Оказалось, разговор о болезни не был так уж бессодержателен. Заметив на лице монарха недовольное выражение, Мэри тут же повернула речь в нужном ей направлении:

— Не сердитесь на меня за мое беспокойство, сир, — женщина сменила тон, позволив стать ему таинственным и значительным. — Дело в том, что оно вызвано не только тревогой за Ваше бесценное здоровье, хотя это, конечно, заботит меня прежде всего, но и тем, надеюсь, счастливым обстоятельством, о котором мне хотелось бы сообщить Вам безотлагательно.

Королева гордо выпрямилась и улыбнулась самой светлой торжественной улыбкой, на которую была способна:

 — У меня чудесная новость: я собираюсь подарить Вам наследника, мой король!

Джон секундно замер: несмотря на давнюю осведомлённость и нетерпеливое ожидание чего-то подобного, это сообщение, странным образом, произвело на него обескураживающий эффект, прозвучав в контексте лёгкой язвительности начала разговора чуть ли не объявлением войны.

— Вы же понимаете, насколько осторожной мне нужно быть теперь во всём, что касается собственного здоровья и безопасности? — продолжала меж тем Её Величество, настойчиво выискивая в монарших чертах отзыв на неожиданное, по её мнению, событие. — Отныне я отвечаю не только за себя, но и за будущее нашего государства.

С усилием выходя из непроизвольного оцепенения, Джон постарался придать лицу подобающее выражение. Получалось не очень убедительно, судя по побледневшим щекам его венценосной супруги и зарождающемуся смятению в её ищущем взгляде, и Его Величество, прочистив горло, поспешил вслух подтвердить своё удовлетворение услышанным:

— Похоже, небеса благоволят нам, моя дорогая Мэри! Неужели это правда? Так скоро? Вы уверены?

Облегчённо вздохнув, королева перевела взгляд на молчаливо топчущегося у дверей доктора, призывая его к участию в беседе.

— Без всяких сомнений, государь, — мелко закивал господин Андерсон, часто моргая и пряча глаза. — Её Величество в положении, я лично удостоверился в этом.

Джон едва поймал себя за язык, чуть было не попав впросак с вопросом о сроке. Они с Мэри были близки лишь единожды, и было бы странно интересоваться подобным. Вместо этого он полюбопытствовал о течении беременности, обретя, наконец, соответствующий столь важному и радостному событию тон.

— Срок слишком мал, чтобы на данный момент как-то обременить королеву, сир, — в голосе доктора проскальзывала едва уловимая неуверенность. — Но в дальнейшем нужно будет предпринять все меры предосторожности: при всём уважении, Её Величество не так юна, чтобы первая беременность не вызывала определённых опасений. Возможны любые осложнения, вплоть до преждевременных родов.

Слова лейб-медика резанули сердце Шотландца горечью разочарования. Так вот какое решение нашла его любезная жёнушка! И, само собой, для этого ей понадобились пособники, а как иначе?

Джон никогда не предполагал в Филиппе Андерсоне особых способностей и ума, приблизив его скорее в благодарность за ту преданность, которую доктор когда-то проявил, оказывая Его Величеству помощь под градом вражеских ядер и пуль, чем за заслуги на эскулаповом поприще. Но Ватсон доверял старому боевому товарищу. Сейчас же это доверие рушилось, подобно карточному домику, оставляя после себя холод и сосущую пустоту. «Интересно, почему он идёт на эту ложь? — размышлял король в вялой попытке найти предательству Филиппа хоть какое-то оправдание. — Как Мэри удалось его убедить? Обратилась ли она к его состраданию и жалости, или всё намного проще и тривиальней? Подкуп? Шантаж? Кажется, Шерлок как-то упомянул, что доктор азартный игрок… Неужели — просто деньги?»

