— А откуда ты знаешь, что твои дети у нас? — продолжила допрос девушка.

— Мне об этом королевские стражники сказали, — с надеждой взирая на благородную даму, тут же ответила нищенка. — Я на заработках была, несколько дней малышей своих не видела, а когда домой вернулась, соседи сказали, что заболели они. Прямо на улице сомлели, а господа стражники их и подобрали. Я у стражников-то выспросила, они и сообщили, что всех больных только сюда и свозят. Пустите меня к ним, добрая леди! Они — всё, что у меня есть.

Женщина вытерла набежавшие слёзы платком. Доктор Мортимер недоверчиво хмыкнул, а леди Хупер, бросив на него укоряющий взгляд, вновь обратилась к просительнице:

— Но почему же ты не отвела детей к доктору? Им бы тоже сделали прививки, и, возможно, болезнь бы обошла их стороной.

Женщина замялась:

— Боязно было, госпожа! В городе слухи всякие ходят… Меня-то охрана насильно на прививку затащила.

— Но ведь с тобой ничего плохого после этого не случилось? — недоумевающе покачала головой девушка.

— Не случилось, — согласно кивнула нищенка и в очередной раз горько вздохнула. — Но я сперва убедиться хотела. А когда решилась — детишек уже и не было.

— Мы можем как-то помочь этой женщине? — чувствуя, как в носу предательски защипало, сострадательная леди прервала жалостливую историю, готовясь применить к главе миссии всю доступную ей силу убеждения.

— Ну вот: сами виноваты, а потом ещё и жалуются, — проворчал доктор Мортимер. — У нас пациентов — тьма, и чуть не половина из них — дети. Если тут сейчас все матери соберутся…

— Возьмите её, пусть помогает за больными ухаживать, раз иммунитет уже есть, — внезапно подал голос королевский секретарь, скорее, не прося, а давая распоряжение. — Вы же сами постоянно жалуетесь, доктор, что вам не хватает персонала. Воспользуйтесь возможностью.

Господин Мортимер, в собственную седовласую голову которого подобное решение почему-то не пришло, взглянул на просительницу несколько по-иному, однако, не без сомнения. Впрочем, перспектива получить дополнительную сиделку показалась ему достаточно соблазнительной и, приглашающе дёрнув гладковыбритым подбородком, лекарь двинулся к крыльцу. Женщина, благодарно присев перед леди Хупер и Шерлоком, засеменила за строгим провожатым, словно боясь отстать и упустить свой шанс. Стражники с явным облегчением продолжили положенный вечерний обход, по дороге негромко обсуждая разбавивший их рутинную службу инцидент.

— Вы поступили милостиво, оказав несчастной поддержку, — заметила Молли, обращаясь к королевскому секретарю и с интересом ожидая, что он на это скажет.

— Как верный слуга Его Величества Джона Ватсона, я обязан заботиться о королевских подданных и помогать им в нужде, — тон мужчины был абсолютно бесстрастным. — К тому же, принять эту женщину в качестве сиделки было очень целесообразно. Её детям уже лучше, и у неё будет достаточно времени, чтобы уделять его другим нуждающимся. И чувство благодарности послужит в данном случае неплохим мотиватором.

— Откуда вам известны подробности о состоянии именно её детей? Среди такого количества… — удивилась девушка.

Шерлок нетерпеливо пожал плечами, словно раздражаясь от необходимости объяснять само собой разумеющееся:

— Если сопоставить срок сделанной матери прививки с датой поступления к нам заражённых детей, явно связанных друг с другом родственными узами, то всё становится более чем очевидно. Общие характерные черты внешности лишь подтверждают, что брат и сестра, перенёсшие кризис и идущие на поправку, являются отпрысками нашей новой служащей.

— А мне казалось, что все пациенты для вас на одно лицо, — усмехнулась леди Хупер, стараясь за иронией скрыть наполнившее её сердце умилённое восхищение.

— Я внимателен к деталям, миледи, — не остался в долгу мужчина, смягчивший резковатость тона вежливым кивком.

