— Похоже, он похудел сразу на пару десятков размеров, — поморщившись, выдал Аллен, нерешительно прикасаясь ещё плохо слушающимся пальцем до плоской, довольно узкой полоски метала. Похоже на бронзу и совсем не похоже на тот браслет, что носит он с Тикки. — Совсем не такой.

— Ты говорил, у Сердца на руках много разных браслетов, — заметил Лави.

— Да, и точно вспомнить, был ли там вот такой, я бы не смог. Но факт остаётся фактом, если второй браслет был точно таким же, то снять его с руки Люсинды никто не смог даже при очень сильном желании. — При очень сильном желании ей бы просто отрубили руку, — хмыкнул Тикки.

— Но мы ведь сейчас не в твоей живодёрне, которую по ошибке называют семьёй.

— О нет, мы в живодёрне имени простых людей. — Всё пытаешься напомнить мне, что ты не более жесток, чем многие люди?

— Почти. Кстати, уверен, среди людей нашлось бы, по крайней мере, пара сотен настолько обозлённых, что они пожелали бы устроить ад на земле и прибить всех людей. Забавно, не правда ли?

— Ты сейчас пытаешься сравнить Графа с этими двумя сотнями и провести аналогию? — Аллен нервно скрёб крошечную капельку-камень на браслете, которая, похоже, начала со временем темнеть, и сейчас лишь по краям проглядывался из-под общего чёрного цвета болотный. — У людей, по крайней мере, есть мотив. Так что Граф проигрывает по всем статьям. — Или эти люди совершенно сумасшедшие, — не смог не заметить Лави, — но у таких обычно нет сил на исполнение столь глобальных замыслов. — О да. Они берут в руки факелы и идут поджигать всё, что попадётся им на глаза, или вооружаются ножами и становятся серийными убийцами, которым, по сути, плевать, кого и за что бить. И вообще, кто вам сказал, что у Графа всё не так же, как у людей? — Что, у него тоже есть какая-то причина желать убить всех? — поинтересовался Аллен.

— Ну, это тоже может быть, но я говорил о том, что Тысячелетний вполне может быть сумасшедшим.

— Вот это шоу, — выдохнул Лави, — ты это на полном серьёзе? — Разумеется. Особенно теперь, когда я сам сошёл с ума, я могу оценивать подобные вещи с гораздо большей уверенностью. А что, если и сам Граф однажды по какой-то причине свихнулся, но так как он не перерождается и живёт уже очень давно, понять, когда и что послужило причиной, и как это исправить просто не реально? — А Неа тоже говорил, что Граф безумен, — машинально произнёс Аллен, припоминая их первую встречу тет-а-тет. — А поподробнее он может рассказать? — Он сказал, что готов болтать на эту тему хоть вечность, — пожал плечами Аллен, — потому попросил не расспрашивать. Но ему просто очень хотелось поносить Графа со страшной силой. Не знаю только, чем он ему так не услужил. — Ну так спроси у него! — предложил Лави. — Ага, только он мне не на все вопросы отвечает. Я в принципе могу его понять. Частично. Всё же, я его последний шанс попробовать освободиться. — Освободиться? — Да. — А в таком случае он сразу же получит бонусное перерождение, — заметил Тикки и, увидев, что к нему непонимающе повернулись экзорцисты, пояснил и дальше, — он ведь не просто человек убитый, он — Ной. Причём Ной, который в этом поколении пока никак не перерождается. А это наверняка связано с тем, что он там сидит в этом зазеркалье, и как только он будет освобождён, сразу же произойдёт переселение или пробуждение. —Это плохо?

— Ты же с ним больше всех общаешься, вот и представь, что именно означает сомнение в твоём голосе.

Говорить дальше желания так не возникло.

Кое-как прикрыв гробы, затушив лампу и выйдя на кладбище, группа осквернителей могил неожиданно для себя наткнулась на гостью, застывшую у кладбищенских ворот и что-то бормочущую себе по нос. При этом женщина с тёмными, слегка поседевшими волосами смотрелась настолько странно и страшно, что Лави едва не долбанул её по голове Молотом. Он уже выхватил чистую силу, как Аллен принял единственно верное в его ситуации решение: громко окрикнул женщину.

Кто ж знал, что когда она обернётся и обнаружит перед собой одноглазого, взлохмаченного парня, замахивающегося на неё огромным молотом, то просто упадёт в обморок?

