А Микк продолжал глазеть в потолок, пытаясь заснуть. Однако до самого утра так и не смог отдохнуть — ему удавалось проваливаться в сон ненадолго, в уродливый сон, где всё было черным-черно, а тело болело так, словно конечности тянули разом во все стороны, потому, стоило первым солнечным лучам пробиться сквозь занавеси, он подскочил с постели.

Алана мирно сопела в обнимку с Изу у него под боком, и покидать этих двоих отчаянно не хотелось, но и оставаться рядом Тики не мог. Что-то подсказывало ему, что это сулит некоторые не очень хорошие последствия, о которых знать не хотелось.

Он ведь мужчина, в конце концов. Мог не сдержаться или нечто вроде. Видит небо, он и так едва сдерживался, еще до слов Лави, потому что русалка была на виду постоянно. Они же даже спали в одной постели, о ветер и море! Как тут вообще можно сдерживаться?!

Тики поднялся и, потерев руками лицо, быстро умылся во вчерашней воде. Поменять ее еще не успели, а потому она была холодной, но так было даже лучше. После такого умывания можно было совершенно забыть о сне и не вспоминать весь последующий день.

Все то время, пока они с Аланой будут ехать вдвоем на одной лошади поблизости от каравана, где в одной из повозок останутся их вещи.

Мужчина испустил короткий стон и, выскользнув из комнаты, спустился вниз, чтобы попросить кого-то (если есть здесь кто-то, кто подскочил так же рано, как он сам) нагреть воды.

Хотя можно было и в реке искупаться, вообще-то.

Тики замер, остановившись у лестницы, и наморщил лоб.

Это была неплохая затея, кстати. Тогда и головной боли избежать можно. И, может, мыслей о том, как отчаянно хочется прикоснуться к одной русалке, у которой в голове духи знают что.

Мужчина вернулся в комнату за свежей одеждой и, тихо ступая, чтобы никого не будить, ушел к реке.

Солнце только коснулось крыш домов, на улице было свежо после недавно прошедшего дождя, птицы чирикали и юркали туда-сюда, мельтеша перед глазами, и Тики, вдохнув полной грудью и чувствуя, как воздух наполняет лёгкие приливной волной, усмехнулся.

Наверное, стоит оставить всё как есть — и просто запретить себе прикасаться к Алане. Ничего не говорить, не признаваться, не мечтать, а взять Изу с собой и отправиться вперёд, чтобы больше уже никогда не встречаться с прекрасной русалкой и вспоминать это путешествие как нежный красивый сон.

Река шумела и бурлила, жизнерадостно мелькали у берега неуловимые мальки, низко летали чайки, вода сияла в солнечных лучах разноцветными самоцветами, и весь этот вид успокаивал бешено бьющееся сердце Тики, который несмотря ни на что желал всё равно быть подле Аланы, чтобы иметь возможность в любой момент погладить её, безобидно чмокнуть в висок, обнять, утешить, защитить, и это противоречие разрывало мужчину на куски, но решить что-либо он не мог.

Накурнавшись вдоволь и немного успокоив лихорадочное сердцебиение, Тики вышел из воды и наскоро вытерся. И — так и сел на месте, потому что идти обратно одновременно хотелось и не хотелось. Одеться и отправиться к таверне все же пришлось, но перед этим Микк хорошенько попетлял по селению, оттягивая момент и всячески уговаривая себя не брать Изу и охапку прямо сейчас и не сбегать.

Алана никогда не будет принадлежать ему, так стоит ли вообще говорить ей о своих чувствах? Но в то же время… он не мог вот так просто и резко ее оставить. Она не могла спать в одиночестве, не отходила от него чаще всего ни на шаг и очень привязалась к Изу.

И вот так вот закончить все… это было немыслимо. В конце концов, они могли бы хоть что-то сказать друг другу. Им надо хоть как-то поговорить, решить это… потому что если бы Тики испытывал это чувство (любовь, это любовь, стоит с этим смириться), он бы как-то справился, это было бы только его проблемой. Но Алана ведь… она ведь тоже…

Наверное.

В таверну мужчина вернулся так ничего и не решив. Поднялся по лестнице на второй этаж, прошел ко коридору к нужной ему комнате…

И дверь распахнулась ему навстречу.

