Преданный с затаённым трепетом, невесомо, почти не касаясь, очертил овал крохотного личика указательным пальцем вольной от посягательств сына руки, убрал с чуть вспотевшего от близкого огня лобика прилипшую тёмную кудряшку, так живо отзеркаливающую его собственные спутанные вихры, и поднял на Ватсона изумлённо распахнутые очи. Неловко, почти робко улыбнулся:
— Никак не могу поверить, знаешь… Так странно… И страшно…
Джон удивлённо вскинул бровь и, обласкав обоих ультрамариновой нежностью, прошептал:
— Странно — могу понять, о, мне тоже, тоже… Как чудо, как откровение из непонятного небытия вдруг появляется крошечное существо и завладевает всеми мыслями, надеждами, тревогами… Твоими, моими… Но почему страшно? Почему, Шерлок?
Преданный, поджав губы, только покачал головой:
— Как подумаю: что, если бы ты тогда не догадался, не принял, не смог… Что, если бы ты послушал меня и отверг Мэри? Малыш родился бы, но я так и не узнал, по чьей вине он существует? Мы бы жили, что-то делали, дышали… Отдельно друг от друга… И я никогда, никогда бы не понял, что вопреки всему, вопреки логике и усилиям мастеров-хирургов появилась в мире ещё одна частичка меня… — Шерлок сглотнул и тоже зашептал, горячо и жарко: — Или однажды бы понял, но было поздно? Ведь он рос бы под влиянием чужих людей, да и смогли бы они сохранить его?.. Такой маленький, такой хрупкий… Джон… Господи, Джон, я стольким тебе обязан и так виноват!.. Ты сможешь простить меня когда-нибудь?
Ватсон, так и не пригубив напиток, отставил его на низкий столик у подлокотника и укоризненно покачал головой:
— Шерлок, в который раз повторяю, мне не за что…
— Джон. — Прервав короля, Холмс опустил ресницы и, неосознанно вцепившись в сына, как будто только маленькое тельце могло сейчас поддержать его силы и решимость, тихо произнёс: — Поверь, есть за что. Ты не всё знаешь… То, как я попал к тебе… Инициация… — Преданный тяжело вздохнул, но понимая, что время пришло, и начав, он обязан договорить до конца, продолжил: — Вероятно, ты уже понял, хотя, скорее всего, предпочёл просто не думать об этом, но… Отправляясь тогда к Магнуссену, я не лгал тебе в записке, Джон. Мои слова должны были не только пресечь твоё желание следовать за мной — они являлись чистой правдой. В общем, наша встреча в охотничьем домике была не случайностью и не божьим промыслом, а частью тщательно продуманного плана. И появившись у твоих дверей, некий Преданный выполнял приказ своего Хозяина — князя Чарльза.
Джон шумно втянул в себя воздух. Не то, чтобы он никогда не думал об этом — после «побега» Шерлока подобные мысли не раз посещали монаршую голову, являясь если не очевидными, то вполне оправданными. Но думать о таком было слишком неприятно, и навязчивое умозаключение, априори признанное глупым и нелепым, едва возникнув, тут же решительно отметалось, настойчиво вычёркиваясь из памяти. Теперь же, озвученное самим Холмсом, оно словно обрело плоть, стало неоспоримой реальностью, не требующей ни подтверждений, ни доказательств.
А Шерлок меж тем раскрывал всё новые подробности старого обмана:
— Но это ещё не всё. Сам способ… То, как Магнуссену удалось тебя одурачить… Это была моя идея, Джон.
Если бы Ватсон мог в эту секунду думать о чём-то ещё, то несомненно похвалил бы себя за вовремя отставленный в сторону алкоголь:
— Что?..
— Да. И мне очень жаль, — в голосе друга звучало сокрушённое раскаяние.
— Бред какой-то… — поверить в подобное было действительно трудно, почти невозможно. Джон с сомнением нахмурился, пытаясь осознать услышанное: — Ты всё это подстроил?! ТЫ, едва не умерший на моих руках в том подвале?!
— Да. — Шерлок снова вздохнул. — Боюсь, я должен тебе исповедь, Джон…
В оконное стекло начали постукивать редкие капли привычного летом дождя, сливаясь с пощёлкиванием пламени камина в одну тихую и мирную симфонию. Он неожиданно успокаивал, этот дождь, как нечто неподвластное человеку, нечто напоминающее, что существуют вещи, которые нужно просто принять, смириться с их существованием, не делая из того трагедии — они уже случились, уже есть, что бы ты о них ни думал… Джон ждал, замерев… Преданный, усилием воли расслабив плечи, откинулся на спинку кресла, всё так же не сводя глаз с посапывающего малыша.
— Начиналось всё достаточно прозаично, — ровный тихий голос звучал невозмутимо и бесцветно, странным образом подчёркивая жестокий смысл признания, одинаково болезненного как для слушателя, так и для рассказчика. — Когда Чарльз Магнуссен приобрёл Идеального Слугу по имени Шерлок, он вряд ли предполагал, что станет использовать его как оружие против кого бы то ни было. Скорее, ему хотелось новых ощущений от строптивого Преданного, не более. Которые он и получал в полной мере. — Холмс оторвал взор от геральдики на пелёнках сына и взглянул на невольно дёрнувшегося Шотландца. — Нет, Джон, я не слишком страдал из-за физического взаимодействия, если ты переживаешь об этом. Тело — только транспорт, а душе было всё равно. Почти всё равно. На тот момент, если честно, я даже не задумывался, есть ли она у меня вообще…
Он помолчал, поправляя съехавшее одеяльце их сокровища, а затем продолжил — не поднимая глаз, всё тем же бесстрастно-сдержанным тоном:
— Что было на самом деле мучительным, так это невозможность реализовать свои способности, отсутствие интересных, незаурядных заданий — не для тела, для ума. Помнишь, я говорил, что Универсал — прежде всего созидатель? Это не аллегория, Джон, а абсолютно точное определение. Да, Идеальный Слуга должен получать немыслимое наслаждение от любых приказов Хозяина и легко довольствоваться служением ему. Я же, находясь в полной дисгармонии с характером и потребностями князя, ощущал это удовольствие весьма… сомнительным. Всё моё существо требовало творить, добиваться, ставить и решать сложные тактические задачи, но на деле использовалось для совершенно бессмысленных, низменных целей. Это убивало. Убивали не манипуляции, производимые с телом, какими бы омерзительными они ни были, а отсутствие действий, которые мог бы совершать разум. — Вскинув голову и поймав дымчато-синий, полный боли и растерянности взгляд короля, Преданный закончил с отчаянной решимостью: — И когда на горизонте сэра Чарльза появилась проблема по имени Джон Ватсон, и господин, наконец, поставил перед рабом Шерлоком задачу, которая хоть в чём-то отличалась от простой коленно-локтевой… — зрачки расширились, превращая бирюзовые озёра в тёмные мерцающие омуты, — этот раб был в восторге.
— Шерлок… — пытающийся собрать разбегающиеся мысли Шотландец почти всхлипнул. — Я ничего не понимаю… Ты что, с самого начала знал о намерении Магнуссена убить Императора?!
— Что?! — откровенно опешил Холмс, но тут же, поняв логическую цепочку выстроенных Джоном умозаключений, поспешил развеять жуткое предположение: — Оу… Нет. Конечно, нет! — Секундное размышление закончилось уверенным выводом: — Готов поручиться, что подобные планы появились у Чарльза не раньше, чем состоялась моя провальная попытка выторговать твоё спокойствие… — горькая усмешка скривила пересохшие от волнения губы. — Ты примчался в Эплдор, доказывая, что готов ради меня на слишком многое, а я… Я был настоящим идиотом. Сам того не ведая, лишь спровоцировал и усугубил безумные фантазии бывшего Хозяина. Но тогда, в октябре, я уверен, целью князя был только ты и возможность тобой манипулировать. Передо мной поставили единственную задачу: проникнуть ко двору Эдинбурга и добиться твоей благосклонности… Любой ценой.
— Любой ценой… — зачем-то эхом повторил Ватсон и, желая как можно скорее получить ответы на взрывающие его сознание вопросы, вновь открыл было рот, но, растерянно моргнув и так и не решив, с чего начать, лишь покорно кивнул, поощряя Шерлока к продолжению.
Тот, неловко поёрзав, тут же замер в опасении разбудить сына. И до того негромкий голос стал ещё тише:
— Собственно, реализация плана начала осуществляться ещё во время Совета Наций. Не для оправдания, а справедливости ради замечу, что предложение внедрить в твоё окружение агента, способного со временем стать рычагом воздействия, подвластным правителю Эплдора, исходило не от меня, а от Джеймса. Но ни он, ни сам князь не могли придумать способ, коим подобное можно было бы воплотить в жизнь: обнаружить у тебя подходящие для этого слабости никак не удавалось. И тогда я, как непосредственный исполнитель, посоветовал использовать твои достоинства. Сыграв на благородстве и милосердии, позволить думать, будто ты спасаешь несчастного раба от жестокости бездушного господина, а затем вынудить стать Хозяином, дабы сохранить жизнь Преданному, который иначе неминуемо бы погиб. Идея пришлась Чарльзу по вкусу. На её основе, сочтя мой вариант недостаточно проработанным и убедительным, они с Джимом выстроили многоходовую комбинацию, в детали которой меня посвятили лишь отчасти — для чистоты и естественности результата. Первым шагом должен был стать тот самый гладиаторский бой…