Сконфуженный Лави даже не сразу попытался растормошить бедняжку и предложил потихоньку отсюда уйти, будто бы и не было их. С другой стороны, Аллен отлично понимал, что их посещение склепа не останется незамеченным, и решил, что Лави должен немедленно привести женщину в себя и даже едва не начал поучительную лекцию, как Тикки, подойдя сзади, схватил его за локоть. Мальчик сразу же замер на месте почти не дыша, а Лави, не заметив ничего, подозрительно безуспешно бил по щекам свою жертву.

Странно, хватка Микка была даже не грубой, а просто... сдерживающей или предупреждающей. Аллен подавил желание обернуться и грубо вмазать в Ноя чистой силой хотя бы потому, что его чистая сила была ещё одной проблемой. Она так и не восстановилась. С ней творилось что-то более странное, от чего Лави даже предположил, что это очередная эволюция. А Уолкер, убедившись, что от Лави толку здесь никакого, просто перестал подпускать его к себе и своей не активирующейся чистой силе. Хотя бы потому, что образующиеся небольшие шипы на локтях были всего лишь малой частью проблем. Структура покрывающих руку пластин изменялась, они будто бы сливались и меняли узор, а ещё становились всё более мягкими и всё менее чувствительными, что пугало Аллена больше остального.

Хотя, было кое-что, что он обнаружил только сегодня, и что повергло его в настоящий, животный ужас: на локтевом сгибе второй руки начла непонятно твердеть и темнеть кожа. Он заметил это совершенно случайно, когда одевался, радуясь, что наконец-то снял почти все повязки с правой ладони, и что пальцы хоть и ограничены в движении, но теперь он хотя бы был способен сам нормально ложку да вилку в этой руке держать. Он был рад, а обнаружение подобной аномалии ничего хорошего не сулило. Он больше не верил в эволюцию чистой силы. Ему казалось, что это продолжение козней Сердца. После этого Аллен забрался в душ и перед большим зеркалом, стойко игнорируя заинтересованные, оценочные взгляды Четырнадцатого, осмотрел себя целиком. Что же, стоило признать, что самым опасным казалось затвердение и потемнение кожи на локте правой руки. Вторым изменением стало продвижением вглубь и, кажется, расширение тёмных стрел, что и ранее шли от его плеча. К тому же они стали какими-то странными. Эти тёмные стрелы и круги и первоначально представляли из себя какое-то подкожное затвердение, а теперь стало очевидно, что верхний слой кожи у Аллена на груди и спине, вроде бы, как обычные, а под ними эта чёрная, твёрдая узорная пластина, как будто та, из которой сделана его рука, вгрызлась в обычное тело, укрепляясь там гораздо больше, чем надо. Впервые с детских времён ученичества у Кросса его вновь посетил вопрос о том, как прикрепляется его рука к телу, и как он может теперь что-то чувствовать ей. Что там внутри неё? Кросс ему тогда не ответил. Предложил сломать руку и посмотреть в разрезе, он тогда был не в духе. Но когда Тикки сломал его чистую силу, стало очевидно, что та сплошь состоит из чистой силы или структуры, подчиняющейся чистой силе. Потому что сам кристалл был только в ладони. И всё же боль при этом была просто адской. Возможно, он так же ощущал бы всё, если бы у него отрывали настоящую руку. Только тогда было ещё много-много крови и неминуемая смерть. Каким-то странным образом чистая сила умудрилась полностью связаться с его организмом, со временем ещё и добившись такой феноменальной правдоподобности испытываемых ощущений. Он чувствовал ей тепло и холод, мог шевелить как настоящей, чувствовал боль при повреждениях Но никогда не было боли от простых ударов или столкновений. В то же время при первом знакомстве с Кандой, тот своим Мугеном тоже повредил руку Аллена, и юноша почти ничего не почувствовал. А когда он встретился с Роад, и эта маленькая садистка прибила его руку к стене, боль уже ощущалась, но не такая сильная, не такая натуральная. Значит, развитие чувствительности его руки происходило постепенно? Вот только теперь она полностью потеряла какую-либо чувствительность, хорошо хоть больше ран на ней почти не наблюдалось, просто неаккуратные швы и наросты. Никогда в жизни Аллен не желал так сильно поговорить с Хевлаской. С его чистой силой: и со второй, и с первой творилось что-то нехорошее. К тому же Аллен теперь в силу развивающейся паранойи считал, что хранительница чистой силы поняла, что на самом деле представляет из себя его браслет. Поняла, но не сказала. А может быть, и не поняла.