— Тики, ты… — Алана замерла на полушаге — и тут же бросилась к нему, обеспокоенная и какая-то почти испуганная, похожая на облако в легкой воздушной ночной рубашке, босоногая и простоволосая. — Ты в порядке?..

Тики прирос к полу, затаив дыхание, потому что это было просто выше его сил — противиться, пытаться себя сдержать, заставить своё идиотское тело повиноваться и не прикасаться к ней.

— Что с тобой? — тихо спросила Алана, осторожно прикасаясь пальцами к его плечу и заглядывая в лицо обеспокоенными глазами, и опустила взгляд ему на грудь. — Пожалуйста, скажи что-нибудь, прошу тебя… — забормотала она уже явственно испуганно, словно увидела что-то страшное и пугающее, и Тики ласково перебил её:

— Я просто проснулся раньше и решил искупаться в реке.

Девушка недоверчиво насупилась, подозрительно оглядывая его с ног до головы, и обречённо выдохнула, словно бы неохотно отворачиваясь.

— А мы с Изу переполошились, — заворчала она недовольно, и Микк не сдержал смешка. — Думали: сбежал и оставил нас одних, пройдоха такой безответственный, — доверительно поделилась Алана, и мужчина возмущённо нахмурился.

— Я бы так не сделал! — поспешно оправдался он и тут же замер, а русалка перевела на него проницательный взгляд, искрящийся в солнечном свете.

— Обещаешь? — шепнула Алана, продолжая смотреть на него, словно знала что-то, и Тики заторможено кивнул, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Неужели его душа могла рассказать так много? Неужели он и правда был как на ладони перед ней?

— Обещаю, — выдавил Тики из себя, и девушка, горестно поджав губы, улыбнулась в ответ.

— Тогда не против заплести меня? — со смехом поинтересовалась она, усаживаясь на кровать, и Изу, всё это время молчавший и настороженно переводящий взгляд с одного на другую, вдруг разулыбался, отмерев, но подходить к Тики не осмелился, словно тот был слишком недоволен и мог что-нибудь сделать. Такие мысли обожгли грудь, и мужчина широкими шагами подлетел к мальчику, порывисто обнимая и выдавливая из детского тельца удивлённо-радостный выдох.

— Конечно, — кивнул Микк, обращаясь уже к Алане, которая наблюдала за ними с этой волшебной материнской улыбкой, из-за чего хотелось поцеловать её до зуда в губах.

Девушка устроилась рядом, протягивая ему гребень, и мужчина, поцеловав Изу в висок, отпустил его. Он любил и малыша, и девушку, и отстраняться хоть от одного из них не хотел, поэтому…

Наверное, надо молчать?

Алана, увидев, кажется, что-то на его лице (или в груди?), длинно вздохнула и скользнула подушечками пальцев по его колену. Микк дернулся, помня о словах Лави, и напрягся, но тут же постарался расслабиться. В конце концов, они сидели ровно напротив зеркала, и девушка могла увидеть в отражении любое его колебание.

Русалка на его действие огорченно прикусила губу, и Тики ощутил укол совести. И — не дав себе испугаться или опомниться, ласково поцеловал ее в висок, на минуту прижимая к себе и так замирая.

— Какие косы предпочитаешь сегодня? — постарался улыбнуться он. Девушка вскинула на него глаза — какие-то счастливо-несчастные — и улыбнулась дрогнувшими губами в ответ.

И — снова погладила его по колену. Едва ощутимо, словно боялась спугнуть.

Тики облизнул губы; во рту пересохло, и ему казалось, даже колодец воды не утолит этой жажды. Как же ему хотелось…

— Я пойду к Неа, ладно? — Изу шмыгнул носом, подскакивая с кровати, и склонил голову набок.

Мужчина вскинул брови. Кажется, его чадо становилось смелее, да?.. Это было что-то новенькое, вообще-то, но Тики был рад.

Поэтому кивнул в знак согласия, благодарный малышу, что тот хоть ненадолго отвлек его. Однако поинтересовался:

— А чего это ты засобирался к нему?

— Так Неа же грустный сейчас, — озадаченно наморщил лоб ребенок. — Вы его утешали, но он все равно грустный… Но он хороший, и я хочу его… мммм… утешить! — он произнёс это на имперском почти без запинки, и мужчина тут же расплылся в широкой улыбке, чувствуя, как проскакивает вверх настроение.