Литмир - Электронная Библиотека

Вайми охватило вдохновение. Он любил Лину и лишь чуть меньше любил рисовать. Он рисовал её, и других девушек, которых видел, и тех, кого не видел никогда, но мог представить, — и они, почему-то, были самыми красивыми из всех…

Лина тоже порой расписывала его кожу узорами из растительных красок. Вайми очень нравились и рисунки, и ощущения от кисточки. Это не было её личным открытием — все Глаза Неба знали, что нанесенный на кожу узор из зеленоватых пятен может сделать их почти незаметными в зарослях, или другой, почти неразличимый — подчеркнуть все линии тела перед встречей с любимой или любимым. Но Лина делала его похожим то на пардуса, то на какое-то неведомое, но очень красивое существо, и Вайми было отчаянно жаль смывать плоды её долгих усилий, — вот только кожа под краской невыносимо чесалась…

Казалось, лишь сейчас ему открылась вся прелесть свободной жизни в зарослях. Он углублялся в сумрачные долины между хребтами, где бесшумно струились маленькие тёмные ручьи, а сырой и душный, пахнущий прелой землей воздух стеснял дыхание, в жаркие ложбины верховий, окруженные влажными камнями, где под босыми ногами вился глубокий тёплый мох. Он валялся в зарослях высокой травы, поднимаясь на скалы, любовался прекрасными туманными утрами, не зная, где остановится на ночь, или поджидал очередной массив грозовых туч, вздымавшихся, как белый дым чудовищного пожара. Днём тучи ползли, как хребты воздушных гор, слепя глаза Вайми своей отвесной белизной. Ночью бело-лиловые зарницы беззвучно затмевали звёзды, словно открывая на миг ворота в какой-то иной мир ожившего света. Страшный гром потрясал горы, призрачные вспышки переходили в непрерывное полыхание извилистых граней алмазного огня, раскалывающих сразу всё небо.

Иногда он взбирался на высокие деревья на самых вершинах гор, чтобы с них полюбоваться грозой. Весь в ознобе от страха, он наслаждался этим полупадением-полуполётом на высоте тридцати его ростов. Впрочем, он осмотрительно устраивался на боковых ветвях, чтобы избежать молнии, попади она в дерево. Его руки и ноги, обвившие толстый сук, иногда, казалось, отрывались от тела, голова кружилась, как в бреду, а страшные толчки, когда ветер стихал и дерево выпрямлялось, заставляли его сердце замирать. Иногда, взлетая с ветвями вверх, Вайми видел весь простор безбрежного зеленого моря, и неутолимая тоска по настоящему полету охватывала его. Но вновь налетавшие волны теплого ливня жестоко хлестали нагое тело юноши, град бил по лицу, заставляя его внимательные глаза испуганно жмуриться.

Наконец, молния в щепки разбила вершину дерева, на которую он залез. Она прошла так близко, что Вайми ощутил её мертвенный жар. Он полетел вниз, повис на нижнем суке, словно тряпка, и целую минуту не мог вздохнуть. От страшного удара и боли у него мутилось в голове, в ушах дико звенело от грома, но, едва опомнившись от мучений — быстро, хотя кому похлипче хватило бы помереть, — он испытал едва ли представимое счастье, достаточно полное, чтобы перестать играть в жмурки со смертью. Сейчас, однако, пора было вставать. Вчера он засиделся заполночь, размышляя о неизвестном ему, потом бессовестно задрых и потерял всякое представление о времени. День сегодня выдался пасмурный и казалось, уже клонился к вечеру. Нет, нельзя бессонничать по ночам так долго… только когда ещё думать-то? Надо ведь и подругу кормить и говорить с Найте, и…

Вайми вздохнул. Вот же жизнь пошла: ни на что совершенно не хватает времени!

Он всё же сел, отбросил назад щекочущие ресницы лохмы. Во сне он постоянно вертел башкой, так что они растрепались и стояли дыбом — неудивительно, что Лина так хихикала!

— Жаль, что у меня гребня нет, как у найров, — вздохнул он, пытаясь пригладить волосы рукой.

Лина рассмеялась.

— Нормальному парню идёт причёсываться пятернёй.

— Угу, — Вайми кое-как привел волосы в порядок, отбросив их тяжелую от бус массу за уши. Поискал взглядом свалившийся во сне ремешок, натянул его на гриву. Помотал головой для проверки — нет, теперь вроде всё в порядке. Вздохнул. В животе заурчало — похоже, что пора есть, завтракать или скорее обедать уже…

Лина с усмешкой протянула ему плетеную из веточек «тарелку» — роль собственно тарелки играл большой лист, так что мыть посуду, как найрам, племени не приходилось. На тарелке лежала её новая выдумка — сложная смесь из мяса, овощей, пряных трав и плодов, завернутая в съедобные листья. Вайми взял один сверток, протянул подруге — просто так, от любви. Лина, зажмурившись, потянулась за ним широко открытым ртом — и он, усмехнувшись, чуть отвел добычу.

Немного помучив подругу, — Лина тянулась за едой по запаху — он дал ей отхватить полсвертка, доел его и взял новый. Ему жутко нравилось кормить так её — просто так, нипочему, хотя порой голодная Лина прихватывала зубами его пальцы — случайно или играя, не понять. Свертки оказались офигительно вкусные, так что подруга тянулась за ними активно. Вайми не старался очень уж морить её — да не забывал и про себя, так что свертки скоро кончились. Они запили их водой — из одной чашки, не отрывая от неё рук, — потом юноша, наконец, поднялся на ноги. Подруга — подругой, а мир вокруг большой…

Выйдя из хижины, Вайми потянулся, зевнул и осмотрелся. Жизнь племени шла, как обычно — Йэвуу играл на свирели — просто так, для себя, компания его дружков собралась вокруг Аютии — должно быть, она вновь рассказывала им легенды племени. Миран усердно вырезал статэтку Линнэр, очевидно, укравшей его сердце, а самого Вайми, уютно скрестив босые ноги, поджидал Йанто, один из пятнадцатилеток — ему не терпелось получить ещё один урок рисования. Парнишка явно задумался о серёзных отношениях с Наурэ и мечтал о вручении любовной картинки. Конечно, она должна выглядеть, как следует и потому он усердно упражнялся. А Вайми слыл лучшим рисовальщиком племени, так что роль учителя выпала, естественно, ему. Юноша не возражал: Йанто ему нравился, а уж чувства мальчишки он понимал превосходно.

Йанто притащил целую стопку кусков гладкой коры и костяные палочки, которыми выдавливался рисунок. Окраска его представляла собой уже второй этап операции, куда менее ответственный — неудачно наложенную краску можно и стереть, а вот неудачный штрих стила уже не исправить. Рисовать просто так он уже научился, а теперь предстояло перейти к главному…

* * *

Когда Йанто ушел — со стопкой рисунков и сияющий, как утреннее солнышко — к Вайми подошёл Ахет. Полукровка по-прежнему скитался в лесах. Смеяться над ним после данной Вайэрси клятвы не смели, но любви к нему не прибавилось. Все Глаза Неба старались избегать его, и Вайми тревожно присматривался к изгою. Теперь он не мог обращать своё безумие на найров. Глаза Ахета блестели, хотя безумия в них вроде бы не было…

— Ты единственный, кто нравится мне, но и ты не отвечаешь на это, — начал он. — Я не могу больше терпеть. Лина стоит между нами, и я убью или себя, или… — он вдруг смутился и покраснел, заметив вышедшую к ним девушку. Лина внимательно смотрела на него.

— Или меня, что ли? — Ахет опустил голову. — Ты любишь моего Вайми? Зачем тебе парень? Что ты будешь с ним делать? Ты когда-нибудь был с девушкой?

Ахет криво улыбнулся.

— Нет. Вы все ненавидите меня, а я хочу любить… хоть кого-нибудь, — он повернулся, чтобы уйти.

— Стой! — крикнула Лина. — Останься.

— Зачем? — спросил Ахет. — Ты мне не нужна. И вообще… — его рука взметнулась с едва заметной быстротой.

Изогнутый найрский кинжал должен был вонзиться под ухо Лины. Девушка остановила его руку, подставив предплечье, и ответным ударом под дых сбила полукровку с ног. Всё кончилось так быстро, что Вайми даже не успел испугаться.

Лина села на задохнувшегося Ахета верхом. Её рука утонула в чёрном потоке волос и вынырнула из его непроницаемых глубин с узким вайтакейским ножом из синевато-зеленого прозрачного кристалла: это оружие подарил ей когда-то Вайэрси. Его кромки истончались до невидимой, убийственной остроты.

48
{"b":"599840","o":1}