Тики в очередной раз закатил глаза, не желая говорить на эту тему, но понимая, что брат просто так не отстанет, раз считает нужным, что мужчине следует высказаться.
Микк был уверен, что ему не нужно выговариваться. Но Неа было иногда совершенно плевать на его мнение.
— Потому что не сказал сразу, — выдохнул в итоге мужчина, прикрыв глаза и недовольно скривив губы.
— А почему не сказал сразу?
Это напоминало детскую беседу, когда ребёнок на каждый ответ одаривает взрослого очередным «почему», и Микк, честно любящий детей, ненавидел эту драконову игру сейчас.
— Думал, что это её от меня отвратит, — всё же признался Тики. Потому что это было правдой. Отчасти. Но не говорить же Неа, что он просто боялся, что Алана, боящаяся даже взглянуть на него тогда, будет с ним только из чувства вины и родственной связи! — Я же… я же как увидел её тогда, — картинки тут же заплясали перед глазами: отрезанные плавники, темная кровь на дереве, разорванный голубой ханбок, синяки на оголённой коже и заплаканное бледное лицо, — увидел в той лачуге… я… — поперёк горла встал комок, мешающий говорить. Тики ощутил, как гнев и злость вновь поднимаются в нём, как они норовят вырваться из него смертельным ураганом, как он желает вновь убить этих подонков — сделать им так же больно, как было и самой Алане.
Она тогда жалась к нему так, словно он был единственным способным защитить её.
Тики бессильно сжал кулаки, судорожно вдыхая. Захотелось увидеть русалку сейчас же. Удостовериться, что с ней всё в порядке. Что она в безопасности.
— Понял, что влюблён в неё без памяти? — продолжал допытываться Неа, и Тики медленно мотнул головой, понимая, что тогда в нём была лишь жалость. Океан жалости и опеки, желания уберечь и защитить трепетную, дрожащую, оказавшуюся невероятно нежной и хрупкой Алану, которая несколько недель до этого раздражала и вызывала жажду как можно скорее скинуть эту высокомерную особу на поруки старика.
…как же давно, казалось, это было.
— Нет, но это было близко, — хмыкнул Микк, сглатывая, и закусил губу. Если он сейчас всё-таки сорвётся к Алане, она же обидится, да? — А сейчас, если она узнает про эту ложь, мы обязательно поссоримся, и… — забормотал мужчина, совершенно уверенный, что гордая и не терпящая обмана русалка точно не пожелает даже говорить с ним, если узнает правду.
…хотя что ужасного было в этой правде, с одной стороны?
— Лучше вы поссоритесь один раз, — вырвал его из размышлений Неа с какой-то странно понимающей улыбкой, отчего Тики стало ещё горше на душе, — чем потом будете страдать друг без друга всю жизнь, нет? — предположил брат.
Микк закусил губу, не желая соглашаться, но в то же время понимая, что Неа совершенно прав.
— Я подумаю над этим, — уклончиво ответил он, отведя взгляд, и тяжело вздохнул, чувствуя, как тревога в груди растёт. — И всё же пойду проверю, как они там, а то что-то этот разговор меня… — закончить фразу так, как нужно было, Тики не смог, потому что слова потерялись где-то по пути, но Неа шутливо хохотнул, хлопнув его по плечу, и мужчина вновь понял, как же ему повезло с братьями.
— Иди-иди, а то на тебе лица уже нет, — фыркнул Уолкер, вставая на ноги и направляясь к костру, где собралось уже несколько людей с мисками, из которых поднимался белёсый парок.
Тики ещё раз вздохнул, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце, и тоже вскочил, тут же быстрым шагом уходя в сторону озера и краем глаза замечая настороженно следящего за ним Лави.
Решив не обращать на придурка внимания и просто как можно скорее убедиться в том, что с возлюбленной русалкой все в порядке, мужчина махнул на это рукой и поспешно припустил к озеру.
И — обомлел, как только вышел на песчаный пляжик, уютно скрытый в зарослях шиповника.
Алана сидела на берегу, легко болтая широким разлапистым хвостом на мелководье, и ее чешуя переливалась на солнце серебряными бликами. И она смеялась, позволяя Изу играться со своими полураспущенными косами, и сияла глазами, вглядываясь в закатное небо.
