— Так было всегда, — Тирион передал бокал Джону, и тот, поколебавшись, взял его. — Это не то, что тебя гнетет. Я слишком хорошо тебя знаю. Как брата.

— С тех пор, как твой брат командует своей собственной башней, дела существенно хуже, — ухмыльнулся Джон: — Мы все братья теперь.

— Да, мы уже сто раз это обсуждали, — Тирион похлопал его по плечу. — Давай, Волк, я твоя персональная жилетка. Что на этот раз? Грамкины и снарки вконец распоясались?

— Я не сплю с тех пор, как Призрак ушел за стену. Несколько недель, — наконец сознался Джон.

— Оу, опять грязь под ногтями, да? — Тирион рассмеялся, ткнув его под ребра, — а от члена так и несет немытыми волчицами?

Джона на этих словах передернуло.

— Ты мог бы не поднимать эту тему?

— Заставить меня молчать не удалось даже работорговцам… И я тебе тут не помощник, сам знаешь, — Тирион продолжал хохмить, скрывая за своими подначками беспокойство за друга. — Устроить тебе отпуск в Хайгардене? Говорят, Хранительница Юга приедет с братом…

— Ты когда-нибудь отступаешься? — Джон уже готов был завыть. — Сколько раз я тебя просил не бить по-больному. С тех пор, как Игритт умерла…

— Да-да, эта ужасная потеря так тебя потрясла, что ты весь свой пыл сосредоточил на мальчиках… — Тирион был само милосердие. — Однако мы с тобой, как мужья нашей доброй Королевы, имеем долг перед короной.

— О да, — Джон устало упал на спинку стула, шумно опорожнил кубок и поставил его на стол. — Тирион, она хочет наследника. И это разумно и правильно, но мне так тяжело делать это каждый раз…

— Я бы с удовольствием взял на себя эту почетную обязанность… — ухмыльнулся Тирион

— А я бы с удовольствием ее отдал, — мученически выдохнул Джон.

— Ты должен быть снисходителен к Дени, — начал Тирион терпеливо. — Она не виновата, что из двух мужей ей достались мужеложец да карлик. А она первая красотка Семи Королевств.

— Я сочувствую, — устало произнес Джон. — Сочуствую, но… почему она не хочет родить бастардов? Видит бог, я признаю любых ее детей…и ты, разумеется, признаешь.

— Королева хочет, чтобы все было по-честному…

Тирион видел, как Джон вымотан. Он отключился прямо за столом, и тот не стал мешать его сну. Тихо притворив дверь, он проследовал по коридору. Пьяный, полный бесшабашной храбрости, он с ноги открыл соседнюю дверь в спальню Дени, ожидая чего угодно: от летящего в его голову ночного горшка до пасти Дрогона и вопля: «Дракарис!».

Она плакала. Плечи матери драконов сотрясались от рыданий, покрывало было скомкано и зажато в кулак, которым она вытирала глаза. Она даже не услышала, как он вошел.

Тирион, пошатываясь, добрел до ее ложа, поставил графин и обнял ее, гладя по волосам. Она в шоке отстранилась, и он, вспрыгнув на ложе, принялся утешать ее:

— Это всего лишь я, Дени, — голос его звучал нежно насколько мог.

— А, ты не должен меня видеть такой, — она махнула рукой, едва не сбросив графин Тириона. Тот перехватил его в полете, бережно прижал к груди и добыл из-за изголовья кубки. — Черт, никто не должен меня видеть такой!

— Бес, не черт, — улыбнулся Тирион. — Я твой муж, я могу тебя видеть любой. Ты же знаешь, что я никому не скажу.

— А-ха-ха, предлагаешь поверить Ланнистеру? — Дени впервые улыбнулась с начала их разговора и оторвала кулачки от глаз. Ффуф, мысленно выдохнул Тирион.

— Разумеется, поверить.- развил мысль тот, — еще и выпить из моего кубка.

Дени засмеялась и замахнулась на него подушкой. Тирион, пряча за спину посуду, тихонько ответил ей, выдернув из-за спины другую подушку.

— Ах, ты, — вскричала драконья мать, принимаясь колошматить его.

— Эй, Дени, прекрати! — всхлипывая, прокричал тот, соскакивая с кровати. — Ты что, хочешь стать мужеубийцей?

— А, отстань, — отмахнулась королева, опуская подушку. — И налей мне чего у тебя там в графине. Надоело все.