Какими бы возмутительными ни казались некоторым горожанам те меры, что были приняты шотландским монархом для борьбы с эпидемией, на действенность самих мер это никак повлиять не могло, и вскоре взятая в осаду всеми мыслимыми и доступными способами эпидемия пошла на убыль, так толком и не начавшись. Несколько сотен отдавших Богу душу человек были хотя и печальной, но довольно незначительной потерей по сравнению с той колоссальной жатвой, что могла устроить смертельная болезнь, войди она в свою полную силу.

В монастыре пациенты шли на поправку, да и новых больных поступало всё меньше, что, безусловно, не могло не радовать персонал временного госпиталя, включая и юную леди Хупер. Хотя, к этой совершенно оправданной радости для Молли примешивалась и некоторая горечь, причину которой девушка не желала признавать даже для себя: чем слабее становился недуг, тем ближе было завершение их с Шерлоком сотрудничества. Пусть решиться рассказать королевскому секретарю о своих чувствах леди Хупер так и не осмелилась, но само пребывание рядом с этим не перестающим поражать её воображение мужчиной являлось для неё подлинным счастьем. И, захваченная ослепляющим любовным жаром, мисс Молли напрочь не замечала ни голубых глаз Джона Бэрримора, обращённых на неё с непроходящим восхищением, ни его мечтательных вздохов, ни нежной и ненавязчивой заботы, которой он всячески окружал предмет своей юношеской страсти, воспринимая любые знаки внимания молодого человека, в лучшем случае, как проявление дружеского расположения.

Однако, время шло, и жизнь в их вынужденно изолированном сообществе, приобретя вид устоявшегося размеренного быта, меж тем, позволила персоналу уделять больше внимания своим личным нуждам и желаниям, так что даже доктор Мортимер, избавленный от необходимости принимать и размещать ежедневно огромное количество новых больных, стал значительно более спокойным и благодушным.

Лишь Шерлок по-прежнему редко выбирался из лаборатории, где, обложившись бумагами, предавался размышлениям, надолго погружаясь в состояние, сравнимое разве что с мистическим трансом, а выходя из него, тут же принимался что-то чертить и записывать, покрывая желтоватые листы одному ему понятными знаками и рисунками, отмахиваясь от любого, кто осмеливался подойти к нему с вопросами или же простой беседой. И Молли, участие которой в производстве инсектицидных средств теперь сводилось исключительно к наблюдению и проверке, хочешь-не хочешь, всё больше времени проводила за беседами с доктором Джоном, общение с которым, надо признать, оказалось не только взаимно полезным в профессиональном смысле, но и довольно приятным, несмотря на нередкие споры, до участия в которых порой снисходил и господин Мортимер, согласившись, наконец, признать в леди Хуппер вполне достойную коллегу.

К сожалению, эта почти семейная идиллия вскоре была нарушена неприятным сюрпризом.

Как-то под вечер ворота монастыря сотряслись от настойчивого стука, а волглые мартовские сумерки разорвало мерзким визгливым криком неожиданного посетителя. Стражнику, вышедшему взглянуть на шумного визитёра, этот наглец, разбавляя воздух густым перегаром и поминутно икая, сообщил, что пришёл забрать из госпиталя свою нерадивую жену, которая, вместо того, чтобы зарабатывать деньги, прохлаждается в госпитале за счёт королевской казны. Когда же караульный строго указал нетрезвому скандалисту, что здесь нет прохлаждающихся, а только либо пациенты, либо служащие, неопрятный мужчина тут же принялся подвывать, что жена его и пришла в монастырь вслед за заболевшими детьми.

— Я домой возвернулся после трудов праведных, а её, стервы, нет! — скривив испитую рожу, жалостливо причитал бродяга. — Хорошо, соседи сказали: она детёнышов-то искала, а как узнала, что их почитай дохлых дозор уличный подобрал, так сюда и навострилась. Оставила меня, можно сказать, без средств к существовантию!

В это время к воротам, привлечённые возникшим там шумом, подошли леди Хупер, совершающая уже ставший привычным вечерний моцион, и неизменно сопровождающий её доктор Бэрримор. Услышав жалобы не внушающего доверия оборванца, девушка, не замедлила полюбопытствовать: