. — Перестань пока думать об этом, Неа, — попросила она, — у тебя впереди длинная жизнь — уж по меркам-то человека. А если что, — здесь девушка захихикала, — я могу обеспечить тебя своими слезами! Так что еще ничего не кончилось, понимаешь?

Глаза у Неа сразу стали какими-то как будто ищущими, как будто загнанными. Он глубоко вздохнул и вдруг спросил у нее:

— Можно я тебя обниму, а? Ты как… как мама совсем, она тоже всегда находила на все свои ответы и утешения.

Тики удивленно вздернул брови и улыбнулся его словам — недоверчиво и радостно. Чувствуя себя какими-то совершенно летящим.

Как будто его подхватило порывом ветра и понесло вдаль.

Раньше Неа не говорил о таком, не признавался в своих метаниях и проблемах, а если и признавался — все больше огрызался, но никогда не… не реагировал так.

Это началось еще со смерти Катерины.

Алана снова погладила его по голове и кивнула. И Неа, глубоко вздохнув, обнял её за талию (старательно не касаясь бедер, как заметил Микк) и уткнулся лбом в живот.

Так они и стояли минуты две. Стояли — и улыбались. И Тики тоже не мог улыбаться, глядя на них.

Вдруг его потянули за штанину, и мужчина с удивлением увидел, как Изу с тоской во взгляде смотрит на обнимающихся Алану с Неа, но явно боится что-либо сказать по этому поводу, отчего руки сами потянулись к его светленькой макушке, чтобы мягко растрепать волосы. Тики хотел показать мальчику (сыну, о духи, сыну), что его любят, что им дорожат, что самому Микку можно верить, потому что ребёнок был таким замкнутым и боязливым, что иногда даже неуютно становилось.

— Иди сюда, рыбка моя, и тебя сейчас пообнимаем, — проулюлюкала Алана, видно, вжившаяся в роль любящей и нежной матери, и порывисто прижала взвизгнувшего Изу к себе, зарывшись носом ему в шею. — Я сегодня добрая, так что пользуйся, пока не поздно, — рассмеялась девушка, и в этот момент в таверну зашёл Лави, застыв на пороге с такими ошалевшими глазами, что Тики даже фыркнул, не сдержавшись.

Алана, заметив, куда Тики смотрит, широко улыбнулась и повисла у него на шее, жмурясь и явно не желая думать ни о чем плохом. И Микк, оказавшись в этой куче-мале коллективных объятий, нежно погладил русалку по спине, призывая не задумываться о плохом и заставляя себя не искать скрывающуюся под тонкой тканью ханбока полоску шрама от плавника.

Однако убедить себя все-таки не вышло, и поэтому мужчина нашел пальцами рубец и ласково погладил его, что побудило девушку вскинуть на него глаза и подарить ему успокаивающую улыбку.

Напоминающую о недавнем разговоре.

Они ведь дружили, да… Интересно, а в знак дружбы все в русалочьем народе интересуются у людей, как мужчина прикасается к женщине?

Тики прикусил щеку, задушив в себе желание поцеловать Алану снова, и подмигнул застывшему на месте другу в знак приветствия, сделав вид, что только его заметил.

— Привет тебе, господин не-совсем-ученик-Книгочея! — хохотнул он и чуть отстранился от русалки, как-то прерывисто вздохнувшей, стоило только упомянуть о чем-то таком.

Лави напряженно осмотрел их всех, словно сомневался в их душевном здоровье, и подошел ближе, просверлив Алану подозрительным взглядом.

— Я же, кажется, просил тебя быть осторожнее, — заметил он прохладно, и Неа, только недавно отпустивший девушку, закатил глаза, не давая никому опомниться.

— А я тебе, кажется, говорил, чтобы бы держал свои недовольства при себе, верно? У нас тут счастливая семья и все такое, так что не отравляй атмосферу!

Лави сердито скривил губы и, повернувшись к застывшей в каком-то странном напряжении Алане, прошипел что-то на русалочьем с таким видом, что Тики тут же захотелось двинуть ему по лицу, потому что с такой грубостью в голосе вряд ли говорят что-то приятное. Но, к удивлению, девушка лишь хохотнула (с этой незнакомой холодностью и отстранённостью, которая иногда проскальзывала в её движениях, когда рядом никого не было) и обманчиво ласково проворковала на родном языке что-то, смысл чего нельзя было уже понять по интонации, после чего тритона внезапно окатило водой, буквально соткавшейся из воздуха, на что тот заверещал и недовольно затопал ногами, согревая воздух и делая его удушливо-сухим. Тики, кстати, всегда думал, что Лави управляет огнём, а потому для него было совершенно непонятно, как тритон вообще был способен на это. Ну что ж, времени для вопросов ещё предостаточно.

— Бешеная зубатка с обострением! — оскорблённо выкрикнул парень, поспешно удалился к стойке, где ему передали коробку, набитую провизией, и также быстро сбежал на улицу, не переставая подозрительно посматривать на спокойную и благостную Алану.