— Ты у меня умница, — похвалил Изу (сына; он твой сын, Тики) он. — Иди, конечно. Мы скоро спустимся. Хорошо?

Мальчик зарумянился, смущённо надувшись, и, согласно кивнув, шмыгнул за дверь, отчего Алана, уже успевшая развернуться к мужчине спиной, хохотнула, покачав головой.

— Он мне напоминает моего брата, — нежно поделилась она спустя секунду, и Микк увидел в зеркале её ласковую кроткую улыбку, полную любви и ностальгии, но никак не горечи или отчаяния, что обычно селились на её лице, когда она вспоминала семью. — Из тебя выходит хороший отец, — тут же с лукавством в глазах улыбнулась девушка, вгоняя Тики на секунду в ступор, и рассмеялась, счастливо зажмурившись, отчего Микк горестно вздохнул, уже привыкнув к её выходкам. Иногда Алана была такой хитрой и азартной, что мужчине хотелось её научить играть в карты — ей бы точно понравилось. Останавливало только то, что русалка была царских кровей, что это могло быть невоспитанно, но, дракон всё сожги, что все это время останавливало самого Тики от игры?

— Просто Изу очень хороший, — пожал он плечами, стараясь не акцентировать внимание на открывшейся тонкой шее, на голубоватой коже, на аромате моря, на блаженной улыбке, видневшейся в зеркале, и вновь шутливо поинтересовался: — Так какие косы, госпожа?

Девушка приглушенно рассмеялась и важно ответила, приосанившись:

— Те, что вы всегда мне и плетёте, мой господин, такие заковыристые и прекрасные, — под конец она зашлась хохотом, чистым, искренним, и Тики почувствовал, как тяжесть с его груди словно испаряется.

— Я плету вам косы разной степени заковыристости, — хмыкнул мужчина, не сдерживаясь и зарываясь пальцами в ее волосы.

Русалка широко улыбнулась — и вдруг откинулась ему спиной на грудь, как-то очень странно (словно любовалась) глядя на них в зеркало и медленно кивая в ответ.

— А от чего это вообще зависит? — осведомилась она. — Ну-у… Почему какие-то косы заплетаются девушкам незамужним, какие-то — невестам, а какие-то — женам? Что важно?

Тики пожевал губами в задумчивости, не зная, с чего именно начать, но в итоге все же заговорил:

— В прическе для девушки важно количество прядей, которые ты берешь для косы. Если девушка ходит в девках, то косы у нее обычные — одна, две или три — сколько захочет. А если она выходит замуж, количество прядей, из которых плетется коса, увеличивается в зависимости от благосостояния семьи жениха, хотя это не всегда и так. С количеством прядей можно играться, потому что это старый обычай, существовавший еще до правления Дориана и Элайзы, и в разных местах Империи о нем говорят по-разному. Я вот тебе плету косы чаще всего из шести прядей — они получаются широкие и узорчатые, если уметь это делать. Это значит, что моя семья очень богата, и уровень нашего благосостояния выше, чем у среднего жителя Империи примерно втрое или вчетверо.

Алана слушала его так внимательно, словно собиралась потом использовать как-то эти знания. Словно спрашивала не зря, а с какой-то определенной целью. Мужчина чуть улыбнулся, ощущая, как греет грудь льнущее к нему тонкое тело, и на секунду закрыл глаза, наслаждаясь этим теплом.

— А что же зависит от пробора? — Алана скрестила ноги и теперь едва ощутимо касалась его бедра большим пальцем, водя им туда-сюда.

Микк дрогнул губами.

Все его существо наливалось легкостью рядом с ней, и прекращать это волшебство не хотелось совершенно, потому что мозги у него отшибало мгновенно, и это было прекрасно. И хотелось поцеловать хитрую русалку, которая думала, что он так ничего и не узнает, до горечи на языке.

— А пробор говорит о том, замужем девушка уже или пока ходит в невестах, — произнес он, отвлекая себя от заманчивой мысли ответить на ее «поцелуй» по-своему. — Если пробор зигзагом — девушка невеста, а если сама линия пробора прямая — жена, и неважно, где этот пробор находится, он может вообще от левого виска идти, это значения не имеет.