— М-да, — протянул Тирион, появляясь из-за стола, за которым успел спрятаться. Оказалось, у Дени банально закончились снаряды. Он с опаской подошел ближе, но драконья матерь, похоже, снова ухнула в апатию. Ее перепады настроения ему абсолютно не нравились.

— Ну? — махнула в его сторону женщина пустым кубком.

Тирион широко улыбнулся, наливая ей вино… Они легко соприкоснулись кубками. Это было даже в чем-то трогательно. Дейнерис посерьезнела и молча пригубила.

— Борское? — пробормотала она над кубком.

— Ты совершенно не разбираешься в винах, — отметил ее муж, — это виноградники Арбора. Нравится?

— Не люблю вино, но… — задумчиво произнесла Дени, накручивая локон. — Да! Мне нравится.

Он что, ее спаивает? Тирион чуть ли не протрезвел от этой мысли, но подлил ей еще, как только она попросила. А потом еще. Наконец, она немного расслабилась.

— Что стряслось? — как можно более небрежно произнес Тирион, наполняя очередной кубок.

— О, все в порядке, — сказала Дейнерис так жизнерадостно, что у Тириона отвисла челюсть. Потом маска съехала с ее лица, и она мрачно пробормотала: — А то ты не знаешь. У меня два мужа, и ты как раз тот, который знает все.

— Я польщен, — ответил Тирион. — Мне кажется, тебе станет легче, если ты скажешь это сама.

— Глупость какая, — воскликнула Дейнерис, махнув кубком перед собой. Брызги вина оросили белую шкуру, на которой она сидела. — Хотя, может, и черт с ним…

— Давай, — подначивал ее Тирион, устраиваясь с ногами на ее постели. Они сидели близко, он видел, как в ее глазах мелькнула решимость, когда она начала:

— Я хочу детей. Ты знаешь, я потеряла первенца давным-давно. Я старею, я скоро сойду с ума от желания кого-нибудь родить. Мне всегда хотелось большую семью. Трех, пятерых…о… я готова была выносить целую кучу детей, Тирион.

Он слушал ее, медленно кивая, подливая в кубок. У них была вся ночь.

— Мы с Джоном… мы пытаемся. Хотя я знаю, он меня не хочет. Когда я летела в это чертово место, занять свой клятый трон, принадлежащий мне по праву, меня хотели все. Передо мной преклонялись. Женщины хотели быть похожими на меня, а мужчины — оказаться со мной в постели.

— Дени, это и сейчас так, — улыбнулся ей Тирион, стараясь показать ей, насколько он прав. Он дал своему вожделению проявиться во взгляде.

— В пекло! — она швырнула подушкой об пол, надеясь на грохот, но та мягко соскользнула. Ее грудь снова сотряслась от рыданий. — Я получила, что хотела, я наказала виновных, почему-у-у все так отвратительно? Почему кто-то может нарожать детей и радоваться, а я нет…

— Да брось, ты равняешься на простолюдинов, — начал было Тирион, но по ее гневному взгляду понял, что ошибся.

— Эти, эти твои родственники! — выплюнула она гневно, но в ее речи была такая затаенная боль и тоска, что его горло сжало спазмом. — Она бросила к чертям свое рыцарство, фамилию, наследие отца, она позволила растоптать свое доброе имя и честь, она простила ему предательство, ждала его, в одиночку, будучи глубоко в тягости, обжила самый кровавый и страшный замок Севера. А он предал ее, бросил свою женщину и ребенка, отбыл туда, откуда не возвращаются, и… писал ей письма. И хранил ответные. И сорвался к ней, как только ему даровали разрешение. Он был благодарен, когда я разрешила им видеться раз в 5 лет. Я хотела его сломать, о, как я хотела, чтобы он мучился! Но он благодарил меня, он валялся у меня в ногах как распоследний нищий. И каждый проклятый раз, когда они виделись, он награждал ее ребенком! И вот я вижу их здесь, вижу, что они счастливы. Я вижу их чертовых детей, их лица.

Перед глазами Тириона пронеслись видения. Малышка Кира, заливисто хохочущая у отца на коленях. Селвин, постигающий науку боя на мечах с матерью. Близнецы, излазившие всю богорощу в поисках Детей Леса, входа в крипту, грамкиных, снарков и материнского нагоняя. Он тоже завидовал счастью брата, но по-иному. Он скорбел по Тише, своей первой жене, он жалел, что не смог быть мужем Сансе. Он чувствовал вину за унаследованный Кастерли. Он получил желаемое, но оно не грело. Он не расслышал за этим занятием продолжение ее речи, только окончание.