Отчаявшись завоевать ее любовь, юный принц женился на Арианне Мартелл, но брак оказался несчастливым. Девушка родила ему трех дочерей, которые могли наследовать ей в Дорне, но не претендовать на Железный трон. Однако две старшие девочки умерли во младенчестве, в чем винили климат Штормового предела. Теперь супруги большую часть времени жили врозь — она в Солнечном копье или Водных садах, где у нее было с полдюжины любовников, он же на Драконьем камне, принцем которого был назначен Дейенерис до появления у нее законного наследника. Если же у королевы рождался сын, она предлагала Эйегону помолвку с его дочерью.

Не сразу понял Потерянный принц, как прозвали его в насмешку, что подарок был с подвохом. Отдав в его руки Драконий камень, королева отнюдь не собиралась делать его лордом Штормового предела. Эйгон оказался в той же ловушке, что и Станнис Баратеон до него. Баратеоны были истреблены в войне Пяти Королей полностью, за исключением бастардов короля Роберта. Один из них — Эдрик Шторм — был узаконен королем еще при жизни и воспитывался в Штормовом Пределе, но следы его исчезли с тех пор, как Штормовой Предел открыл ворота Станнису. Кое-кто говорил, что мальчика принесли в жертву Рглору, а кое-кто, что он по-прежнему скрывается от гнева Дейенерис Бурерожденной. В любом случае, оставшийся без хозяина Штормовой предел был отдан в награду за содействие лорду Коннингтону. Правда, тот не оценил награды должным образом, отдав концы через пару лет. С тех пор чьим только ни был Штормовой предел — лишь лорд Эйгон не удостоился этой милости.

Лорд Эйгон прибыл на собственный ужин, когда Дейенерис уже собиралась отправляться спать. Он был быстрым юрким мужчиной с характерной таргариеновской внешностью, смутно похожий на Дейенерис, приходившуюся ему теткой. Его радушие было таким напускным, а взгляды на Королеву столь плотоядными, что Тирион немедленно пожелал оказаться как можно дальше от него. По счастью, его мнение разделяла Королева. Они еле дошли до спальни, за дверями которой, сбросив одежду, Дейнерис накинулась на него. В окно были видны острые горные пики, гроза грохотала за окном, лил дождь. Не дав опомнится мужу, Дени выбежала во двор, зазвала его на спину Визериона, и они лихо взмыли в небо.

Он не знал, что может быть так. Они летели над горами, вокруг и рядом били молнии, но они этого не замечали. Дейенерис была ненасытной, а он уже давно был уверен, что не заметит, если свалится. Они вернулись в замок спустя пару часов, промокшие до нитки, хохочущие, влетели в спальню, разделись и немедленно блаженно заснули.

Утром Хранитель Запада наведался к мейстеру. Ему нужно было опровергнуть или доказать одну гипотезу про драконов, и здесь мог помочь только он. Мейстер разбирал письма, на вороньей вышке клекотали вороны, однако он был рад гостю.

— Дейенерис опустошила Драконий камень, лишив его естественной защиты, — произнес мейстер, смакуя собственные слова. — Она оживила всех драконов, однако часть из них по-прежнему вмурована в стены или крышу и ждет оживления.

— Почему они не ожили тогда? — вопросил Тирион, опершись рукой о столешницу.

— Некоторым драконам отшибло за века чутье на своего всадника, — тихо ответил мейстер, оглядываясь, словно боясь, что кто-то его подслушает. — Но вы должны понимать, что это тайное знание. Нам не нужны здесь люди, которые будут заглядывать под каждый камень в поисках своего дракона…

— А что вы думаете об их размножении? — перешел Тирион к наболевшему. Дейенерис подозревала, что три ее дракона — самцы, и скорбела по их бездетности больше, чем по собственной.

— В старых книгах есть многое, что не подвластно пониманию, — начал в ответ мейстер. — В одних трудах сказано, что драконы способны менять свой пол. В других, и я мало им верю, что фертильность дракона и даже способность почувствовать пару связана напрямую с таковой способностью у всадника. Описано, что драконица королевы Рейнис отложила гораздо больше яиц, чем драконица Висеньи, что можно считать косвенным доказательством, ибо король проводил на одну ночь с Висеньей семь ночей с Рейнис… Доказательств нет. Увы. Я бы на вашем месте попытал счастья в Цитадели.

***

Покои Хранителя Запада в Летнем замке были светлыми, на широком балконе гулял ветер, а окна выходили на север. Тирион не любил врывающегося в окно солнца за работой. Примыкавшая к его рабочей комнате спальня выходила окнами на восток, с видом на горную гряду. Его привычку просыпаться с первыми лучами солнца Дейенерис учла еще при планировке замка, что ему несказанно польстило. Однако последнюю неделю, засыпая лишь под утро, он начинал тихо ненавидеть утреннее солнце. Он жаждал Королеву много лет, но никогда не был уверен в том, что однажды ее добьется, и это в свою очередь не добьет всю его сложившуюся жизнь. Воистину, бойтесь своих желаний.

Первое время после прилета слуги еще по привычке пытались застать его утром за работой, а для Дейенерис накрывать завтрак в ее собственных покоях. Дени злилась, а то и смеялась, пропустив полдюжины завтраков. Чаще они выходили только к обеду. Тирион поначалу еще пытался анализировать, но нереальность происходящего в конце концов накрыла его с головой как цунами, и он отдался стихии без остатка. Он не верил, предполагая, что это временный взбалмошный период не затянется у королевы надолго, и она снова вернется к своим привычным делам и любовникам. И хорошо, если на одну ночь с ним будет приходиться семь с Джоном… Скорее уж Джон и Аша, как и раньше, будут делить благосклонность Королевы. А значит, стоило просто насладиться моментом, коль скоро он может совсем упустить его, пытаясь влезть с анализом.

Дейенерис вышла из дверей спальни, на ходу расчесывая свои серебряные волосы. Он сделал попытку подняться из-за стола, однако Королева оказалась быстрее. Небрежно сдвинув его бумаги, словно осенние листья, она опустилась на его стол и, обхватив ладонью его затылок, медленно нежно поцеловала. Тирион ответил, притягивая женщину к себе за талию обеими руками. Она потянулась по-кошачьи, подняв обе руки над головой, и тогда он тронул поцелуем ее шею, сразу под ухом. Губы его проходили по ее шее обстоятельно, медленно спускаясь к ключице, а затем ниже и ниже, пока не остановились у солнечного сплетения. Дени хихикнула, и, погрузив обе руки в его волосы, потянулась к его губам грудью и животом, вытягиваясь вверх, как струна. Как можно было в такой обстановке работать, было выше понимания Тириона. Ее ночная рубашка скользнула с плеч и накрыла стол белопенным покрывалом. Королева поманила его, чуть сдвинув округлое колено так, что он оказался между ее ног, ее пальцы вплетались в застежки его камзола. На кой-черт нужно было вообще одеваться, с тоской подумал Тирион?

Они лежали на его столе, поверх всех бумаг, когда-то рассортированных в аккуратные стопки. Никогда в его святая святых не вторгались столь яростно, никогда не производили такого бардака в его делах, и никогда он не был настолько не против. Дени куснула его за мочку уха, окончательно приходя в себя, и зашептала горячо:

— Доброе утро, ваше величество.

Тирион улыбнулся своим мыслям. Его нередко именовали полным титулом на разных церемониях, но в ее устах это звучало одновременно так, словно она признавала его власть над собой.

— Доброе утро, моя Королева, — ответил он, освобождая свое ухо. Ее волосы разлились как река, отдельные пряди образовывали заводи, мелкие ручейки стремились к ее лицу. Глаза горели утоленной страстью, но по закушенной губе, по дыханию он понимал, что это было только начало. Прикрыв глаза, она потянулась и спросила:

— Так ли я помешала тебе этим утром?

— Могла бы помешать сильнее, — парировал он, приподнимаясь на локте и переходя в сидячее положение. Она подняла бровь и улыбнулась призывно.

— Это еще можно исправить, — она потянулась к нему рукой, пробежав пальцами от плеча к бедру. Тирион поймал ее руку, развернул ладонью вверх и поцеловал запястье. Он заговорил, между фразами целуя ее ладонь и пальцы: