— На самом деле, прямо во время переговоров, — почти извинился Майкрофт, рассеянно поведя тростью и обратив на собеседника разбавленный неуловимой печалью сосредоточенный взгляд, — как только тон вашей с мистером Мейером встречи стал на октаву выше, чем… Джон… Вы ведь понимаете?..

— Да. Конечно. — Ватсон досадливо поморщился, позволяя наболевшему стать высказанным: — Просто… Я хотел наказания для них. Для Школы. За всё.

Холмс-старший молчал, ожидая продолжения.

— Но да, — повторил Шотландец, ещё раз прокручивая в голове все свои аргументы и контраргументы, всю свою злость на Гранд-Мастера и те последствия, которые она с большой долей вероятности возымела бы как для него самого, так и для всех, за кого он, Джон, в ответе. Нет, Ватсон мог быть каким угодно — вспыльчивым, излишне идеалистичным, даже жёстким в своём упрямстве и упорстве. Но дураком он не был. Потому, вздохнув, добавил абсолютно искренне: — Спасибо.

Майкрофт кивнул, считая многословность ненужной в рамках очевидности, но, окинув Ватсона долгим взглядом, всё-таки произнёс:

— Я понимаю вас, Джон, понимаю ваши желания и вполне разделяю их. Кроме того, не хотелось бы выглядеть в ваших глазах какой-нибудь хладнокровной рептилией. Однако… Вам и самому известно: когда занимаешься большой политикой, от которой зависит жизнь и благополучие целых народов, не дело идти на поводу у собственных эмоций и желаний, пренебрегая законами человеческими и заповедями Божьими, даже в ответ на неподобающие действия идеологического оппонента. Наша история и без того изобилует примерами, когда на алтарь чьих-то субъективных устремлений бросались тысячи ни в чём не повинных людей. Да и месть — не лучший способ доказать свою правоту, а справедливость, восторжествовавшая подобным образом, тоже весьма сомнительна. Невозможно спать спокойно, зная, что за достижение твоих целей заплачено ценой невинной крови. Увы, наше положение, дорогой Джон, обязывает принимать решения не сердцем, а умом, иначе можно натворить много бед…

Скорее не осознав, а почувствовав, что эти очень похожие на оправдание слова Майкрофта адресованы не столько ему, сколько собственной совести, Джон слушал, не перебивая и затаив дыхание. Англичанин меж тем подвёл итог, снова возвращаясь в привычное для себя русло рассудительной сдержанности:

— Учёные мужи, одержимые приобретением новых знаний, подобны куску металла. Из него можно сделать оружие для убийства, но можно выковать и нечто созидающее. Полагаю, Шерлок придерживается такого же мнения и не жаждет отмщения там, где возможно искупление?

Джон, пользуясь прикрытием той самой очевидности, красноречиво промолчал.

А вот Майкрофт, напротив, заговорил снова, видимо, не желая упускать предоставившейся возможности обсудить ещё одно важное дело:

— Кстати, если уж зашла речь об обязательствах нашего с вами положения, Джон. Как вы относитесь к тому, чтобы очередным кандидатом на пост Короля-Императора я рекомендовал Совету Наций именно вас? — Застигнутый врасплох сим более чем неожиданным предложением Ватсон лишь растерянно заморгал, а действующий Верховный Правитель продолжил обосновывать: — Разумеется, до новых выборов ещё далеко, но подготовку почвы лучше начать заранее, и, как вам известно, моё слово имеет вес в этом вопросе…

— Прошу прощения, Ваше Величество, — дар речи, наконец, вернулся к Шотландцу, столкнувшись при этом с препятствием в виде тут же пересохшего горла, — но, кхм… Меня, признаться, никогда не посещало желание оказаться на вашем нынешнем месте. Сохранять бесстрастность в любой ситуации, относиться одинаково ровно как к друзьям, так и к врагам, никогда не поддаваться чувствам, — боюсь, у меня не достанет выдержки справиться со всем этим.

— И тем не менее, друг мой, — Майкрофт тонко улыбнулся, — я уверен, что рано или поздно на этом месте окажетесь именно вы. Более того — весьма на это рассчитываю. Я не могу занимать пост Императора вечно — вы же знаете, что это противоречит законам — и мне бы очень хотелось, чтобы моим преемником стал человек максимально подходящий. Я не вижу никого, достойного этой ответственности больше вас, и, полагаю, многие европейские правители со мной согласятся. Мы же не хотим, чтобы кто-то испортил или разрушил то, что было достигнуто ценой совместных и довольно нелёгких усилий? К тому же, уверен — мой брат не оставит вас в одиночестве и на этом поприще.

Джон хмыкнул. Последняя реплика Холмса-старшего неожиданно сделала перспективу занять пост Верховного Правителя Империи не таким уж и безумием. Подойдя к столику у камина, Его Величество наполнил излюбленным бренди резной хрусталь стаканов и вновь предложил сиру Майкрофту кресло: сей вопрос, безусловно, требовал всестороннего и детального обсуждения…

Выйдя из кареты под овации и радостный гомон подданных, Джон с воодушевлением окинул взглядом толпу празднично принаряженных гостей, окруживших вход в собор широкой пёстрой лентой. Цветы, гирлянды и прочая свадебная атрибутика, в изобилии украсившая подъезд к храму и его парадный портал, радовала глаз продуманной изысканностью — одновременно утончённой и роскошной, вполне достойной королевского бракосочетания. Его Величество благодушно ухмыльнулся: похоже, даже не будучи непосредственным устроителем сего празднества ввиду личной вовлечённости в действо, Шерлок не смог остаться в стороне, ревниво направляя организаторов в сторону изящества и безукоризненного вкуса. Точно подтверждая мысли монарха, рядом бесшумно возник разодетый в не броско, но невероятно искусно расшитый атлас Преданный, придирчиво осматривая результаты усилий придворного церемониймейстера.

— Шерлок, всё идеально, — негромко успокоил Шотландец, продолжая расплываться в довольной улыбке. — Устроители неукоснительно следовали твоим рекомендациям и, по моему мнению, полностью в этом преуспели. — Приблизившись к возлюбленному едва не вплотную, он пожал узкую кисть. — Кстати, ты потрясающе выглядишь. Впрочем, ты всегда потрясающий, — тут же поправился он. — Признайся, волнуешься?

Шерлок предсказуемо фыркнул и даже сделал несерьёзную попытку высвободить пальцы из бережного плена ласковой ладони, но тут же отступил, сдаваясь перед разоблачающей синевой монаршего взора:

— Немного. Сам не понимаю — почему. Наверное, бывают такие моменты, когда самые банальные и расхожие понятия наполняются особым смыслом и проникают в сердце, делая его мягким, словно воск. — Принц вздохнул и сдержанно усмехнулся, разбавляя сентиментальность момента привычной иронией. — К счастью, это бывает не часто. Ведь не каждый день два любящих сердца соединяются под сводами собора, чтобы отныне плыть по волнам бурного моря жизни вместе… Или как там выражается твой церемониймейстер?

Джон тихонько хохотнул, но тут же придал лицу наигранно-строгое выражение:

— Знаю, что тебе это не легко, но постарайся быть милым до самого окончания торжества. Они этого заслужили, Шерлок. Оба. Тем более — от своего шафера. В конце концов, они спасали наши жизни — и не единожды. Это меньшее, что мы можем для них сделать.

— Конечно, Джон, — насмешливые искры в ртутно-зеленоватой озёрной глубине поутихли, сменившись отблеском бесконечной нежности. — Неужели ты можешь сомневаться в моей преданности друзьям?

Ответить король не успел: очередные шумные возгласы толпы возвестили о прибытии новобрачных, а некоторое время спустя над Эдинбургом зазвенели свадебные колокола, вознося к небу радостную весть о том, что для леди Молли Хупер и сэра Джона Бэрримора то самое «долго и счастливо» наконец-то наступило.

— Ну и как вам Эдинбург?

Мужчина пытливо прищурился, впрочем, во взгляде светлых глаз не отразилось ничего, хоть сколько-нибудь указывающего на раздражение или недовольство. Лишь откровенное любопытство человека, имеющего все шансы рассчитывать на безоговорочную лояльность поступков и помыслов своего визави, дающую возможность не только беспечно допускать некоторое их самоволие, но вполне обдуманно и великодушно его позволять.