И вообще — это было как-то странно. Окутывающее город пение как будто стихло, но его отголоски по-прежнему доносились до Тики со всех сторон подобно эху. Эху, которое раздавалось изо рта жреца с совершенно другим голосом.
О духи, Микк должен был достать для своего императора эту драконову русалку, чтобы та вылечила его недуг, а не прохлаждаться на каком-то непонятном жертвоприношении во имя чужого бога, которого наверняка не чтил ни один житель Поднебесной, потому что Империя Тики не принимала кровавых богов.
Но на алтаре лежал мальчик, совсем еще ребенок. Такой, каким был когда-то Тики. И этот мальчик умрет, если мужчина не сделает что-нибудь. Ну хоть что-нибудь!
Микк подорвался, вскакивая на ноги, и потянулся к ножнам на своем поясе, чтобы обнажить меч и отвоевать мальчика у этих кровавых жрецов. Он заберет свое силой, если потребуется, потому что это мальчик — совсем ребенок, который ничего никому не сделал и не должен своей крови ни одному богу.
— Отпусти его, — низко прошипел мужчина, уже готовясь ринуться вперед, уже почти вынимая меч…, но нащупывая на боку только бант из лент.
Это настолько ошеломило его, что на секунду Тики опешил. Всего на одно мгновение, которое могло стать началом конца.
Потому что жрец расхохотался, словно истолковав по-своему его выбор, и снова занес ритуальное оружие над распятым по алтарю мальчиком. И у Тики не было времени — его не было, совершенно не было, потому что кинжал птицей летел к горлу ребенка, не ведающий пощады, не умеющий прощать и не желающий знать о его невинности.
И поэтому мужчина сделал то единственное в этой ситуации, что мог, если хотел спасти ребенка. Уже не успевающий остановить руку из-за долгой возни с мечом, которого просто не оказалось на месте в такой важный момент, он просто метнулся вперед, подставляя под острие кинжала собственное горло и крепко жмурясь.
Дыхание перехватило в одно мгновение, кровь (а может — морская вода) фонтаном брызнула на алтарь…
Послышался крик ребенка. А больше Тики уже ничего не помнил.
***
До ушей донёсся звук журчащей воды, успокаивающий и мягкий, словно мурчание разнеженной кошки, и кожу так приятно холодил влажный мох, что хотелось лежать здесь и дальше, ни о чём не думая и просто наслаждаясь такими приятными ощущениями, но Тики вряд ли был Тики, если бы не заподозрил что-то неладное.
Поэтому… Он же, кажется, был на корабле, так какой к дракону мох?!
Мужчина подскочил на месте, протяжно застонав от тянущей несильной боли, пронзившей всё тело, и осмотрелся: невысокий грот, тонкий водопад в нескольких метрах, впадающий в неглубокое озерцо, погружённое во тьму пещеры, и широкие полосы света, ниспадающие с дыр в потолке и освещающие лишь стены, поросшие мхом, да небольшую часть камня, расположившегося по середине поверхности воды.
Тики ошарашенно взглянул на свои ладони и вспомнил про странный ритуал, про огонь и мальчика, про захохотавшего жреца — неужели всё это был лишь сон?
Мужчина вздохнул, недовольно фыркнув, и вдруг услышал величественный голос, полный чарующего великолепия:
— Зачем ты приплыл сюда, человек?
…кажется, он уже где-то его слышал.
— За русалкой, — буркнул Микк недовольно и резко сел, тут же чувствуя, как перед глазами плывут цветные круги, но даже не помышляя о том, чтобы остаться беззащитным в незнакомом месте.
Рукой он лихорадочно зашарил в поисках ножен с мечом и, благодарение ветру и морю, его нашел. Обнажать теперь, однако, не торопился. Говорящий был старомодно пафосен, но будто бы не опасен, и… Тики стопроцентно был уверен, что это женщина.
Уж больно мягкий и нежный голос, такой даже совсем молодым юношам не присущ. Уж больно он… знакомый.
Невидимая наблюдательница засмеялась, и Микк решил, что это даже девушка, а не женщина. И, наверное, очень красивая — потому что такой смех не мог принадлежать дурнушке.
— А кто тебе сказал, что русалка с тобой пойдет? — поинтересовалась неизвестная — и вышла из тени озера, по пояс в серебрящейся воде озера и сама вся как будто бы серебрящаяся.
И — обнаженная.