Девушка засмеялась и покачала головой, будто утрясая полученные знания. Тики усадил ее прямо, чтобы все-таки начать плести (а то так Изу успеет поесть без них, а ведь они обещали спуститься), и вскользь, сам не зная зачем (и на что только надеялся?), бросил:

— У нас вообще много интересных обычаев. И наши люди очень… хм… ласковые, я бы сказал. В плане… — он помедлил, чувствуя, что краснеет, — отношений. Ведь симпатию можно выражать очень большим количеством способов.

Алана задумчиво мыкнула, легко кивнув головой, чтобы не мешать плетению, и, глубоко вздохнув, заинтересованно выдохнула:

— И… — она помедлила, облизнув губы, словно вопрос был для неё сложным и слишком смущающим, и как можно более спокойно поинтересовалась: — Какими же, к примеру?

Тики хмыкнул, чувствуя, как в груди, кажется просыпается вулкан — так горячо стало ему в одно мгновение, и как можно более шутливо улыбнулся.

— А ты разве не видела на фестивале? — лукаво спросил он, любуясь вспыхнувшим румянцем на лице, который умудрился даже перейти алыми пятнами на словно бы мерцающую тонкую кожу.

— Ну… да, но ведь… просто… — забормотала Алана, принявшись заламывать пальцы, и сконфуженно выдохнула: — Ты же объяснишь? Просто для меня это странно, у нас же… — она неловко замолкла, потерянная в своём смущении, и Тики тепло рассмеялся, осторожно проводя пальцами около виска, чтобы взять прядь.

— Конечно, объясню, — ласково улыбнулся он, ощущая себя таким счастливым, таким радостным и лёгким, что не хотелось прерывать это мгновение. — Все варьируется по степени близости, вообще-то. Поэтому… часто самое невинное прикосновение может быть очень интимным — смотря насколько близки люди, — Тики погладил пальцами девушку за ухом, совершенно мимолетно, почти невесомо, но Алана сглотнула, облизнувшись, и он с трепетом в груди аккуратно вплел очередную прядь в косу. — Часто такие касания становятся тайной самой пары, и их мало кто замечает, — закончил мужчина и, пожевав губы, неуверенно выдохнул: — А… у вас как симпатию выражают?..

Алана вздрогнула, и её ладонь, все это время лежащая у него на бедре чуть выше колена, на мгновение вернулась в сторону, словно пытаясь сбежать, но так и осталась на месте.

— Если дружескую, то объятиями и носами, — отстранённо начала русалка, смотря куда-то в стену, и, закусив губу, улыбнулась: — А если… ну… другую, то… тоже касаниями, — пискнула она, и Тики подавил вырывающийся наружу смешок. Вот же скрытная хитрая зубатка.

— Бережешь для будущего мужа? — усмехнулся он, но получилось как-то горько. — Как бишь его… — на самом деле он точно знал, что кандидата в женихи зовут Говард Линк, но…

— Нет! — Алана как-то странно дернулась, словно Микк ее обидел или оскорбил, и вскинула голову, глядя ему в лицо. И — зажмурившись и густо покраснев, провела раскрытой ладонью по его бедру. — Я…

Тики тут же замер, ощущая, как горит от прикосновения кожа и как шумит в ушах кровь. Этот шум был похож на морской прибой почти до боли в висках, и мужчине снова пришлось бороться с почти неудержимым желанием… поцеловать девушку. Прижать к себе и не отпускать. Целовать, гладить — ее руки, губы, плечи…

Ее ноги.

Ей понравится, если он будет целовать ей ноги? От бедра и до кончиков пальцев.

— А у нас… — выдохнул он едва слышно вместо того, чтобы просто сделать то, чего ему хочется, — это выражается поцелуем. Только… другим. Не таким, как… как…

В горле запершило, во рту как будто пустыня разверзлась.

Как же так. Он же не… он не… не…

Он ей скажет. Он должен сказать.

Будь что будет.

Алана улыбнулась ему дрожащими губами и облизнулась, как будто… будто… приглашала?

— А… какими тогда?

О ветер и море, ну почему это внезапно оказалось так сложно? Почему признаться в своей симпатия, в своей влюбленности внезапно оказалось так сложно?

Тики как раз доплел одну косу, аккуратно опустив её замершей в ожидании девушке на плечо, и медленно, боясь напугать, боясь и одновременно желая того, что сейчас произойдёт, шепнул: