— Может быть, я боюсь заразиться?

— Или наконец-то определил время по солнцу? — съязвил Самми, снова прибавляя шаг, с неудовольствием отмечая, что подошва на его сапогах слишком уж тонкая, и каждый мелкий камешек, встречающийся на пути, тут же болезненно впивается в его стопы.

Похоже, он действительно давно никуда не выходил и отвык от подобных длительных прогулок.

Кросс резко замер и развернулся, а Тринадцатый Ной едва не влетел в него, едва успев вовремя затормозить.

— Давай говори, что ты от меня хочешь, и почему я должен это сделать, потому что ты безобиднее меня, пока в опале, и вряд ли сможешь причинить мне вред. Так что доводы должны быть очень убедительными!

— Мы сможем уже на днях завершить клоунаду с концом света! — с готовностью произнёс Самми и тут же понял, что не прогадал.

— Что нужно сделать? — вселенская усталость отчётливо слышалась в словах Мариана.

— Посмотреть в руинах местного управления и вашей старой башни, поискать по складам и вообще везде одно странное зеркало, которое никто не может разбить. И разбить, если получится.

— И как я пойму, что это оно? — судя по тому, что взгляд Кросса был направлен куда-то мимо собеседника, а лоб был нахмурен, он уже обдумывал план действий и заданным вопросом озабочен на деле не был.

— Оно большое, а больше ничем особо не отличается, просто если там завалялось зеркало такое, попытаться его уничтожить, если не получится, то, скорее всего, это оно и есть.

— Отлично, посмотрю при возможности.

Бывший Генерал святого Ордена вновь отправился прочь, в который уже раз шокируя Самми своими странными поступками.

— И что, даже вопросов больше не будет?

— Как твоё имя?

Тринадцатый замер и удивлённо оглянулся, готовый даже к тому, что этот вопрос был порождением его воображения.

— Что?

— Люди иногда желают узнать имя своего собеседника, так трудно понять Ною? — Кросс в открытую смеялся.

Ною пришлось закусить губу, чтобы удержаться от горькой усмешки. Вопрос Генерала задел за живое, как будто тот знал о проблеме собеседника, о том, что Тысячелетний Граф отобрал это имя, данное ему когда-то от рождения без права замены или возврата к старому.

— Тебе оно так необходимо? — голос его прозвучал довольно прохладно, он тоже умеет кусать.

— Если это так сложно, то, кончено же, не стоит себя утруждать.

Смеётся над ним. Ну да, ничего не изменилось, люди не меняются, они прячут своё детское и юношеское «я» внутри, за слоями себя настоящего, но Кросс остался всё тем же хамоватым типом, презирающим Ноев.

— От чего же нет? — он мог сегодня представиться. Вот только щемящее чувство внутри подсказывало, что скоро наступит конец всем его притеснениям, и можно попытаться прощупать почву. Тринадцатый облизнул мигом пересохшие губы и, глядя прямо в лицо заинтересованному Генералу, отчётливо произнёс:

— Майтра. Меня зовут Майтра.

Горло пронзила сковывающая, не дающая дышать боль, но он попытался из последних сил сохранить лицо, получая удовольствие от одного только вида изумленного Мариана. Жаль, что вторую половину лица скрывала маска, и жаль, что он быстро взял себя в руки.

Тринадцатый наконец-то сглотнул плотный комок в горле, и боль тут же улеглась, восстанавливая и нормальную подачу воздуха в лёгкие. Сила, сковывающая его горло и грудь, отступила, разливаясь под кожей горячей, покалывающей плавленой массой.

— Значит, у вас там что-то интересное происходит в Семье Ноя?

— Рад, что ты наконец-то заметил.

Теперь пришла очередь Тринадцатого победно отворачиваться и шагать прочь с полным чувством достоинства и гордости за себя и за всю эту планету. Распирающее изнутри ликование никак не хотело просто отходить в сторону или успокоиться, прохладный воздух бодрил, возвращаться в собственные душные и пыльные комнаты совсем не хотелось.

Губы сами собой раз за разом повторяли одно и то же имя. Наказание практически потеряло свою власть, свою силу, и он снова мог назваться своими именами.. Тринадцатый Ной, Одарённость.

Захотелось немедленно вернуться домой и похвастаться своими достижениями перед Мудростью, пусть этот Ной и немного глуповат, не смотря на свою суть, пусть он так и не смог пока до конца принять нового себя, но Мудрость ощущался семьёй. Новой семьёй Ноя.

А значит, и становление нового Графа практически завершено.

Аллен был опустошён. Это состояние грозило перерасти в норму, постоянно посещая его и выбивая из колеи. Информация, предоставленная Алмой и Линали из Ордена, касалась разных деталей и в том числе Апокрифа и... его Учителя..

Оказалось, что в длительную командировку его отправили с какими-то неясными, засекреченными целями. Оказалось, что, проверив секретные архивы, Алма обнаружил предпосылки к тому, что Кросса собирались не убить, его смерть собирались сымитировать. Чтобы убрать со сцены, чтобы расплатиться с ним, так как Кросс с самого начала требовал увольнения, и чтобы, возможно, по-настоящему убить. Шанс был пятьдесят на пятьдесят. Он мог умереть, а мог выжить и скрыться.

Мариан Кросс после смерти Четырнадцатого играл в действительно странные игры. Кажется, его попытались припереть к стене, знали с самого начала о том, что он связан с Ноями.. Ситуация становилось всё более непонятной.

— За кого же он тогда сражался? — Аллен отвернулся к окну, прищуривая глаза от слишком яркого дневного света и пытаясь вспомнить соотношение суток в Ковчеге и снаружи. На прошлом, одном из первых занятий с Неа, тот рассказывал ему о некоторых особенностях этого города и о нескольких «ключах», которые помогали в управлении. И даже дал небольшое задание.

— Кто?

Голос из дальнего угла комнаты. Ах да. Аллен совсем забыл о решении поговорить с Тикки «по душам» и впустил к себе. Но наказал, чтобы тот и рта не открывал, пока Аллен не начнёт и не определиться с темой.

— Это я с потолком общаюсь.

— Отлично. И он, наверное, тебе ещё и отвечает?

— Тикки, заткнись и займись своими делами.

— Кто-то хотел поговорить со мной, а не с потолком, отвечающим лишь избранным. Он, наверное, такой стеснительный, не краснеет только от того, что побелен.

Какой содержательной получается их беседа.

— Малыш, ты меня ненавидишь?

Аллен попытался взвесить свои чувства и определить. Получалось как-то плохо. Потому что никаких особых чувств к этому засевшему в дальнем углу мужчине он не испытывал. Прятаться в углах в этом Ковчеге было очень модно.

— Прямо сейчас — нет.

Он будет честен только для того, чтобы не запутаться ещё и самому.

— Хорошо.

Тикки медленно поднялся и, выйдя из тени, подошёл прямо к небольшому дивану, на котором устроился Аллен.

— Ты боишься меня?

— Опасаюсь… Я знаю, что ты опасен, — продолжил Аллен, внимательно всматриваясь в Тикки Микка.

Перед тем, как отпустить их двоих на разговор, Неа долго сопротивлялся и говорил, что ничего не выйдет, а потом вызвался побеседовать с Тикки. Беседовали они не очень долго, но Тикки вернулся ошеломлённым и растерянным. Некоторое время ходил из угла в угол, затем замер, остановившись напротив Аллена, и предложил сходить поболтать прямо сейчас.

Аллена прямо-таки разбирало любопытство, что такое мог сказать ему Неа, что Тикки стал таким нервным?

— Уже опасен? — Тикки как-то недобро усмехнулся, склоняя голову на бок и с интересом разглядывая перед собой юного экзорциста. Или уже не экзорциста, трудно было определиться с тем, кто именно находился перед ним сейчас.

Аллен, Агерту, их слияние. Впрочем, что-то подсказывало, что и Тикки не знает, кто он сам такой и что теперь делать. Разве что ему что-то дельное подсказал Неа?

— А если вот так?

Кожа Тикки тут же потемнела, черты Ноя заострились, принимая некоторую резкость, белки глаз заволокло чёрным, а жёлтый зрачок сузился, опасно сверкая из этой темноты. Ровный ряд стигмат разорванными шрамами проявился на гладкой коже, а вены, проглядывающиеся на руках, тоже потемнели, становясь едва ли не чёрными.