Совершенно огорошенный подобным приемом, Тики поспешно отвел глаза, чувствуя, как заливает краской щеки, и коротко вздохнул.
— Ну хорошо, поставим вопрос иначе, — глухо отозвался он, стараясь не смотреть на девушку — действительно девушку, притом красоты совершенно необычайной. — Что нужно сделать, чтобы госпожа русалка захотела со мной пойти?
Незнакомка мягко рассмеялась, и Микк услышал слабый всплеск воды, борясь с собственным интересом и любопытством, потому что не верилось, что поиски увенчались успехом. Больше казалось, что его забросило к какой-то сумасшедшей ведьме.
Но когда мужчина всё же обернулся, затаив дыхание, его взору предстала самая настоящая русалка, усевшаяся на камень посреди озерца: длинный белый хвост, отливающий серебром и жемчугом, с широкими разлапистыми плавниками, мерцающими на солнечном свете, и длинные лунные волосы, водопадом ниспадающие до самой кромки воды.
— Сыграй со мной, человек, — лукаво улыбнулась девушка, сверкнув серыми глазами, и хлопнула одной из длинных лопастей боковых плавников по камню. — Если одержишь победу, то так и быть: поплыву я с вами, но если проиграешь… — она многозначительно облизнулась, сощурившись, и Тики заметил причудливую татуировку на её бледном, словно слепленном из снега лице, — съем всю твою команду. Слышала, рёбрышки у людей просто изумительные, — хитро протянула русалка, счастливо прикрыв глаза, и хвостовой плавник у неё затрепетал будто бы в предвкушении.
Мужчина сглотнул, всё ещё не в силах отвести от неё взгляда (и упорно игнорируя область груди), и заметил, что всю её левую руку тоже покрывает затейливая алая роспись, полная завитков и напоминающая чем-то узоры южных стран.
— Ну давай сыграем, — осторожно отозвался Микк, уже подумавший было, что ядовитая (явно во всех отношениях) русалка потопила весь его экипаж, и теперь незаметно выдохнувший, когда это оказалось не так. — Во что играть будем?
Русалка склонила хорошенькую головку набок, скрывая частично обнаженную грудь длинными струящимися серебристыми волосами, и взмахнула тонкой рукой словно в задумчивости. К бледной коже прирастал серебристый плавник с каким-то словно бы оставленным просто для красоты шипом. Тики заметил на расписанной руке такой же плавник (и там еще было по несколько плавников вообще-то, красивых и пушистых, их хотелось потрогать) и удивленно вскинул брови.
Она была похожа на крылатку. Как любитель морской живности, он тут же, естественно, залюбопытничал, однако виду подавать не торопился. Потому что русалка смотрела на него с какой-то странно загадочной улыбкой и словно раздумывала, что же предложить.
Остановилась она в итоге на совсем уж незатейливой игре.
— Давай сыграем… в смерть или спасение, — предложила она. — Я буду спрашивать, а ты — решать, кому жить, а кому — умереть.
— И как же ты поймешь, прав ли я? — хмыкнул в ответ мужчина, усаживаясь поудобнее и упираясь ладонями в мох. Он тщетно старался не смотреть на свою очаровательную собеседницу, но глаз отвести все же не получалось — она была настолько красивой, что дух захватывало.
Таких девушек в Поднебесной Тики не видел нигде и никогда. Впрочем, оно и немудрено.
Если все русалки такие красивые, подумал между тем он, тогда можно понять иностранных охотников за ними. Кто же не хочет стать обладателем такой красоты, которая еще к тому же и слезами драгоценными плачет?
Только вот также он слышал, что охотники насиловать их любили и мучить, а потом убивать, когда оказывалось, что слёзы их не обращались в каменья, а, например, дождь вызывали. И этого Тики понять не мог — ведь русалки, может, и были наполовину рыбами, но от людей в них было намного больше! Зачем же тогда так издеваться над себе подобными? Да ещё и безобидными?
Девушка огладила развесистые, похожие на кораллы плавнички, которые скрывали всю нижнюю часть подтянутого живота и бёдра, и обрадованно заулыбалась, вновь хлопнув по камню несколькими лёгкими и мягкими на вид лопастями. Пряди волос, напоминающих чем-то тонкую паутинку, соскользнули по коже, вновь оголяя грудь и розовые соски, отчего Тики стремительно отвернулся, не в силах смотреть на обнажённую девушку.