Но даже это не было самым главным. Самым главным было то, что над озером легким шелком летела нежная спокойная мелодия, похожая одновременно и на дуновенье ветра, и на перелив ручья, и на шелест волн. И то, что эту мелодию — песню, нежную ласковую песню, каким-то чудом не слышную за пределами искусно спрятанного пляжа — воспроизводили духи. Три или четыре — их было немного — они кружились вокруг Аланы и восторженно следящего за ними Изу, похожие на разноцветные огоньки своей яркостью, и иногда в их хороводе можно было различить то и дело сменяющиеся облики.
Сама же девушка мяла в руках странного вида ярко-жёлтый шарик с крыльями, и Тики, желая рассмотреть её такой расслабленной и благостной подольше (потому что рядом с ним она словно всегда была в ожидании чего-то: иногда в тревожном, иногда — в таком же, в каком и сам мужчина), затаился среди деревьев, надеясь остаться незамеченным хотя бы на пару минут.
Изу, обычно замкнутый и какой-то даже слегка прохладный, сейчас светился маленькой свечкой, пытаясь заплести в распущенных волосах девушки тоненькие неаккуратные косички, и медленно рассказывал на имперском, как сегодня испугался промчавшегося прямо перед их с Неа лошадью волка, потому что раньше никогда их не видел. Алана улыбалась и внимательно его слушала, иногда поправляя или подсказывая слова, а шарик в её руках, тоже оказавшийся духом с рядом устрашающих острых зубов, удовлетворённо порыкивал (если это так можно было назвать), гоняя разноцветных светлячков длинным хвостом.
Тики любовался ими с несколько минут, понимая, что ведёт себя как какой-то… преступник, но ничего поделать с собой не мог, потому что, на самом деле, очень редко наблюдал за своей маленькой семьёй (как же приятно было это слово!) со стороны — а потому и не видел даже, как они вели себя наедине.
…кончик хвоста Аланы, спрятанный по большей части под водой, сверкал в лучах уходящего солнца и был таким нежно-тонким, что нестерпимо хотелось прикоснуться к ему. А жабры на ее шее были похожи на кружевные воротники, которые в Поднебесную привезли несколько лет назад купцы с запада и которые любила иногда носить Роад, — и их тоже хотелось погладить.
Тики ощутил, как краснеет — потому что думать о таком было слишком стыдно. Хотя невероятно приятно.
Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, ощущая себя ужасно неудобно — и ужасно жаждуще — и испуганно зажмурился, тут же услышав, как предательски захрустели у него под ногами сухие ветки.
О дракон, ну давай Тики, покажи себя ревнивым собственником и преследователем, не дающим бедной девушке со своими треволнениями и неправильными желаниями никакого личного пространства и никакого покоя.
Музыка смолкла тут же, стоило только хрусту стихнуть, а Микку — сдавшись, обнаружить свое местонахождение и выйти на свет, сделав вид, что только пришел. Все-таки стоило держать хорошую мину при плохой игре, не так ли? Если оно получится, разумеется.
Духи бросились врассыпную так быстро, что мужчина даже не успел толком их рассмотреть, ярких, смешливых и явно совершенно не испуганных его появлением, а просто решивших немного покривляться и поломать комедию. Впрочем, их исчезновение его нисколько не удивило — удивляло скорее их наличие рядом с Аланой. К людям духи обычно не приближались никогда. Потому как им просто не было до них дела.
Может, все дело в том, что Алана — русалка?
Тики бросил быстрый жадный взгляд на большей частью скрытые за волосами жабры обернувшейся к нему девушки — и тут же прикусил губу, не зная, что сказать. Кажется, он был немного лишним. Правда, сама Алана наверняка не сказала бы так никогда — уж непонятно почему.
Вот и сейчас — русалка улыбнулась и протянула к нему руку, подзывая к себе и не выказывая никаких признаков недовольства.
— Ты, кажется, находишь приключения даже там, где их в принципе быть не может, да? — неловко пошутил мужчина, присаживаясь рядом и легко ероша волосы зажмурившемуся от удовольствия Изу, тут же устроившемуся рядом с ним.
