— А если нет?
— Тогда… Тогда и поглядим.
Расправив плечи, Джон решительно шагнул в последний открывшийся перед ним дверной проём и замер, несколько опешив от представшей его глазам картины. Сир Майкрофт — то ли потакая просьбе королевы-матери задержаться в Эдинбурге чуть дольше, то ли как всегда прозрев возможность нынешней напряжённой встречи и желая своего на ней присутствия, но так или иначе до этого времени не успевший покинуть гостеприимный шотландский двор — с доброжелательно-заинтересованным выражением лица вёл мирную беседу с тем, кого Шотландец без всяких сомнений готов был причислить к первейшим врагам Адамова рода. Тобиас Мейер — всё такой же солидный, неспешный, не утративший ни капли самоуверенности даже рядом с первым лицом Империи, отвечал на вопросы Холмса-старшего с невозмутимым спокойствием человека, убеждённого в своей правоте и неприкосновенности, ничуть не стыдясь смотреть в глаза государю, чей родной брат на протяжении многих лет был жертвой принятых в Школе изуверских методов воспитания.
Не ожидавший со стороны Его Императорского Величества такого легкомысленного великодушия, Джон подавил очередной приступ так и норовящего вырваться из-под контроля гневного возмущения. Шотландский монарх, разумеется, был совершенно не против участия Верховного Правителя в столь деликатных переговорах, но его решительно не устраивало ни то, что достопочтенный родственник даже не попытался поставить Ватсона в известность касательно намерения первым встретиться с Гранд-Мастером, ни благожелательный тон, которым сир Майкрофт обращался к своему сомнительному собеседнику. Словно уловив исходящие от Шотландца токи сдержанного недовольства, Император обратился к вошедшим с той приязненной приветливостью, которая подразумевает под собой самое приятное и непринуждённое дальнейшее времяпрепровождение:
— А вот и сир Джон! Доброе утро, Ваше Величество, брат… — знакомая полуулыбка Холмса-старшего сопроводилась приветственным кивком, чуть сдобренным величественной надменностью, ставшей неотъемлемой частью образа Короля-Императора при публичном общении как с друзьями, так и со злейшими недругами. Вертя в тонких пальцах неизменную трость, сир Майкрофт примирительно пояснил Ватсону: — Я натолкнулся на вашего гостя в коридоре и позволил себе предположить, что вы, дорогой друг, не будете против моего присутствия на этой встрече. Вы ведь не возражаете? — Обезоруженный дружеской непосредственностью англичанина Джон согласно качнул головой, и Холмс-старший, вполне удовольствовавшись сим неозвученным ответом, продолжил: — А пока вас не было, Гранд-Мастер любезно согласился удовлетворить моё любопытство относительно некоторых деталей устройства подчинённого ему учреждения. Благодарю, мистер Мейер, это было познавательно.
Покончив с учтивостями Император сделал пару шагов в сторону, всем своим видом словно подчёркивая нежелание претендовать на прерогативу Шотландца решать вопросы с Гранд-Мастером по собственному усмотрению. Оценив сей тактичный жест, но, тем не менее, в глубине души отчасти чувствуя себя школяром, сдающим экзамен под неусыпным оком взыскательного экзаменатора, Джон облизал нервно дрогнувшие губы и, вызывающе вздёрнув подбородок, заговорил.
Говорил он много. Долго. Перебирая по очереди все имеющиеся аргументы. Взывая к совести и состраданию. Предлагая невероятные отступные. Выражая личное возмущение и предсказывая реакцию общественности в ответ на обнародование информации о методах Школы. Почти угрожая, почти наплевав на тревожную волну, исходящую от внешне абсолютно невозмутимого Шерлока, стойко держащегося под сверлящим пронзительным взглядом Гранд-Мастера плечом к плечу со своим другом и возлюбленным.
Слова, поначалу просто укоризненные и — памятуя о сделанных ранее Шерлоком предупреждениях — тщательно подбираемые, осторожные, увещевающие, но явившиеся совершенно безрезультатными и досадно не имеющими возможности пробить упрямые возражения верховного главы Школы Идеальных Слуг: «Но таковы наши традиции, Ваше Величество! Но дело же не в деньгах, не только в деньгах! Но у нас есть дарственная и разрешение, подписанные Вашим предком, неужели слово королевского Дома Шотландии ныне утратило свою ценность? Но это научные изыскания — Вы ведь сами настаиваете на развитии наук и прогресса? Но с научной точки зрения это вполне приемлемый процент неудачных результатов! Но мы не занимаемся похищением детей, в большинстве случаев их приводят к нам сами родители, которые не в состоянии прокормить своё потомство, либо это беспризорники, которые всё равно погибнут на улице или превратятся от нужды в разбойников и грабителей, и не является ли при этом наше заведение лучшим жребием для них, лучшим шансом, пусть и с долей риска? И разве в таком случае Школу, напротив, не следует считать благом для общества и королевства? Лекарем, не лечащим, а предупреждающим болезнь, своей ролью напоминающим действие вакцины от тифа, созданной, кстати, именно нашим выпускником, — хитрый и горделивый взгляд в сторону присутствующего в зале единственного Преданного, — в самом зародыше пресекая развитие преступности, давая шанс не опуститься на дно безнравственности хотя бы некоторым из этих никому не нужных ребятишек?» — с каждым мгновением становились всё более резкими и раздражительными. Да какого дьявола?! Вакцина?! Шанс? Для чего? Чтобы после многолетней ломки сознания и суровых лишений стать безвольной игрушкой в руках такого монстра, как покойный князь Чарльз? Чтобы не иметь ни собственной воли, ни возможности продлить свой род? Чтобы до конца жизни быть рабом и гарантированно сдохнуть вместе с купившим словно скот и, так же как его, заклеймившим тебя Хозяином?!
Негодование, многократно возросшее от столкновения с ледяной несокрушимостью контраргументов проповедующего абсолютно иную логику и философию оппонента, угрожая непредсказуемыми последствиями, стремилось прорваться за рамки самоконтроля из последних сил держащего себя в руках шотландского короля. Шерлок, всеми фибрами ощущающий накал эмоций Ватсона и прекрасно понимающий, что ещё немного, и, чёрт возьми, у того начнётся нервный тик, лишь всё больше мрачнел, не имея возможности ни прервать этот никуда, кроме как к неприятностям, не ведущий диалог, ни повлиять на его исход, и всё чаще поглядывал на хладнокровно внимающего происходящему Майкрофта.
Император же вёл себя расслабленно и непринуждённо, словно и не замечая сгустившихся туч грозящего вылиться в опасное противостояние конфликта. Отмечая это непоколебимое и даже несколько флегматичное спокойствие краем распаленного дискуссией сознания, Джон был не слишком удивлен сим фактом, учитывая, что данная манера поведения ничем не отличалась от обычной личины сира Майкрофта на любых переговорах. И всё-таки… И всё-таки! Речь шла о Школе, а значит, и о Шерлоке, о его тяжелейших годах в этом далеко не богоугодном заведении и всём том времени нечеловеческих испытаний после. Речь шла о его любимом — Джон в этом не сомневался — младшем брате, любимом и горько оплакиваемом когда-то. И Ватсон, изначально будучи уверенным в поддержке и единомыслии с ним старшего, теперь несколько терялся: восторгаться ли ему сейчас выдержкой Майкрофта Холмса или же огорчаться его отстранённости, и эта неуверенность в настроении Императора только добавляла раздражения и внутреннего разлада.
— Вы не можете говорить о невинности или целесообразности своих изысканий, даже относительной, — продолжая давить, яростно зашипел он, заставляя раскрасневшееся лицо господина Мейера приобрести ещё более насыщенный яркий оттенок, а старшего Холмса, наконец, всё-таки прищурить глаза. — Не в присутствии человека, который из-за них лишился всего, Бога ради! И справедливость в отношении которого была восстановлена только каким-то невероятным чудом. И не в присутствии его брата, которому торжество этой справедливости также стоило воистину колоссальных усилий!
Гранд-Мастер неловко крякнул, но ещё более упёрто нахмурился:
— Естественно, я не могу отрицать свершения того прискорбного факта, на который Вы сейчас соизволите намекать, Ваше Величество. Однако, Вам наверняка известно, что нет ни одного самого жёсткого правила в этом несовершенном мире, которое не имело бы хоть крохотного, но исключения. Также Вы не можете не признать того, что мастера Школы Идеальных Слуг не только не чинили никаких препятствий восстановлению справедливости в указанном Вами деле, но и, согласно закону, прилагали усилия для её торжества, когда возникла такая необходимость.
