Но как бы сильно ни ждал Джон этой минуты, как бы отчаянно ни желал сейчас лишь одного — обнять своего Ангела и не отпускать больше никогда, как бы много ему ни хотелось сказать о том, какое это облегчение, что Шерлок вне опасности, и как он, Джон, счастлив оттого, что они снова вместе, — с языка Его Величества не слетело ни единого слова. Король будто окаменел: просто стоял и смотрел в до боли любимые глаза, не в силах пошевелить даже пальцем, злясь и досадуя на невесть откуда взявшиеся оцепенение и страх. Именно, страх! Джону вдруг представилось, что весь огонь, вся пылающая в его душе и сердце страсть, в последние дни не находившие себе выхода, прорвавшись наружу, разрушат едва установившееся равновесие, а то и вовсе сожгут их дотла: слишком много, слишком сильно, слишком горячо, чтобы можно было вложить это в обычные человеческие слова или жесты.
Шерлок — неуловимо изменившийся за их короткую разлуку, но от этого кажущийся ещё более родным — терпеливо замер напротив, с всё большим беспокойством вглядываясь в застывшее лицо государя.
К счастью, разум, как обычно, пришёл сердцу на выручку, среди мечущихся в смятении мыслей отыскав нужный и вполне своевременный вопрос, действительно волновавший Его Величество, и в то же время позволивший увести ситуацию в менее взрывоопасном направлении:
— Шерлок, немедленно объясни мне одну вещь…
Тот вскинул вопрошающий взгляд на своего господина, настойчиво хмурящего брови.
— Не то, чтобы я был против… Но куда, к дьяволу, подевалось это чёртово клеймо? Я же помню… Оно совершенно точно было на месте ещё несколько дней назад, когда… — Его Величество кашлянул, прочищая внезапно осипшее горло.
Шерлок, прищурившись, поднял глаза к потолку, словно пытаясь найти там столь необходимый королю ответ, и, изобразив на лице сосредоточенную задумчивость, лукаво предположил:
— Ммм… Мой король его сцеловал?
Джон нарочито строго дёрнул шутника за рукав камзола, в душе испытывая удивлённую радость от такого явно человеческого поведения своего секретаря. Должно быть, небольшая личная победа над бывшим хозяином в зале суда произвела на Преданного весьма благотворное воздействие. Хотя, кто сказал, что победа была небольшой?
— Шерлок! Я же серьёзно!
Парень не смог сдержать лёгкой улыбки, но тут же, перестав дурачиться, пожал плечами:
— Я тоже. Я не знаю, Ваше Величество. Правда. После установления Связи оно стало постепенно бледнеть, но — да, было. И, просчитывая варианты развития событий на суде, я предположил, что, с вероятностью в девяносто два процента, дело дойдёт до его демонстрации. Думал над тем, что с ним делать…
— А что, было много вариантов? — попытался в свою очередь пошутить Джон. Но Шерлок кивнул абсолютно спокойно:
— Да, несколько. Хорошо, что место его расположения было достаточно удобным… Лишаться руки было нерационально и, вероятнее всего, этого удалось бы избежать… — король мгновенно побледнел, а Шерлок невозмутимо продолжил: — За два дня до прибытия в Лондон я уже собирался воплотить один из способов избавления от клейма в жизнь, когда заметил, что избавляться, собственно, уже не от чего.
— Почему же ты мне не сказал?
— Мы ни разу не оставались наедине, да и что бы это изменило? Кроме того, — глаза Шерлока блеснули довольным озорством, — видел бы мой государь своё изумлённое лицо, когда обнаружилось, что метки больше нет! Честное слово, оно того стоило!
Его Величество, не удержавшись, дурашливо стукнул секретаря кулаком по многострадальному плечу:
— Комедиант! Значит, моё отчаяние доставляло тебе удовольствие?!
Шерлок аккуратно перехватив развоевавшийся кулак, сжал руку Джона в своих ладонях и, открыто глядя в глаза короля, тихо произнёс:
— Отчаяние? Нет. Но загорающиеся в Ваших глазах надежда и вера в меня — тысячу раз — да! Я очень на многое способен ради этого, мой король. Сложно представить себе, на сколь многое. И не из-за того, что так требует Связь, а потому что я сам этого хочу. Мои тело, и разум, и сердце, и душа принадлежат тебе, Джон, — слова связующей формулы в устах Преданного теперь звучали совсем по-другому, приобретя совершенно иной, более высокий и значительный смысл.
Если бы кто-то сейчас потребовал у Джона честного признания: кому принадлежат его собственные сердце и душа, а вместе с ними — и разум с телом, — он, не задумываясь, указал бы на Шерлока. И плевать он хотел на все правила и приличия. Но… Их разговор вновь стал приобретать тот опасно волнующий тон, которому, по убеждению шотландского короля, здесь и сейчас было не место и не время — не в чужом дворце, под крышей которого до сих пор, скорее всего, находится и их озлобленный своим проигрышем враг. То, что Джону хотелось сказать и сделать в ответ на столь искреннее проявление чувств Преданного, требовало более подходящих условий, и, клятвенно пообещав себе при первой же возможности продемонстрировать Шерлоку всю силу и глубину собственных переживаний, Его Величество позволил себе лишь крепкие объятия, подкреплённые идущим от самого сердца многозначительным восклицанием:
— Ты даже не представляешь, как я рад, что всё обошлось!..
Однако, несмотря на данные себе самому клятвы, живое тепло прикосновений оказалось слишком серьёзным испытанием для силы воли шотландского монарха, и, невольно растворяясь в нём, Джон собирался уже послать к чертям все, только что казавшиеся такими весомыми, аргументы, как интимность момента была нарушена осторожным стуком в дверь.
С сожалением выпуская из рук не сумевшего сдержать короткий разочарованный вздох Шерлока, Его Величество недовольно буркнул:
— Что там ещё?!
— Простите, государь, — доложил дежуривший у входа в королевские покои капитан, виновато отводя взгляд, — но к Вам мистер Найт. С поручением от Короля-Императора.
Посланник сира Майкрофта, поспешивший с порога поздравить короля с удачным завершением дела, сообщил Джону, что император ожидает его в своём кабинете, куда и просит явиться незамедлительно:
— Его Императорское Величество, зная о Вашей занятости, не желает задерживать Вас в Лондоне дольше необходимого и поэтому хотел бы обсудить с Вами некоторые интересующие его вопросы безотлагательно. Если это, разумеется, будет удобно.
— Я готов встретиться с сиром Майкрофтом в любое время, — томимому некоторыми подозрениями о причастности императора к благополучному для них исходу судебного разбирательства шотландскому монарху тоже не терпелось как можно скорее увидеться с верховным правителем. Разумеется, озвучивать свои подозрения Джон не собирался, но надеялся, что ему хватит дипломатических способностей прощупать этот вопрос не слишком открыто и, если получится, то хотя бы намекнуть императору на свою безграничную благодарность.
— Государь настаивает, чтобы Вы взяли с собой и господина Шерлока, Ваше Величество, — вежливый поклон в сторону секретаря сопроводился заинтригованным взглядом. — Мы все тут наслышаны о незаурядных способностях вашего нового помощника.
— Вот как? — эта новость не вызвала у короля особого восторга. — Поразительно, как быстро распространяются слухи.
Понимая, что его замечание было неуместным, мистер Найт несколько смутился, но, тут же взяв себя в руки, сделал приглашающий жест:
— Прошу, Ваше Величество, следуйте за мной.
В просторной приёмной сира Майкрофта, невзирая на довольно позднее время, толпилось достаточно народу: перелистывая принесённые бумаги, прохаживаясь или негромко переговариваясь, посетители ожидали своей очереди, и Джон с сочувствием подумал о той громадной, не сравнимой с его собственной, ответственности, что лежала на плечах этого неизменно собранного и элегантного человека, по сути, ещё совсем нестарого мужчины, за величественной неспешностью которого всегда чувствовалась мощная сила и безграничная энергия.
Оставив шотландского монарха и его секретаря среди разной степени важности чиновников и ходатаев, сопровождающий проскользнул в императорский кабинет, и через пару минут из-за украшенной гербом Дома Холмсов двери показался благообразный камер-лакей, объявивший, что на сегодня приём окончен. Когда приёмная опустела, и последний посетитель, покинув кабинет, поспешил к выходу, на ходу запихивая подмышку едва не рассыпавшиеся документы, появившийся вновь мистер Найт поманил Джона, приглашая его в святая святых лондонского дворца.