Мысли смялись, уступая место законному негодованию, которое, тем не менее, было тут же аккуратно задвинуто поглубже в тайники памяти. Сейчас любое неуместное проявление эмоций вызвало бы подозрение у Её Величества, в чьих уме и наблюдательности Джон нисколько не сомневался. Переведя заботливый взгляд с лейб-медика на супругу, король вынес свой вердикт, ловко пытаясь решить несколько вопросов одним махом:

— Если ваши опасения имеют под собой хоть какие-то основания, доктор, то не лучше ли будет вам с этого момента всё своё внимание уделить моей дорогой супруге? Да, думаю, это решение будет правильным. Господин Андерсон, я вверяю вам здоровье королевы и будущего наследника и будьте уверены — спрошу с вас по всей строгости за любые осложнения. Не отвлекайтесь больше ни на кого, отнеситесь к поручению со всем возможным старанием. — И добавил, с тайным удовлетворением отмечая проступившее на некрасивом лице медика смятение: — А для меня пусть подыщут другого доктора. Думаю, это не проблема.

И, ещё раз поздравив королеву с благословенным событием, Его Величество всем своим видом дал понять, что аудиенция закончена.

Ночь прошла для шотландского короля на удивление спокойно, не обременив его даже сновидениями. Но утром, не успел Джон толком проснуться, как к нему явился лакей Её Величества с приглашением на совместный семейный завтрак: похоже, не увидев в супруге никаких сомнений относительно своего положения, Мэри решила, что отныне может рассчитывать занимать в жизни короля более значительное место, чем могла себе позволить после разоблачения в, пусть и вынужденном, пособничестве правителю Эплдора.

Убедив себя, что было бы странно с его стороны отказывать королеве в столь естественной просьбе сразу же после объявления о беременности, Джон принял предложение своей ненадёжной благоверной, хотя и без особого желания.

Мэри встретила короля уже привычной ослепительной улыбкой, к которой, однако, тут же примешалась капелька некоторой неудовлетворённости, причину которой Её Величество, уверенная в том, что именно такие милые капризы и делают женщину женщиной, поспешила донести до сведения своего доверчивого и покладистого, по её мнению, мужа.

— Ах, мой дорогой! Вы так и не избавились от этой жуткой щетины? — надув губки, Мэри игриво коснулась пальцем щеки Его Величества. — Право, Вам это совсем не идёт. И куда только смотрит ваш камердинер?

Джон, в действительности, до сих пор из упрямства не расставшийся со своею бородкой, приобретенной во время следования из Лондона в Эдинбург в нежелании отнимать у возможности побыть со своим возлюбленным ни одной лишней минуты, лишь скорчил небрежную гримасу:

— А мне кажется, что это прибавляет моему облику солидности и суровости. Вы не думаете, мадам, что именно суровости мне иногда и не хватает? Возможно, поэтому некоторые и допускают иной раз мысль о моей излишней мягкотелости?

— Что Вы, государь! — усмешка Её Величества приобрела некоторую напряжённость. — Разве кто-то может заподозрить в Вас недостаток мужества? И разве характер мужчины можно оценить по количеству волос на лице? Об этом говорят поступки, а красноречие Ваших поступков просто неподражаемо.

Хмыкнув в ответ на такое заявление, король бросил короткий взгляд в украшавшее стену большое зеркало в изысканной оправе. Отразившийся там мужчина действительно выглядел не слишком опрятно, но у Джона это вызвало почти радостную улыбку: именно таким видел его Шерлок, когда они, позабыв обо всём, сжигали друг друга в пламени жарких объятий. Тот Джон был счастлив, и королю хотелось хоть как-то сохранить это удивительное состояние, пусть даже таким вот, несвойственным ему до этого обликом.

Вздёрнув заросший подбородок, он с вызовом взглянул на притихшую королеву, которая, казалось, каким-то необъяснимым способом смогла уловить переживаемые Его Величеством эмоции, и теперь была ими весьма задета. Понимая, что даже предполагаемый наследник не расположил к ней сердце короля, и проницательно угадывая истинную причину монаршего равнодушия, Мэри сникла, пряча исполненный обидой и разочарованием взор в чашке приправленного молоком чая.

Дальнейшая беседа венценосных супругов стала скорее данью приличиям, чем приятным общением симпатизирующих друг другу людей. Терпеливо дождавшись конца завтрака, Джон пожелал Её Величеству приятного дня и, сославшись на неотложность скопившихся государственных дел, поспешил покинуть покои королевы, напоследок милостиво одарив её белокурый висок безучастным поцелуем и даже не заметив, как в изящную чашку китайского фарфора, подобно всеотравляющему яду, капнули злые слёзы оскорблённой до глубины души женщины.